Барышня-воровка (сборник) - Светлана Алешина

– А вот и господа бандиты пожаловали! – усмехнулся он. – Неужто на противоположную сторону перейти решили? А я-то вас сразу раскусил! Как только немного пришел в себя, конечно.

Сразу понял, что никакие вы не бандиты, а обычные ищейки, притом не официальные, а частные! И крупно пожалел, что вышел с вами на контакт. Старею! В людских душах копаюсь, а сам в критический момент с собой совладать не смог. Ну да ладно, что было – то было, и ни к чему вспоминать.

– На этот раз я явился официально, – стараясь говорить со всей серьезностью и строгостью, заявил Олег. Однако получалось несколько неуверенно.

– Да ладно! – фамильярно махнул рукой Агафьев. – Если бы ты пришел сюда официально, ты бы не в такой компании пребывал. Та же самая девушка, это что, новая схема построения отрядов милиции? Да и кому вы это фуфло толкаете?

Я ведь, как-никак, психиатр, в людях более или менее разбираюсь!

– Вы знаете, что сокрытие информации – преступление? – задал вопрос Олег.

– Хорош понты кидать! Во-первых, у меня есть право соблюдения врачебной тайны. Во-вторых, право молчания в отсутствие соответствующего регламента. Ордер покажи!

Олег почувствовал, что таким образом они от этого человека ничего не добьются, резко развернулся и гордо зашагал к выходу. Соня засеменила за ним.

– Что будем делать? – спросила она, когда они оказались на улице, рядом с вахтой.

– А что, если подкупить кого-нибудь из его пациентов? – спросил Рыбак. – Пусть тайком покопается в бумагах этого Агафьева, может быть, и обнаружит что-то об авторе письма…

– У тебя есть деньги на подобного рода операции? – осведомилась Соня.

– Нет.

– Вот и у меня тоже нет.

– А если подкупить не деньгами, а чем-нибудь… – Олег защелкал пальцами. – Они ведь все тут на голову больные! И если узнать что-нибудь о заморочках пациента, можно…

– Сыграть такую роль… – продолжила Соня, и глаза ее загорелись. Ею овладело творческое вдохновение. – У меня аж дух захватывает, какой простор для фантазии!

– Да-а… Но сначала нужно как-нибудь хитрым образом выявить потенциального клиента, а потом еще выяснить что-нибудь о его заморочках…

– Смотри! – воскликнула Софья.

К вахте расписаться в журнальчике подошел очень странный молодой человек. Очевидно, один из пациентов. На лице его блуждала просветленная улыбка. Рыжие волосы были всклокочены, движения медлительные и торжественные. Очевидно, он был немного не в себе. Да так оно на самом деле и было!

Олег не преминул воспользоваться своим служебным положением и, не теряя времени, подбежал к странному молодому человеку.

– Ваши документики!

– А? Что? Я – пациент! – мгновенно запаниковал тот.

Соня стояла в стороне. Она интуитивно чувствовала, что именно ей предстоит сыграть роль, а потому решила не светиться.

– Ну вот и покажите свои документики, а мы посмотрим, какой вы пациент, – невозмутимо сказал Олег.

Молодой человек что-то невнятно пробормотал, а потом протянул Олегу какую-то справку. Олег повертел последнюю в руках, хмыкнул и вернул ее больному. Впрочем, ничего другого ему и не оставалось. Олег подошел к Соне.

– Нам повезло, – сказал Рыбак. – Похоже, мы выудили нужную нам рыбку. Не знаю, конечно, насколько она окажется нам полезна, насколько она вкусна, так сказать…

– И не ядовита ли, – съязвила Соня.

– Ну, не надо так сразу… Короче, зовут его Иван Михайлович Комин, и лечится он как раз у Василия Григорьевича Агафьева. Так что все в порядке! Сейчас я предлагаю заглянуть ко мне на работу, и мы выясним его адрес. А там что-нибудь придумаем.

– Комин Иван Михайлович, – зачитывал сведения Олег. – Проживает с родителями в частном доме. Далее – адрес. В последнее время – инвалид по причине душевной болезни. Диагноз – навязчивые идеи. Какие именно – не указывается. Придется это выяснить. Вот только завтра я освобожусь после обеда, а навестить родителей Комина хорошо бы раньше. Как раз завтра с утра у него – визит к Василию Григорьевичу. Это я в журнале подсмотрел. Как быть?

– Я сама нанесу им визит, – предложила Соня. – Дай мне только адрес и имена-отчества. А там я разберусь.

– Как знаешь, – ответил Олег и пожал плечами.

Весь вечер Соня размышляла, в каком виде лучше всего будет заявиться к родственникам Комина, но ничего дельного придумать так и не смогла, а потому решила оставаться самой собой.

