Неофициальная жизнь Романовых. Царский декамерон - Михаил Пазин

В невесты 18-летнему Ивану она выбрала 20-летнюю Прасковью Салтыкову, 1664 года рождения. Жених Иван, конечно, был никудышный, зато всецело находился во власти сестры: «…Хотя Царь Иоанн сперва к такому (браку) никакой склонности не оказывал, однако не был он в состоянии противится хотению сестры своей». Когда Прасковья узнала об этих планах, по словам одного шведского дипломата, заявила, что «скорее умрет», чем выйдет замуж за Ивана. Однако «молодых» об этом никто даже не спрашивал. Главное, что ее отец, Федор Салтыков, принадлежал к партии Милославских, остальное же роли не играло.

Свадьбу сыграли в 1684 году со всеми церемониями, приличествующими таким торжествам. И стали ждать наследника. Иван хоть был и слабоумным, а свое дело знал туго. По свидетельству современника, «и на праздники господские, и в воскресные дни, и в посты царь и царица опочивают в покоях порознь; а когда случится быти опочивать им вместе, и в то время царь посылает по царицу, велит быть к себе спать или сам к ней похочет быть. А которую ночь опочивают вместе, и на утро ходят в мыльню (баню) порознь и ко кресту не приходят, понеже поставлено то в нечистоту и в грех…». Однако как ни старался Иван, а наследника все не было и не было.

За первые пять лет их совместной жизни у Прасковьи лишь однажды появилось подозрение, что она беременна. Позже она сама об этом рассказывала так: «При царе-де Иване пучило у меня живот с год, и я чаяла себя весь год брюхата, да так и изошло…». Ну не получалось у Ивана ничего, что тут поделаешь? Однако Софья с нетерпением ждала от брата наследника и придумала выход (не зря ее называли Премудрой). Она подговорила стольника Василия Юшкова, чтобы тот сделал Прасковье ребенка. Тот, получив богатые подарки, рьяно принялся за дело, и уже в конце 1688 года царица действительно забеременела! Вот что значит смена партнера! Все ждали мальчика, но в 1689 году у Прасковьи родилась девочка. Ее конечно же объявили царской дочерью и назвали Марией. Юшков был в отчаянии, но своего дела не бросал — не проходило и года, чтобы Прасковья не рожала «царю» ребят, однако все они были… женского пола! «Бракоделом» оказался Василий, ох «бракоделом»…

Кстати, с этим самым Василием Юшковым произошла занимательная история. В 1722 году у царицы Прасковьи служил некий подьячий Деревин, и служил он в области учета дворцовой казны. Чем-то он не понравился фавориту царицы Юшкову, и от своей должности был отставлен. Причем отставлен не просто так — Юшков слепил против него дело, обвиняя в разных упущениях по службе, и потребовал значительной денежной компенсации. Рэкет, одним словом. Деревин горячо протестовал и обивал пороги дома Юшкова, требуя справедливости. Однако Юшков, как любовник царицы Прасковьи, был в фаворе, и справедливости от такого человека ждать было бессмысленно. Московское начальство тоже в этом деле Деревину помочь не могло по той же причине. И вот тут-то Деревин в январе месяце случайно нашел необычное письмо. Хорошо зная почерк царицы Прасковьи, он определил, что это было ее послание к Юшкову. Ну и что? Связь царицы с Юшковым хотя и не афишировалась, но о ней многие знали и помалкивали. Однако письмо имело одну странность — некоторые слова в нем были зашифрованы литерами (это была так называемая «литорея» — средневековый тайный шифр). В те времена такие письма таили в себе большую опасность как для отправителя, так и для получателя. Под литерами могли скрываться слова, направленные против государя. Честному человеку незачем скрывать что-то под шифром — а значит, тут дело темное. А за такие дела можно было легко попасть в Тайную канцелярию, где под пытками быстро развязывали языки кому-то бы ни было, невзирая на чины и звания. Причем это касалось и царицы Прасковьи; достаточно вспомнить замученного лично Петром I царевича Алексея. Так что дела Василия Юшкова и его любовницы царицы Прасковьи были плохи.

Деревин не смог утаить свою находку, и о ней узнал его недоброжелатель Юшков. Недолго думая, тот от имени царицы посадил Деревина под замок и потребовал вернуть письмо. Деревин говорил, что, мол, ничего не знает, а про себя решил передать его лично Петру I — авось тот разберется. Целый месяц Деревин провел в заточении по прихоти Прасковьиного фаворита Юшкова, но за неимением доказательств его пришлось выпустить.

Петр I как раз в это время находился в Москве, и если бы до него дошли подобные факты, беды было бы не миновать ни Деревину, ни Прасковье с Юшковым. Однако передать письмо государю — это проще сказать, чем сделать. И Деревин забоялся. Как известно, по делам Тайной канцелярии «доносчику — первый кнут». Поэтому, по здравому рассуждению, подьячий счел за благо скрыться из Москвы и вернулся аж поздней осенью.

