Продавец швейных машинок - Стенли Морган

Вняв совету Джима Стэнфорда, я остановил "хиллман" в некотором отдалении от нужного дома и посидел пару минут, обдумывая тактику предстоящей продажи "макси". Потом, преисполненный решимости, вылез и зашагал к дому.

Я надавил на кнопку звонка и услышал, как в прихожей звякнул колокольчик. В ту же секунду мне стало не по себе. Я вдруг представил, как дверь откроется и в прихожую вывалятся десять тысяч пьяных гостей, пришедших на свадьбу, каждый из которых потребует себе по шесть "мини" за наличный расчет. Я ещё раз нажал на кнопку.

Или на порог выйдет краснорожий Онслоу с хлыстом в руке и заорет:

— Пошел вон, не то шкуру спущу!

— Что вам нужно? — пропищал мне в самое ухо тоненький голосок.

Я испуганно обернулся — дверь-то никто не открывал. Да она и оставалась закрытой.

— Что вам нужно, мистер? — повторил таинственный голосок.

Два голубых глаза таращились на меня через прорезь для почты.

— Привет, — улыбнулся я. — Мама дома?

— Нет! — прорычали глаза.

— Вот как? — произнес я, подрастерявшись.

— Что вам нужно-то?

— Да я принес швейную машинку, сынок.

— Я вовсе не сынок, — обиженно пискнул голосок. — Я девочка.

— А куда уехала мама? — спросил я.

Девочка задумалась. Потом вспомнила.

— В Париж.

— А когда вернется?

— Через минутку.

Я растерянно поскреб затылок. Что мне делать? Женщина не могла уехать далеко, ведь ребенок остался один.

— Я не могу вас впустить, — пропищала почтовая щель. — Мамочка не разрешает.

— А когда она ушла, сынок?

— Я не сынок, я…

— Извини, милая.

— Я не милая, я девочка.

— А как тебя зовут? — спросил я.

— Андромеда.

Я содрогнулся.

— А как тебя зовут сокращенно — Анди?

— Нет! — выкрикнула она. — Целиком. Мама говорит, чтобы я не разрешала называть себя Анди.

— А сколько тебе лет, Андромеда?

— Шесть. А вам сколько?

— А где твой папа или твоя бабушка?

— Сколько вам лет, мистер?

— Сто восемьдесят. Где твой папа?

— В тюрьме. А ваш где?

Бред какой-то! А ведь Джим Стэнфорд никогда не влипает в такие истории. У него-то проблемы пустячные, вроде Джо Онслоу.

— Где ваш папа? — настаивала Андромеда.

— В Лондоне. Он король.

Воцарилось уважительное молчание. Поделом маленькой вредине.

— Врешь ты! — выкрикнула она. — У нас не король, а королева!

Я отошел от крыльца и кинул взгляд на улицу. Потом поймал себя на том, что пялюсь на небо, не летит ли самолет из Парижа.

— Послушая, мил… Андромеда, — сказал я, сытый по горло затянувшейся сценой. — Не могла же мама и вправду бросить тебя одну в пустом доме! Где она?

— В уборной.

Это уже походило на правду.

— Скажи ей, что я здесь. Пожалуйста.

— Сам скажи!

Я надавил на кнопку звонка и прижал ухо к прорези, чтобы послушать, что там творится. Это было ошибкой. Андромеда плюнула прямо мне в ухо.

— Ах ты, мерзавка! — взорвался я.

Вытащив носовый платок, я принялся утираться, а Андромеда начала вопить, как стадо свиней на бойне. Потом я услышал быстрые шаги и женский голос:

— Андромеда, цыпочка моя, что случилось? В чем дело?

Андромеда выла во весь голос.

— Т-там гадкий д-дядька… он в меня п-плюнул!

— Ой, бедняжка моя! — заквохтала мама-клуша.

Дверь резко распахнулась и на пороге, уперев руки в бока, возникла разьяренная фурия.

— В чем дело? — угрожающе спросила она.

Я широко улыбнулся, призвав на помощь все свое обаяние — больше мне ничего не оставалось.

— Доброе утро, мэм, — сахарным голосом пропел я. — Боюсь, что вышло… небольшое недоразумение.

Она кипела, как чайник.

— Вы плюнули в мою малышку?

О, мой пресвятой дядюшка Сэм! Неужто кто-то в здравом уме способен поверить, что взрослый дядя может плюнуть в ребенка через щель для почты?

Я театрально воздел руки.

— Нет, что вы! Разумеется, нет. Скорее… было чуть-чуть наоборот.

Она метнула на меня испепеляющий взгляд, потом опустила голову и посмотрела на свою дочь, которая, видимо, сообразила, что я способен доказать свою правоту, и спряталась за материнские ляжки, на которые, кстати, стоило посмотреть.

— Вы хотите сказать, что Андромеда плюнула в вас? — не веря свои ушам, спросила мать.

Я усиленно стирал платком уже несуществующую слюну.

— В общем-то, да… но мне кажется, она просто испугалась…

Личико Андромеды вынырнуло из-за бедра матери — она не могла поверить, что я в самом деле за неё заступаюсь. А что мне оставалось делать, черт побери? Не прими я вины на себя, мне не продать её мамаше машинку и за триллион лет.

Мамаша, между тем, смягчилась и метнула укоризненный взгляд на маленькое отродье.

— О, Андромеда, как ты могла? Сейчас же извинись перед этим милым джентльменом.

О, совсем другое дело!

— Ой, извините, пожалуйста, — запричитала мамаша, прижав руки к пышной груди. — Я была наверху… застилала постели. Надеюсь, она вам не нагрубила?

— Нет, нет, конечно! — пылко заверил я.

— Заходите, пожалуйста.

Андромеда метнулась в коридор, справедливо опасаясь, что я могу шлепнуть её по попке.

Мы удобно обосновались в гостиной за достаточно большим столом, и я тут же приступил к демонстрации "мини"; Андромеда предусмотрительно держалась на расстоянии от меня. Мамочка купила машинку сразу, не раздумывая. Прямо-таки влюбилась с первого взгляда. Именно о такой она, оказывается, всегда мечтала. Я взял деньги, отдал ей квитанцию, и она, покачивая бедрами, направилась на кухню.

— Вы, конечно, не откажетесь от чашечки чая, — сказала она, оглянувшись через плечо. — После такого испытания. Чувствуйте себя, как дома.

Я подумал, что настало время нанести удар.

— Вы, случайно, не слышали утром нашу рекламу по радио? — выкрикнул я ей вслед. — С исключительным предложением.

— Нет, — рассмеялась хозяйка. — А что вы предлагаете? Машинки с крыльями?

— Ха-ха! — хохотнул я, уже уверенный в успехе, а также нутром чуя, что с мамочкой можно и пошутить. Так мне показалось по её походке. Держу пари, что до замужества она вертела хвостом налево и направо, да и сейчас, похоже, не отказала бы себе в таком удовольствии.

— Вы много потеряли, — сказал я.

— Неужели? — кокетливо откликнулась она.

— Да, вот. Одну минуточку!

Я ужом выскользнул за дверь и мгновенно вернулся с "макси".

Кокетливая хозяйка вышла из кухни и остановилась в проеме двери, выпятив животик и скрестив руки на груди. В глазах плясали чертенята.

— Что это у вас там такое? — спросила она таким тоном, словно речь шла о моей ширинке.