Утро было приветливым и солнечным. Меньше всего на свете хотелось думать об убийствах и подозреваемых. Тем не менее Соня пересилила себя, собралась по-военному, в потрясающе короткий срок и отправилась вершить великие дела. Ехать предстояло на самую окраину города, и она решила проделать это путешествие на трамвайчике. Вот когда она станет настоящей актрисой и будет иметь много-много денег, тогда она, быть может, и позволит иметь себе машину, а не пользоваться ненавистным, суетным и некомфортабельным общественным транспортом. Но это вряд ли случится скоро, а продвинутые представители творческой интеллигенции из парка «Дубки» вообще заявили ей, что это – закрытый путь.

Иван Михайлович Комин проживал в частном доме за оплетенным диким виноградом забором. На покосившейся деревянной калитке с облупившейся краской свободно болталась табличка из куска жести, покрытого эмалью: «Осторожно, злая собака!» Злая собака не замедлила дать о себе знать. Сонино сердце сжалось в комок от грозного заливистого лая и ушло в пятки. Она вспомнила Бяку и ткнула в кнопку звонка. За забором послышалась какая-то возня. В глубине сада скрипнула дверь.

– Арма, на место! – прозвучал приказ, произнесенный властным женским голосом с хрипотцой.

Вскоре объявилась и его обладательница – грузная женщина среднего возраста, с выражением лица, какое подошло бы, возможно, супруге Дзержинского. В зубах у нее дымилась тонкая женская сигарета. «Мать Комина», – решила Соня про себя и, как оказалось позже, не ошиблась.

– Вам кого? – неприветливо спросила женщина, положив руки на забор.

– Мне – Комина Михаила Константиновича.

Так звали отца душевнобольного. Соня полагала, что с Михаилом Константиновичем будет договориться куда легче.

– А вы кто ему будете?

Соня поморщилась. Тон, которым женщина с ней говорила, никак не подходил под категорию дружественного.

– Я – работница благотворительной организации «Красный Крест». Мне хотелось бы побеседовать об Иване Комине, он нуждается в помощи и сострадании, в некоторой доле людского тепла. Мы всегда помогаем людям, оттого сами начинаем чувствовать себя счастливее. Разве это не прекрасно – милосердие и сострадание? Но для начала нужно прояснить некоторые… э-э-э… вопросы.

– Михаил уже ответил на все вопросы врачам. Ознакомьтесь с соответствующими протоколами.

– Могу я объяснить все самому Михаилу Константиновичу?

В этот момент показался отец Комина собственной персоной. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы догадаться, насколько девушка ошибалась, полагая, что с ним будет легче вести беседу.

– Ну, чего застряла? – зычно прогудел он. Словно электровоз подал сигнал встречному поезду.

– По поводу сына! – лаконично пояснила супруга.

– Кто такая?

– Я – представительница организации «Красный Крест», – робко начала Соня.

– Как же вы мне все надоели! – с негодованием воскликнул Комин-старший. – И ведь не отвяжешься!

– А если мы сейчас договоримся, возможен некоторый благотворительный взнос в пользу вашего сына, – уже гораздо увереннее заметила Соня.

Расчет был верен – слова «благотворительный взнос» подействовали на мать Комина самым просветляющим образом.

– Погодите, я привяжу собаку, – сказала она.

Пару минут спустя лязгнул засов на калитке, и Соня с опаской, озираясь, вошла в сад.

– Вам повезло, что Михаил в отпуске. Так он обычно по частям мотается. Военный.

Злая собака, о которой хозяева заботливо предупреждали посредством таблички на заборе, оказалась огромным кобелем породы немецкая овчарка. Выглядел пес куда солиднее яростной, но маленькой Бяки. Завидев Соню, кобель вновь хрипло залаял, норовя сорваться с цепи. Казалось, он готов порвать голосовые связки, а цепью натереть шею до крови.

– Замолчи! – гаркнул хозяин.

Пес не придал его словам никакого значения.

Соня миновала овчарку, прошлась в тени вишен и яблонь, после чего оказалась на пороге строения, производившего впечатление такой ветхости, что казалось – стоит пнуть посильнее, и дом развалится на части. Над крыльцом висела ржавая подкова.

Бардак внутри был еще тот. Софья вдруг подумала, что ее недовольство по поводу беспорядка у Светлинского совершенно необоснованно. Она чуть не споткнулась о табуретку, которую кто-то оставил прямо посреди прохода. Женщина с характером чекистки куда-то удалилась, а Михаил Константинович проводил Соню в тесную захламленную комнатушку с черно-белыми фотографиями в рамках на стенах. В бравом юнце при погонах сыщица сразу признала Михаила Константиновича в годы славной молодости. Была здесь и свадебная фотография, которая развеяла последние сомнения относительно вышедшей на Сонин звонок фурии. Жену Михаила Константиновича отличал волевой подбородок, больше подходящий лицам мужского пола.