Найти Нострадамуса - Сергей Соболев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Разумно.
– Кстати, за что тебя сюда упекли?
– Это долгая история.
– Судя по всему, у нас много времени.
– Я уже сказал, что я ученый. Еще когда я был послушником в монастыре, меня привлекала наука. У нашего наставника хранилась замечательная коллекция всяких диковинок. Там были скелеты драконов, чучело свиньи с двумя головами, вода, которая светится в темноте. После того, как я впервые увидел эту коллекцию, у меня появилась мечта – собрать такую же. Вскоре я отправился странствовать. Заходя в города и села, встречавшиеся мне на пути, я высматривал всякие чудесные вещи. Те, что особенно нравились мне, я забирал с собой для моего собрания.
– Ты выкупал их у хозяев?
– Какой там. Денег мне не хватало даже на еду. Сначала пытался договариваться, но как правило мне это не удавалось. Поэтому я стал забирать их без спросу.
– Но ведь это же воровство.
– Большинство людей тоже так считают. Им не понятно, что все это делается во благо науки, а значит во имя Бога. Меня не раз били палками, сажали в яму. Однажды, где-то на востоке, даже хотели отрубить руку. Но всякий раз мне удавалось выкрутиться. И вот я оказался здесь, в Китае. Не знаю, как это произошло. Просто, вокруг меня возникло некое голубое сияние, и все вокруг изменилось. Сначала было страшно. Всюду снуют огромные железные крысы, дома высотой до неба, странно одетые люди. Но мозг истинного ученого, то есть мой, быстро приспособился к обстановке. Я сказал себе: успокойся, Мишель. Кстати, меня зовут Мишель. Тут для тебя много возможностей. Я подметил много чудесных диковинок, которые, несомненно, стали бы жемчужиной моей коллекции. Особенно мне понравилась лавка с часами. До сих пор я видел только одни часы – на соборной башне в одном большом городе. Тогда я из любопытства поднялся наверх и внимательно рассмотрел шестерни, которые были больше моего роста, и огромный маятник. А тут часы вместе со всем механизмом, помещались у меня на ладони. Это ли не чудо?
– В общем, ты решил пополнить свою коллекцию.
– Именно так. Но когда я покидал лавку, что-то зазвенело и меня задержала стража. Остальное ты знаешь.
– Печальная история. Но, думаю, для тебя все закончится хорошо. Если они здесь не прознали о твоих прошлых грехах, скорее всего ты отделаешься исправительными работами.
– Меня это не пугает. Тут хорошо кормят, и есть крыша над головой. По правде говоря, я вовсе не прочь отдохнуть тут пару лет. К тому же здесь сидит много бывалых людей, которые научат меня пополнять мою коллекцию, не привлекая внимания стражи. Волнует только одно: как я все это понесу во Францию? Должно быть, до нее много дней пути. А если взять с собой все, что я наметил, получится мешок внушительных размеров. Думаю, обзаведусь одной из этих железных крыс. Они довольно шустрые…
Разговор прервал звук шагов в коридоре. Дверь открылась, и в карцер вошел полицейский.
– Нострадамус, на выход.
– Похоже, меня выпускают – обрадовался новый знакомый – что же, до встречи наверху.
Заключенный и охранник вышли из камеры.
– Нострадамус. Какая знакомая фамилия. Наверное, мы уже встречались при дворе Людовика XIV – сказал сам себе Мерлин.
Он еще какое-то время пытался напрягать память, вспоминая таинственного собеседника, но вскоре напряженная работа мозга утомила его. Волшебник прилег на лавку и тут же уснул.
Неизвестно, сколько проспал бы Мерлин, и проснулся бы вообще, если бы его не разбудил шум в карцере. Он открыл глаза и увидел незнакомца. Тот сидел на своей койке и гремел стеклянным флакончиком, заполненным мелкими синими шариками.
– Привет Мерлин! – улыбнулся тот и помахал рукой.
– Привет, незнакомый человек. Откуда ты знаешь мое имя? Мы раньше виделись?
– Я Мишель. Мы долго разговаривали в прошлый раз. Меня вывели отсюда пару часов назад.
– Ах, пару часов… Я могу вспомнить, что было со мной триста лет назад, но что было вчера… Судя по всему, мы в карцере. Ты пробыл вне его стен всего несколько часов?
– Да. В камере со мной оказалось несколько язычников. Я сказал, что им не место на земле, и что каждый благоверный христианин при встрече с ними обязан сжечь их на костре. Они полезли в драку. В общем, я снова здесь.
– Кстати, какой сейчас век?
– Вообще, пятнадцатый, но в этой диковинной стране видимо считают годы не от рождества Христова, а от какой-то другой даты. Поэтому здесь уже двадцать первый век.
– Замечательно. Значит, пора вставать.
Мерлин поднялся с лавки и потянулся.
– Что это у тебя? – спросил он – я думал, тут не разрешают держать у себя личные вещи.
– Это одно из моих последних приобретений. Погремушка. Чудесное устройство: поболтаешь им в воздухе, и оно начинает греметь. А отдали мне его, потому что решили, что это какие-то пилюли. Подумали, что я чем-то болен и они мне жизненно необходимы. Вот, полюбуйтесь.
И Мишель протянул Мерлину свою безделушку.
– Знакомая вещь. Где-то я уже видел такую погремушку. Только вот не припомню, где. Проклятая забывчивость. Ума не приложу, как от нее избавиться.
– Кстати, хочу поблагодарить тебя, добрый человек. Твои советы помогли. Когда ко мне снова пристал Наполеон, я сказал, что слыхал о нем. Что он захватил весь ближний восток и дошел до Индии. Он был очень польщен такими знаниями, так что теперь мы с ним друзья.
– Всегда пожалуйста.
– Добрый человек. Мне представляется, что ты – великий ученый. Может быть ты не откажешься обучить меня истории. Я ведь тоже ученый. Когда я выйду отсюда, твои знания мне очень пригодятся.
Мерлин с интересом посмотрел на собеседника. Учить ему нравилось.
– Как, ты говоришь, тебя зовут?
– Мишель.
– Отлично, Мишель. Главное, что ты должен знать: как можно меньше дат и имен. Они только мешают понимать истинную суть истории. И еще краткость. Чем подробнее ты будешь описывать события, тем больше ошибок будет в твоем описании. К примеру, расскажи о чем-нибудь, что осталось в твоей голове.
– Крестоносцы. Они ушли освобождать гроб господень от язычников в Иерусалим…
–Ни слова больше… Мы ведь с тобой не знаем, дошли ли они до Иерусалима, одолели ли язычников.
– Конечно дошли. И захватили Иерусалим. Они основали там королевство и правили несколько веков.
– Откуда ты об этом знаешь?
– Существуют летописи.
– Все летописцы – дураки и лгуны, и этот, твой, не