Все это время Прасковья сильно волновалась и, наконец, выбрала время для удара, чтобы вырвать злосчастное письмо из лап несносного Деревина. Когда осенью 1722 года Петр I ушел в Персидский поход, она подговорила московского обер-полицмейстера арестовать подьячего, обвинив его в краже большой суммы денег. Однако Деревин был не дурак, чтобы попасть как кур в ощип, и ударился в бега. Сам Деревин сбежал, однако пострадали его знакомые и родня. Так или иначе, а дело оказалось в Тайной канцелярии. Там допросили родственников Деревина и узнали, что суть дела заключается в шифрованном письме царицы Прасковье. После того как тайное стало явным, Деревин сам пришел в Тайную канцелярию и принес письмо. Его запечатали в особый конверт и спрятали до возвращения Петра I. На всякий случай посадили и Деревина до выяснения всех обстоятельств дела. Царица Прасковья неоднократно пыталась выцарапать это письмо из шкафов Тайной канцелярии посредством московского обер-полицмейстера, но руки у нее были коротки. В те времена Тайная канцелярия была чем-то вроде НКВД, а обер-полицмейстер был, по-современному, из МВД и воздействовать на нее никак не мог. Тогда разгневанная Прасковья решилась на следующий демарш — она лично явилась в Тайную канцелярию с огромной свитой. Там ее слуги оттеснили часовых (неслыханное дело!) и на руках внесли Прасковью в камеру, где сидел Деревин (она в то время почти не ходила из-за болезни ног). Она начала с того, что лично избила подьячего тростью. Заодно она послала своих слуг к руководителям Тайной канцелярии с требованием выдать ей Деревина. Обер-прокурор Синода Скорняков и генерал Бутурлин, заведовавшие этой конторой, сочли за благо не перечить невестке Петра I, а соврать слугам, что они, мол, в отъезде. Между тем в камере события накалялись. Деревина ей не выдавали, и письма при нем не оказалось. Тогда царица принялась за экзекуцию, вернее, не она, а ее слуги. Деревина жестко били и жгли огнем. Служители Тайной канцелярии, ничтоже сумняшеся, просили царицу не пытать заключенного. Все это происходило на глазах Прасковьи, к которой позже присоединилась и ее дочь Екатерина. Последняя уговорила мать прекратить пытки. Однако царица не унималась, и когда Екатерина ушла, приказала своим слугам продолжить экзекуцию. Деревина запытали бы до смерти, но на его счастье в Тайной канцелярии появился генерал-прокурор П. Ягужинский. Он прекратил своеволие царицы Прасковьи и наотрез отказался выдать ей Деревина, за которым числилось «слово и дело государево». Прасковье пришлось отступиться.

Пока ожидали возвращения из похода Петра I, измордованный Деревин сумел немного подлечиться. Наконец, в декабре 1722 года в Москве появился Петр, а в феврале 1723 года дошла очередь и до дела Деревина. Суд Петра I был скорым и жестоким. Слуги Прасковьи, участвовавшие в пытках Деревина, «были биты батогами нещадно», но тем дело и кончилось — они были выпущены на свободу. Любовника царицы Прасковьи Василия Юшкова Петр приказал сослать на жительство в Нижний Новгород, а Деревина еще долго держали в заточении — дело двигалось медленно. Никто не хотел вмешиваться в тайны царицы Прасковьи и ее фаворита Юшкова, это было опасно. Вероятно, Петр I знал о содержании письма, в котором, судя по всему, никакой политики не было, а то царь не посмотрел бы, что перед ним больная старая женщина. По всей видимости, оно содержало какие-то интимные подробности отношений Юшкова и Прасковьи. Чем закончилось это дело — неизвестно, но характерно одно: Прасковья готова была замучить человека, прикоснувшегося к ее амурным делам. Вот вам и царица, которую все считали тихоней!..

Однако закончим это, так сказать, лирическое отступление и перейдем к главному повествованию. Воистину судьбой правит Его величество случай! Не будь Юшков «бракоделом» и роди царица Прасковья мальчика, русская история повернулась бы по-другому. Позволим себе немного виртуальной реальности. Петр I вынужден был бы уйти в монастырь, не натворив своих кровавых дел. Страной бы еще долго правила Софья со своим фаворитом Голицыным. А потом мальчик — наследник царя Ивана подрос и стал бы продолжать политику своей двоюродной бабушки Софьи. Это был бы путь эволюционных, постепенных реформ, а не путь крутого перелома, который устроил России Петр. Однако история не знает сослагательного наклонения, а потому вернемся к действительности.