Самба - Сара Хагерзак

Снейп пожал плечами:

— Возможно, у мистера Таггера…

— А это ещё кто такой? — снова вскинулась Молли.

— Наш преподаватель ЗОТИ, выпускник школы авроров, — пояснил Снейп, наслаждаясь произведенным впечатлением. Молли было явно неприятно слышать, что у столь горячо любимого ею Поттера может появиться соперник.

— Они что, встречаются? — подозрительно спросила она.

— Молли, мы здесь все постоянно встречаемся, — как нечто само собой разумеющееся изрек Снейп. — В Хогвартсе не так много взрослых волшебников, и общаться приходится со всеми. Тебя же не смущает мысль о том, что твоя дочь может быть у меня? Так почему бы ей не быть у мистера Таггера?

Но для Молли, видимо, разница была очевидна, потому что она весьма поспешно попрощалась со Снейпом и покинула его комнаты.

Профессор наконец перевел дух после этого неприятного разговора. Удивительно, насколько быстро Молли удалось вывести его из себя… Необыкновенно назойливая и утомительная женщина! Особенно по сравнению с тем, какой милой и ненавязчивой могла быть её дочь. Его давно удивлял тот факт, что мисс Уизли совершенно не мешала ему, когда находилась рядом, в то время как прочих людей он с трудом мог выносить подолгу. Возможно, это происходило потому, что Джинни умела создавать вокруг себя неповторимую домашнюю атмосферу.

Как ни странно, этот дар она позаимствовала именно от своей матери. Снейп хорошо помнил, как быстро миссис Уизли превратила отданную в её распоряжение кухню дома на площади Гриммолд в своеобразный филиал Норы. Именно поэтому профессор никогда не оставался там на общие ужины, устраиваемые после собраний Ордена Феникса. Это был дом — но не для него, и ему вовсе не хотелось видеть эту обстановку тепла и доверия и понимать, что он для собравшихся там людей посторонний, приглашенный на семейный ужин лишь ради соблюдения приличий.

Однако с Джинни всё было иначе. Она приходила только к нему, предпочтя его довольно унылое общество компании любого из обитателей замка. Уже за одно это профессор чувствовал по отношению к ней странную смесь нежности и благодарности.

Его размышления очень быстро прервала сама мисс Уизли, появившаяся из лаборатории. И прежде, чем Снейп успел задуматься над тем, сколько Джинни могла услышать из их разговора с Молли, она спросила:

— Как вы думаете, мама может применить ко мне Imperio!, чтобы я вернулась к Гарри?

— Нет, что вы… — сама мысль об этом показалась Снейпу абсолютно дикой. — Ваша мать, конечно, весьма решительная женщина, но она же не сумасшедшая. Всё‑таки это непростительное проклятье…

Джинни дернула плечом, как будто говоря: «С неё станется!», а потом спросила:

— Не знаете, куда она пошла?

— Я подал ей идею, что вы можете быть у мистера Таггера, — ехидно улыбнулся Снейп.

Услышав это, Джинни охнула, прикрыв рот ладонью:

— О нет!

— В чём дело? — подозрительно спросил Снейп.

Джинни замялась, а потом немного смущенно хихикнула:

— У Леона лежит одна из моих мантий…

В ответ на недоуменный взгляд Снейпа она пояснила:

— Гарри привёз её мне из Парижа. На ней сильные защитные чары, причем довольно редкие, вот Леон и заинтересовался. А мне эта мантия сейчас не нужна — слишком нарядная, вот я ему и отдала. Только она, по–моему, осталась у него в гостиной, на самом виду, так что если мама туда зайдет, то непременно наткнется на неё…

Джинни рассмеялась, и Снейп тоже широко ухмыльнулся. Он представил себе Молли, мечущую громы и молнии в комнате мистера Таггера, и эта картина доставила ему двойное удовольствие.

— Основа для костероста готова… — рассеяно заметила Джинни, явно думая о чем‑то другом. Она села на то же место, где недавно сидела её мать, и, откинув назад голову, тряхнула волосами. По выражению её лица Снейп предположил, что ему предстоит ещё один «откровенный разговор», обреченно вздохнул и приготовился слушать. Он не ошибся: Джинни взглянула на него и раздраженно спросила:

— Почему она никак не может оставить меня в покое? Я уже сказала ей всё, что думаю по этому поводу…

— Она переживает за вас, хотя это, конечно, не дает ей права… — начал было Снейп, но, по–видимому, вопрос был риторическим — Джинни тут же прервала его.

