Бессонница. След - Анастасия Эльберг

Я снова легла на диван и, приняв удобную позу, положила руки под голову.

— Ты хотел детей?

Винсент вздохнул.

— Конечно. У меня есть Эмили, но я хотел наследника… мальчика. Но Великая Тьма неблагосклонна ко мне. И я знаю, почему, но от этого мне не легче…

Когда же я пойму, о чем с этими существами можно заговаривать, а о чем заговаривать не следует, так как это их расстраивает, подумала я, но тему не поменяла.

— Вы не могли завести детей без разрешения?

— Нас бы развоплотили. Обоих. Это считается серьезным преступлением. Почти таким же серьезным, как отношения с кем-то из карателей до клятвы предназначения.

Я приподнялась на локтях.

— В каком это смысле? Вы что… не спите со своими женщинами до свадьбы?!

— Конечно, нет! — В его голосе звучало неподдельное возмущение. — Нам нельзя даже целовать их. Нас предназначают друг другу тогда, когда мы абсолютно чисты. У нас есть специальный обряд очищения, который мы проходим до церемонии, но это, скорее, дань традиции — никому и в голову не придет опорочить женщину.

— Опорочить женщину? — Я положила голову на подлокотник кресла и улыбнулась. — Это звучит интересно в свете того, что со смертными вы вытворяете такое, от чего Дьявол умер бы от стыда.

Винсент передернул плечами.

— Со смертными мы можем делать все, что хотим. Мы можем завести себе хоть целый гарем.

— А если вы… не подойдете друг другу в постели?

— Разве я не подошел тебе в постели?

Я почувствовала, что краснею.

— Подошел… но это другое.

— Мы не можем не подойти кому-то в постели. Тем более если речь идет о наших женщинах. Нас много лет обучают искусству любви.

— Искусству любви?

— А ты думала, что мы рождаемся и с самого детства умеем все?

Я снова перевела взгляд на потолок.

— И кто же вас обучает?

— Вакханки.

— Так вот почему вы так любите их кровь.

Винсент улыбнулся.

— Да. Они дают нам свою кровь для того, чтобы привязать нас к себе и для того, чтобы мы начали им доверять. И в результате у нас вырабатывается что-то вроде… смертные говорят «зависимость». А свою наставницу мы помним всю жизнь… ладно, не будем об этом. — Он посмотрел на часы. — Уже начало девятого. Если я не ошибаюсь, мы собирались к Маре?

— Точно. — Я поднялась. — Сейчас я оденусь. Но у меня есть последний вопрос.

На лице Винсента появилось скучающее выражение.

— Слушаю, — сказал он, всем своим видом показывая, что отвечать на вопросы ему надоело.

— Что такое первая брачная неделя?

— Это время, которое нам разрешается проводить наедине с теми, кого мы выбрали. Магистр предоставляет в наше распоряжение свою резиденцию, и мы вольны делать все, что хотим.

— И что вы обычно делаете?

— Первые два-три дня мы обычно друг друга дразним — бывает и дольше, но мало у кого хватает силы воли выдержать больше, чем три дня. А потом мы занимаемся тем, чем обычно занимаются смертные во время первой брачной ночи.

Я нахмурилась.

— Но до конца недели остается еще четыре дня!

Винсент закивал.

— Мало, я согласен. Поэтому в наших интересах не заиграться дольше пары дней.

— То есть, вы занимаетесь любовью? Четыре дня подряд?!

— Мы выносливее людей, думаю, ты это уже поняла. Кроме того, мы можем не спать неделями и подолгу обходимся без пищи. А провести наедине неделю в будущем нам вряд ли удастся. Обычно мы видимся примерно раз в полгода, и проводим вместе максимум пару дней.

— А что это за история со свадебным подарком?

Винсент положил голову на спинку кресла.

— Если выбранная нами женщина старше нас и принадлежит к тому поколению, когда каратели были больше вампирами, чем людьми, то хорошим тоном и проявлением любви и доверия считается привести ей смертного мужчину или смертную женщину. Когда-то это было отдельным ритуалом, и оба предназначенных пили кровь, но теперь карателей-вампиров все меньше, и поэтому кровь пьет кто-то один. Смертный живет с нами, у него есть возможность спать вдоволь, хорошо питаться и свободно гулять по территории резиденции. Но если его позовут, он обязан прийти. Обычно его не зовут больше четырех-пяти раз, ему нужно восстанавливать силы, иначе он умрет.

