Опаленная юность - Зоя Смирнова-Медведева

Осторожно, по одному, вышли в предварительно проверенную дозорным полосу. Поджидавший нас Володя Заря доложил обстановку. Подбитый танк охраняли действительно пять человек. Чувствуют они себя, видно, неважно. Танкисты машину покидают по очереди, выходят оправиться — и сразу назад. Башня развернута [125] в сторону леса. Часовой ходит по кругу, не удаляясь от машины, сменяется каждые два часа. Один из танкистов, видно командир, с автоматом и при парабеллуме, несколько раз ходил к дороге, подолгу стоял там, что-то высматривая. От танка до дороги метров сто двадцать — сто пятьдесят.

— А что была за стрельба? — с тревогой спросил Самусев.

— Началось по-глупому, а кончилось скверно, — со вздохом отвечал Заря. — До темноты все было спокойно. Мы уж уходить собрались — Серега и встань во весь рост. Тут ракета. Они их, видать, со страху не жалеют. Ему бы стоять, дурному, в кустах, не заметили бы. А он, видать, оробел, плюх наземь. Треск пошел, они и всполошились. Хорошо, часовой ошибся, трассой указал направление, да не точно. Из танка — пулемет. И так с перерывами, вроде прислушиваются. Сначала правее нас бил, потом стали башню разворачивать все ближе, ближе. Наше счастье — лейтенант не растерялся, а то бы всем конец, ведь над самой землей стриг кусты, гад.

— Ну и как же вы? — не выдержал Самусев.

— Когда уж совсем рядом пошли очереди, Нечипуренко сук здоровенный схватил и в сторону — швырк. Туда, к дороге. И как же подгадал — перед концом очереди. Те смолкли, а сук вот он, по кустам. Часовой услышал, туда трассой полил, мы и уползли.

— Трое?

— До Иванова очередь из пулемета дошла. Он поодаль был. Две пули в голову, наповал...

— А где сейчас лейтенант?

— Метров за триста от танка они расположились. Записку он вам прислал.

Накрывшись с головой плащ-палаткой, Самусев чиркнул спичкой. Торопливо пробежал корявые, в темноте нацарапанные, строки:

Немцы встревожены. Часового в танк запускают по паролю. В лоб брать нельзя. До рассвета надо что-то придумать. Продолжаю наблюдение. Решение сообщи.

С рассветом внимание часовых обычно притупляется. Нервное напряжение тревожной ночи, когда каждый шорох, каждая тень обретают грозный пугающий [126] смысл, требует разрядки. Наступает реакция. Утренняя прохлада заставляет ежиться, вызывает желание поглубже спрятать голову в поднятый воротник, угреться, вздремнуть. А если перед этим тебя еще ругательски ругали за напрасно поднятую тревогу, проявлять повышенную бдительность становится как-то совсем неудобно.

Стало светать. Ночью дорога была пустынна. Но вот по шоссе проехала первая машина, притормозила на повороте у развилки. Вроде бы остановилась на минуту. Поехала дальше.

Тогда, хрустя сухими ветвями, в степь из лесополосы вышли двое солдат. Не обращая внимания ни на танк, ни на часового, они расположились перекусить, вытащили бутылку, сало.

«Немец», наблюдавший за часовым, заметил повышенный интерес того к бутылке и салу.

Хрипло глотнув враз пересохшей глоткой, часовой сделал несколько шагов в сторону.

Один из «немцев» встал, отошел на несколько шагов, остановился, широко расставив ноги, закинув за спину автомат.

Часовой тоже двинулся было вперед, но тут же остановился, затоптался на месте. А тот, который поднялся, «заметив» часового, жестом благодетеля призывно замахал:

— Шнелль, камрад!

Часовой побежал на зов.

Через минуту его еще подергивающееся тело отволокли в кусты.

К танку направились Заря и Алексей Плотников, давнишний, еще из Одессы, корешек погибшего этой ночью Сергея Иванова. Оба были босиком. За поясом у Алеши — пара гранат, у Зари — «шмайсер», в руке немецкая каска, полная воды. Неслышно шагая по мягкой, росистой траве, ребята подобрались вплотную к цели. Прислушались — тихо. Тогда Плотников залез на танк и принял из рук Зари необычную отмычку — котелок с водой. Следом поднялся Володя, взял автомат наизготовку.

Медленно, осторожно, стараясь попадать точно в паз закрытого люка, Алексей начал цедить воду, принесенную в каске. Зажурчала просочившаяся струйка, [127] в башне зашевелились, что-то спросили по-немецки. Рука Плотникова задрожала, струйка воды пролилась мимо, но это уже не имело значения.

В тишине звонко щелкнула задвижка, крышка шевельнулась, приподнялась... В то же мгновение, отшвырнув каску, Алексей обеими руками вцепился в бортик, с бешеной силой рванул его, и тут же заработал автомат Зари. Сунув ствол в черный зев люка, Володя не отнимал палец от крючка, пока не опустела обойма.