— О, им всем так хотелось наконец породниться с Гарри Поттером! — с неожиданной злобой сказала она. — Мама любит его едва ли не больше, чем родных сыновей… Так было всегда, с того самого дня, как Гарри впервые появился в Норе, и раньше я наивно полагала, что это просто замечательно. Рон и Гермиона — его друзья, они всегда за Гарри, а Рон, к тому же, я думаю, и сам бы был не против погулять где‑то на стороне, да только где ему! Гермиона держит его в ежовых рукавицах, так же, как и мама всегда держала папу. Джорджу теперь всё равно… Его и собственная‑то жизнь не слишком заботит, а уж моя — тем более. Да и старшие братья считают, что Гарри не сделал ничего такого. Мужская солидарность… — Джинни фыркнула, демонстрируя презрение и к своей семье, и к мужской половине человечества. — Может, мама и права, может, было бы разумно дать Гарри еще один шанс, только я уже никогда не буду смотреть на него прежними глазами. И он уже не будет относиться ко мне так, как раньше. Да и к себе тоже… Все изменилось, и вы были правы: по–старому уже никогда не будет. И я чувствую себя так, будто из мира разом пропали все краски, и впереди — одна пустота…

Закончив говорить, Джинни опустила плечи и склонила голову, будто этот гневный монолог отнял у неё все силы. Можно было подумать, что она вот–вот заплачет, но она лишь неподвижно сидела, уставившись в пол, как каменное изваяние, символизирующее собой обреченность.

Снейп медленно подошел к ней, присел рядом и осторожно положил руку на плечо девушки. Он не очень представлял себе, что можно сказать ей в утешение. Сам он давно привык никогда не рассчитывать ни на чью помощь, но полагал, что это должно быть очень тяжело — лишиться поддержки семьи именно в тот момент, когда она так нужна… Словно услышав его мысли, Джинни прижалась лбом к его костлявой ключице и глухо сказала, практически уткнувшись носом в профессорскую мантию:

— Почему так бывает: те, кому ты всегда доверял, оказываются вдруг совершенно чужими, а посторонние люди переживают за тебя и готовы помочь? Вы, мадам Помфри, профессор МакГонагалл… Вы все, кажется, понимаете меня лучше, чем моя семья…

— Я не знаю, Джинни, — честно ответил ей Снейп, неловко проводя рукой по жестким чуть вьющимся рыжим волосам. — Возможно, оттого, что вы теперь часть Хогвартса, и теперь ваш дом и ваша семья здесь.

Профессор вдруг вспомнил, как сам впервые оказался в роли преподавателя и вошел в эту семью. Он не хотел тогда ни с кем иметь близких или дружеских отношений, да никто к этому и не стремился. И лишь гораздо позже, проведя в Хогвартсе не один год, он понял и оценил помощь и поддержку, оказанную здесь, в стенах школы, вчерашнему студенту с выжженной на руке меткой и пеплом в душе. Он вспомнил, как Флитвик забавно кланялся ему в коридорах и почтительно называл своего недавнего ученика «профессор Снейп»; как Помона спрашивала его мнение об уходе и способах сбора тех или иных магических трав; как МакГонагалл, в тот день, когда он узнал о смерти матери, ни с того ни с сего пригласила его в свой кабинет на чай со сладостями. Минерва, в отличие от Дамблдора с его неизменными лимонными дольками, знала в этом толк и, придвинув к нему блюдо с каким‑то невероятно вкусным печеньем, вдруг рассказала ему о своем женихе, который глупо и нелепо погиб незадолго до свадьбы — не справился с метлой и разбился насмерть, врезавшись в дерево. «Он почти ничего не успел в жизни, Северус, — со вздохом сказала она. — Твоей матери повезло больше: у неё остался сын…» Тогда Снейп в ответ процедил сквозь зубы что‑то невнятное, но, вернувшись к себе в подземелья, понял, что ему стало немного легче. По крайней мере, он больше не чувствовал себя настолько одиноким…