Меч-кладенец - Борис Орешкин

— Нет. Зачем на кафов? К ним пойдешь, может, еще и сам не вернешься! — И Одноглазый, совсем развеселившись, захохотал еще громче. — В другие места пойдем. Хочешь с нами? Яр тебя помнит.

— Нет. Не пойду с Яром. Разные пути у нас с ним. К себе в род я иду, к племени своему. И Лана со мной.

— Зиму как прожили? — серьезно спросил Одноглазый, но тут же не выдержал, подмигнул озорно Лане, державшей ребенка: — Вижу, вижу! Чего тут и спрашивать. Хорошо, значит, жили. Сытно.

Посмеявшись вместе с Одноглазым, Вел не спеша принялся рассказывать про Гура, про то, как снял тот железные кольца с ног Ланы, как научил Вела железо на огне греть до красного цвета, а потом, по нему, мягкому, ударяя, делать разные вещи. Напрасно Лана делала страшные глаза и изо всех сил мигала ему. Вел не понимал, чего она хочет от него, зачем за рукав дергает.

— Что ты мигаешь? Или глаз засорила? Я правду рассказываю. Разве не так все было?

И Вел, подведя гостей к лодке, стал показывать им подаренные Гуром железные вещи. Потом и меч свой невиданный показал. Из чехла его вынул, остроту лезвия дал им пальцем попробовать. Радовался Вел, видя, как удивляются воины. И все новые чудеса им показывал. Дубовые, толщиной в руку, сучья перерубал одним махом, солнечные лучи мечом ловил и в глаза пускал воинам. И не мог понять Вел почему все больше мрачнели гости, почему жадной, неуемной завистью зажегся вдруг единственный глаз Одноглазого, почему насупился и без того мрачный Вьюн.

Долго молчали гости, у огня сидя. Потом переглянулись между собой, отошли к коням, поговорили о чем-то. Вел у костра спокойно сидел. Вдруг вспрыгнули оба воина на коней своих, вскинули руки с копьями и прокричали грозно:

— Бойся нас! Слышишь, Вел? Бойся!

Вел мог бы схватить лук, пустить стрелу в вероломных гостей. Закон разрешал это. Но он лишь смотрел оторопело на всадников. Разве он плохо их принял? Разве не накормил досыта? Чем заслужил он такую обиду? Почему люди, только что гревшиеся у их огня, евшие и хвалившие их пищу, вдруг объявляют себя его смертельными врагами? Почему?!

В ярости вскочил Вел на ноги, выхватил из ножен свой сверкающий меч и крикнул вслед удаляющимся воинам:

— Эй ты, одноглазый трусливый барсук! И ты, кишка молчаливая! Я поймаю вас обоих живьем, распорю ваше брюхо и набью его чермень-травой. Бойтесь меня!!!

Одноглазый и Вьюн не стали более дожидаться и, угрожающе потрясая копьями, пустили коней рысью. Когда они скрылись в лесу, Лана, оторвав от груди тут же зашедшегося в истошном крике ребенка, принялась торопливо собираться в дорогу.

— Не надо спешить, — сказал Вел. — Дай сыну поесть досыта. Мы остаемся здесь на ночь.

Тут Лана не выдержала. Она начала кричать еще громче сына. Она кричала, что ее муж глуп и хвастлив, как белка, которая любит дразнить людей своим пушистым хвостом и забывает, что у людей есть стрелы. Так и он — расхвастался подарками Гура и забыл, что у воинов Яра есть не только стрелы, но и копья.

— Мы останемся здесь! — повторил Вел.

Лана даже задохнулась от гнева. Неужели ее Вел на самом деле так глуп? Неужели он не понимает, что скоро вся дружина Яра примчится сюда?

— Мы останемся здесь! — в третий раз сказал Вел.

Лана перестала кричать. Тихая и покорная, она снова взяла сына на руки, села рядом с мужем. Потом сказала:

— Ты смелый, Вел. Ты очень смелый и очень сильный. Это все знают. Зачем еще раз показывать свою смелость и силу?

Вел рассмеялся.

— Какую смелость? Неужели ты, Мудрая Зачинательница Нового рода, хочешь плыть дальше, все время ожидая засады и нападения? Разве не лучше покончить со всем этим здесь, сразу? Одноглазый и Вьюн не поедут за Яром. Они сами захотят добыть Сверкающий меч. Но сегодня они не могут напасть на нас. Нынешнее Солнце видело, как они грелись у нашего огня, как ели нашу с тобой пищу. Они должны ждать нового Солнца, прежде чем напасть. Разве ты забыла об этом?

— Но утром, как только новое Солнце взойдет, они подкрадутся и издалека убьют тебя стрелами!

— Пусть убивают. А потом Вел встанет и убьет их своим сверкающим мечом! Не бойся ничего, займись лучше сыном и сушкой одежды. Набери побольше травы для подстилок. А я пойду в лес, на охоту.

Взяв прочное, с широким и длинным железным наконечником копье, тугой лук со стрелами и свой неразлучный меч, Вел не спеша пошел к опушке дубовой рощи. Был тот весенний предзакатный час, когда солнце освещает лишь верхушки деревьев, а внизу, под кронами, меж стволов уже сгущаются сырые, прохладные сумерки. Лес, как путник после целого дня ходьбы, устало и неторопливо готовился ко сну. То там, то здесь взлетали с земли и устраивались на ночь среди густых ветвей черные тетерева и пестрые, хохлатые рябчики. Было их столько, что Вел мог, не сходя с места, сбить стрелами не менее четырех штук. Но не охота интересовала его. Велу надо было узнать, тут ли Одноглазый и Вьюн, или они умчались за подмогой к своему вожаку? Если так, то им с Ланой и в самом деле лучше убраться подальше от этого места.

Вел не пошел по следам коней. Он просто углубился в лес и стал ждать. Прислонившись спиной к шершавому стволу могучего дуба, Вел стал готовить себя к Узнаванию Слухом. Он закрыл глаза и расслабил тело, перестал думать о воинах Яра, успокоил дыхание и удары сердца. Высоко над головой, в дупле, беспокойно заворочалась белка. Еще выше, хоркая, пронеслись над дубом птицы. Вел знал их — это были длинноносые лесные кулики, которые всегда так кричат, гоняясь весной друг за другом на зорях. Все эти звуки не мешали Велу. Он слышал и в то же время не слышал их. Он вошел в жизнь леса как один из этих древесных стволов или наростов на них. Он перестал сознавать себя. Он только слушал, и все новые звуки открывались ему. Вот капля воды сорвалась с ветки, шлепнулась на истлевший лист прошлогодний. Вот какая-то букашка по стволу дуба ползет, лапками кору царапает… А вот далеко-далеко лошадь копытом по корню стукнула. Вел не шелохнулся, он продолжал весь отдаваться миру тончайших, слабых звуков. И некоторое время спустя вновь отсеял среди них звук кольца на уздечке, ударившего по другому кольцу. Да! Сомнений нет: Одноглазый и Вьюн были здесь, в лесу. Они ждали утра и караулили его, Вела. Что ж, он готов с ними сразиться!

Неслышными шагами охотника Вел направился к мерцавшему в сгустившейся темноте костру Ланы. Она за это время успела собрать много сухой прошлогодней травы. Вдвоем они перетряхнули и просушили у костра отсыревшие меха и шкуры, а также запасную одежду. Вел развел очень большой костер. Лана даже забеспокоилась, что запасенных сучьев и валежника не хватит на всю ночь.

— Ничего, — сказал Вел, — больше не надо в костер дров добавлять. Пусть прогорают.

А пока костер горел ярко, Вел не спеша стал приготавливаться ко сну. Он знал, что две пары, вернее, пара и еще один глаз внимательно наблюдают сейчас из леса за его действиями. Вел не спеша взбил повыше травяную подстилку и улегся на ней у костра спиной к лесу, укрывшись с головой широким плащом из оленьих шкур.

Лана хотела лечь с другой стороны костра, напротив Вела, но он заставил ее перенести постель на другое место, сбоку, подальше от него.

— Кто знает, какие они стрелки, этот барсук и вьюн! — проворчал он, укладываясь. И немного погодя напомнил: — Смотри же, не подбрасывай больше дров в костер!

Еще раз накормив сына, улеглась и Лана. Скоро все стихло, в сон погрузились река, поляна и окружающий ее лес. Спали птицы на ветках деревьев, спали белки, свернувшись калачиком в дуплах, спали все, кто набегался и налетался до устали за долгий весенний день. Только мудрый ушастый филин не спал, сидя на толстом суку старого дуба. Своими желтыми круглыми глазами смотрел он неодобрительно на отблески затухающего костра, который мешал ему. Не любит филин света, плохо видит при нем. Вот почему не заметил он, как Вел, лежа на боку, в темноте, осторожно стал набивать травой свою запасную одежду, делая из нее чучело. Не видел филин, что и Лана не спала, а только делала вид, что спит, крепко прижимая к себе ребенка. Зато когда повернул филин голову в сторону леса, в темноту, немигающие глаза его сразу заметили две тени, неслышно скользившие от дерева к дереву, все ближе и ближе к поляне, к погасшему костру Ланы и Вела. Филину некогда было смотреть, что будут делать люди. Он раскрыл свои мягкие крылья и неслышно слетел с дерева прямо туда, где среди прошлогодней листвы неосторожно зашевелилась мышь.

Короткий, отчаянный писк зверька заставил вздрогнуть Одноглазого, недоброе предчувствие шевельнулось в нем от этого предсмертного крика.

— Может, уйдем, не станем его убивать? — шепнул он товарищу. — Нехорошо: он нас как лучших гостей принял. Духи накажут за это.

— Молчи! — ответил чуть слышным шепотом Вьюн. — Не накажут. Когда новое Солнце взойдет, станет можно. Скоро уже!