И снова наступила тишина.

С рассветом оживилось движение по дороге. А вокруг танка, как и прежде, прохаживался часовой в тяжелом шлеме, с автоматом на груди. Он, видимо, ранен — белое кольцо бинтов перехватывает подбородок, уходит за уши. Но ранение пустяковое — поступь часового тверда, руки крепко обхватили рукоять и ствол автомата. Это Володя Заря. Второй «немецкий солдат» сидит чуть поодаль, кашеварит, подбрасывает сучья в костер, что-то помешивает в котелке.

Но есть и изменения, которые не уловил бы поверхностный взгляд. Ручной пулемет, вытащенный из танка, установлен в кустах, поближе к дороге. За пулеметом — Самусев, который еще под Севастополем прекрасно изучил трофейное оружие. А Нечипуренко с шестью автоматчиками расположился у самой дороги — это группа прикрытия.

Одна за другой проносятся по дороге машины, мотоциклы, санитарные автобусы. Никому нет дела ни до танка, как и положено, охраняемого часовым, ни до самого часового.

Спустя несколько часов наблюдатели у дороги замечают одинокий, медленно ползущий автофургон. Не доезжая до полосы, машина останавливается. Сидящий в кабине офицер вылезает на подножку, оглядывается вокруг, достает карту, сверяется с местностью.

Один из наблюдателей чуть поднимает над кустами руку, и в то же мгновение другой метрах в трехстах от дороги замечает короткий всплеск солнечного зайчика. Негромкий свист доносится до Самусева, тот раздвигает кусты, окликает прохаживающегося вокруг танка Зарю:

— Кажется, они. Приготовились! [128]

Проехав лесополосу, машина сворачивает с дороги и направляется к одиноко стоящему танку.

Равнодушный часовой с перехваченным бинтами подбородком, завидев подъезжающий грузовик, стучит камнем по броне танка и отходит в сторону. Когда автофургон приближается вплотную, часовой вдруг замечает что-то необычное у задних колес. Заинтересованный шофер высовывается из кабины. Часовой сидит на корточках у заднего колеса и старательно выковыривает застрявший между скатами здоровенный кусок бутылочного стекла.

«Менять двойной скат в такую жару, на скошенном поле, где и домкрат опереть не на что?» Встревоженный водитель выскакивает, бросается к часовому, наклоняется над колесом. Жесткая грязная ладонь перехватывает ему рот, точным ударом плоского штыка Заря без звука валит шофера. Подтянувшись, заглядывает в кузов — никого.

И тогда, испытывая чувство мгновенного облегчения, поняв, что задумка уже осуществилась — танком овладели без взрывов, машину и еще один комплект формы получат в целости и сохранности, — Заря спокойно обходит грузовик с другой стороны. Предупредительным жестом распахивает перед фашистским офицером дверцу кабины и в упор стреляет ему в голову.

Все дальнейшее происходит молниеносно.

Пока Самусев, кряхтя, натягивает на ноги узкие в голенищах офицерские сапоги, бойцы вышвыривают из кузова ящики с инструментами, запасные части, баллоны газосварки.

Между траками танковых гусениц заклинивают четыре лимонки с выдернутыми чеками. Еще одну гранату Плотников умащивает в башне, на стеллаже со снарядами. Проволока соединяет ее кольцо с крышкой верхнего, незадраенного люка. Выбравшись через смотровое окошко водителя, Алексей отпускает стопор задвижки и наглухо захлопывает люк.

Бойцы быстро заполняют кузов автофургона, задергивают за собой брезент. Угловато-незнакомый в чужой форме Иван Самусев обходит машину со всех сторон, придирчиво осматривает ее. Все как будто в порядке. [129]

За руль. Рядом садится «автоматчик» — Плотников. Заря с трехлинейкой, на которой он установил свой снайперский прицел, взбирается в кузов. Там тесно, плечом к плечу, уже разместились бойцы, которые должны первыми совершить рейс в неизвестное. Погоня, если она будет, окажется очень не простой. Бойцам Нечипуренко наши оставляют ручной пулемет с четырьмя снаряженными магазинами.

Фирма, изготовившая грузовик, позаботилась о водителях, не знакомых с машиной: на пластмассовой головке рычага коробки — гравированная схема переключения скоростей, фигурка с заводной ручкой изображена у ключика стартера.

С добродушным урчанием тяжелый трехосный грузовик попятился, развернулся, тронулся в сторону дороги. У самого выезда остановились. Подбежал Нечипуренко, вскочил на подножку, крепко сжал протянутую навстречу руку Самусева, испытующе глянул в его серые, с узким ястребиным разрезом глаза. Самусев понял: