Без мозгов - Оксана Иванова-Неверова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Миха при этом повёл себя несообразно обстоятельствам. Он вернулся в комнату с ванными, выудил из воды кусок льда и начал его грызть, хрустя и причмокивая. Это наводило на мысль, что они не планируют умерщвлять меня так сразу. И тут застонала Рина Викторовна.
Конь поспешно поднялся и прошлёпал под лампочку.
– Извините, Рина Викторовна, – просипел он, капая рукавами. – Я не знал, что всё так получится. Я, когда в школе тогда… Ну, с банками этими… Я не нарочно… Я думал, будет лучше, а получилось… Я не хотел, в общем, чтобы это именно с вами произошло…
Миха умолк и засопел. Рина с трудом поднялась на локтях и села, привалившись к стене. Она таращилась на окружающее, как ошалевший совёнок, а когда увидела меня – в куче ящиков с палкой наготове – издала невнятный клёкот и закрыла глаза.
– Ну-ну, – ласково сказала Людмила Михайловна, – потерпите ещё немного. Нам тоже несладко. Дай водички, Миша.
Конь сгонял к ванным и вернулся с голубым ведёрком, наполненным водой. Миха выудил из него кусочек льда, сунул в рот, а ведёрко опрокинул на голову Людмиле Михайловне. Она блаженно прикрыла глаза, потом помычала с наслаждением, а потом строго взглянула на меня.
– Вылезай оттуда, – негромко велела старушка.
– Зачем? – Я потрогал указательным пальцем гвоздь. Острый.
Из всех книг и фильмов про безвыходные ситуации я почерпнул только одно: надо тянуть время. Разговаривать с преступником, забалтывать его. В фильмах бандиты охотно и долго объясняли свои мотивы. И пока они распинались, под натиском полиции вылетала дверь. Или просто внезапно кусок лепнины падал им на голову. Я с надеждой посмотрел на потолок и завёл свою неторопливую песню:
– Я вот подумал… Вам ведь не составит труда… Как-то… Прояснить ситуацию… Какую цель вы преследуете?
– Мы хотим очистить землю от органического мусора, – холодно ответил Конь.
– Ми-и-ша, – Людмила Михайловна покачала головой.
– Шутка, – сказал Миха. И замогильным голосом добавил: – А. Ха. Ха.
Под дверью курлыкнула Рина Викторовна. Соседка склонилась над ней, пощупала пульс, заглянула в глаза, поцокала языком. На меня она временно перестала обращать внимание. Измученная Рина снова начала заваливаться на бок.
– Ай-ай, – сказала Людмила Михайловна, и я понял, что состояние Рины ей очень не нравится.
Выходит, мы зачем-то были нужны живыми. В меру живыми – пригодными к употреблению. Мы должны стать носителями вселенского зла и подкармливать это зло собой, пока не издохнем. Мы – что-то вроде рыбы, которую гурманы жарят живой.
Стараясь не издавать звуков, я шарил руками по полу в поисках подходящего для самозащиты мусора.
– Принеси-ка льда, Миша, – попросила соседка. – И там, в столе, посмотри аптечку.
В столе… Где-то здесь есть стол, а значит, пространство. Это же подвал, он огромный на самом деле. У меня даже ноги задёргались от перенапряжения – так они хотели бежать. Одновременно я вдруг нащупал пальцами мастерок. «С поста снимаем?» – пронеслось в голове. Если я ударю её мастерком по башке, пока Конь ищет нужный ящик… Нет, я знал, что не смогу этого сделать. Это же Людмила Михайловна… Во всяком случае, внешне.
Только бежать. Быстро бежать, выбираться, искать помощь. Полуживая Рина им пока не подходила, и это давало мне фору. Кроме того, Ринина банка всё ещё была у меня. А ведь она им нужна, без неё – никак.
Я сделал глубокий вдох, изо всех сил толкнул пирамиду из старых стульев и под оглушающий грохот метнулся в комнату с ванными.
Глава 22. Хочется жить
Я молодец! Локально я затащил: пока стонала от грохота Рина, ругался Миха и цепенела Людмила Михайловна, я успел не только доползти до помывочной, но и захлопнуть за собой дверь. Мастерок я сунул в ручку – видел где-то, что подобным образом блокировали дверь шваброй. Так, ванна… э-э… нет, ванну стронуть с места не получится. Стол! Столик, родненький, двигайся давай.
Я подпёр дверь столом и в свете тусклой лампочки заметил фотографию под куском пластика на столешнице. Я наклонился ближе, и моя челюсть отвисла в немом удивлении. Эту фотографию я уже видел. Не где-нибудь, а в журнале. И мальчика Ваню из статьи о лавине я тоже видел. Не где-нибудь, а в собственной школе. Этот мальчик Ваня, не обнаруженный в снежном завале, ходил со мной на уроки, доводил Лидочку Рубанову и назывался Конём.
БДЫЩ! Мне в голову направили что-то тяжёлое, вероятно, стул. Хорошо, что, кроме черепа, мой мозг защищала запертая дверь. Там, за этой дверью, бесновался Конь. Который погиб на горнолыжном курорте, но очевидно как-то не до конца.
Баррикадироваться больше было нечем. А мастерок и стол Коняша рано или поздно победит – сила в Михе… нечеловеческая.
Я приценился к мастерку: сейчас он казался полезной тулзой. Если Миха возьмёт меня в захват, я начну бить его по ногам и, может, сумею поранить…
Дверь захрустела. Мишаня, не будь дурак, сообразил впихнуть что-то между створкой и косяком.
Я судорожно осматривался. Казалось, мой взгляд за секунду впитал все мелочи. Бывшей душевой кто-то придал жилой вид. Старый шкаф с отломленной дверцей не скрывал вещей, которые показались мне знакомыми. Это были конские куртки, нечего и гадать. На комодике, разбухшем от сырости, стояли, прислонённые к стене, старые книги. Кто-то из бывших жильцов снёс их в подвал, а кто-то из нынешних – и я уже знал кто – вытащил из мешка и расставил в ряд.
Подвал большой, напомнил я себе. Потому что дом большой. Значит, должен быть проход. Где?! Я пошёл вдоль стены – быстро, но не так, чтобы проскочить мимо незаметной двери или узкого лаза.
– Сева, – услышал я повелительный голос Людмилы Михайловны, – открой дверь! Ты всё усугубляешь.
Я ускорил шаг. И достиг грязно-бурого покрывала с оленями. Кто-то прибил его к стене, надо полагать, для красоты. С некоторых гвоздиков оно оторвалось и висело теперь пузырчатым мешком с едва различимой картиной.
– Отойдите, – пробубнил за дверью Михин голос. – Я его сейчас оттуда извлеку.
По двери шарахнули, косяк затрещал. Я понял, что вторым ударом Миха вынесет всю конструкцию вместе со столом.
Я нырнул под покрывало в надежде слиться со стеной и действовать по ситуации. Слиться получилось не очень. Когда хрипящий Конь ещё раз бросил себя на дверь, я вжался в доски перегородки и… Опрокинулся на спину, пребольно ударившись затылком.
Человек – царь природы. Домов и подвалов. Ему ничего