— Ты дарил Дане… свадебный подарок?

— Конечно. Я привел ей двух темнокожих близнецов. Ей очень понравилось.

Я помотала головой.

— Ладно, ладно. На сегодня с меня хватит. Пойду одеваться. Я мигом, ты пока можешь идти вниз.

(3)

Сегодня в клубе было относительно спокойно, и мы, недолго думая, решили занять столик в основном зале. Я заказала ужин, Винсент ограничился рюмкой коньяка и, несмотря на уговоры Мары, не согласился попробовать «прекрасную курицу-гриль».

— Похоже, наш друг на самом деле исчез, слава Великой Тьме, — сообщила Винсенту Мара с видом заговорщика.

— Я же говорил тебе, что все будет нормально. Твои подруги пришли в себя?

— Да. Спасибо за заботу. — Она оперлась на стол и наклонилась к нему. — Лучше бы ты так заботился обо мне.

— Не искушай. Лучше принеси нам что-нибудь, что напоминает закуску.

— У меня есть великолепные острые колбаски, — очаровательно улыбнулась Мара. — Сейчас принесу. Пока я отсутствую, у тебя есть последний шанс подумать и сказать мне, что ты хочешь попробовать курицу.

И она уже было отправилась на кухню, но Винсент остановил ее жестом.

— Подожди, — сказал он. — К тебе пришли гости. И эти гости не в духе, так что советую тебе остаться ненадолго тут. — Он повернулся ко мне. — Ты хотела познакомиться с Даной? Сейчас ты с ней познакомишься.

Я тяжело вздохнула.

— Вы что, общаетесь мысленно? — удивилась Мара.

— Да. Точнее, она может ко мне обращаться. И я могу обращаться к ней. Когда знаю, что она рядом.

Дана появилась в дверях клуба через пару минут. Выглядела она почти так же, как в моем сне — разве что волосы ее были покороче, и вместо платья она надела облегающий костюм из черной кожи. Гостья прошла через зону танцующих (шла она уверенно и быстро, гордо подняв голову, создавалось впечатление, что она вообще не замечает, что вокруг нее есть люди) и подошла к нам. Она оглядела Мару и Винсента, а потом цепкий взгляд серых глаз остановился на мне. Точно такой же холодный и жестокий, как и у женщины в белом платье. Дана поднесла к губам сигарету, которую держала в пальцах, затянулась и выпустила дым в потолок.

— Вечеринка? — спросила она, улыбнувшись, и посмотрела на Винсента. — Представишь меня своей смертной подружке?

— Знакомься, это Лорена. Лорена, это Дана.

Я кивнула и улыбнулась — наверное, так мог улыбаться кролик удаву за секунду до того, как тот его слопает.

— Лорена. — Я усилием воли подавила желание начать ерзать на стуле, так как не знала, куда себя деть. — Почему ты не танцуешь?

— Я не люблю танцевать.

— Жаль. — После этого Дана решила, что я не стою ее внимания, и переключилась на Мару. — Ты, как я понимаю, хозяйка этого заведения?

Маре, похоже, гостья тоже пришлась не по душе — она ограничилась легким кивком.

— Как-то я уже была у тебя, помнишь? У тебя отличный клуб.

Ответом ей был очередной кивок.

— Мне не нужен столик, сегодня я сяду с этой замечательной парой. Что у нас в меню?

— Все зависит от того, что вы хотите, мэм.

— Мэм, — передразнила Дана. — Я бы не отказалась от египтянина, но у вас их точно нет… может быть, азиатский мальчик? О, нет. Азиатская девочка. Да. Вот что я хочу.

Повисла неловкая пауза, и Мара натянуто улыбнулась.

— Мне очень жаль, мэм, но такого у нас в меню нет.

Дана подняла бровь.

— Вот как? Азиатский мальчик тоже пойдет. Надеюсь, хотя бы они у вас есть.

— Вы не поняли, мэм. Мы вообще такого…

Закончить предложение Мара не успела, так как Дана схватила ее за ухо.

— Нет, это ты не поняла, жалкая пожирательница человеческих сердец, — сказала она Маре нарочито спокойным тоном, в котором без труда можно было уловить если не нотки бешенства, то крайнее раздражение. — Слушай меня внимательно и напряги свою единственную извилину, так как я хочу, чтобы ты хорошенько уяснила все, что я тебе скажу. Я голодна. И я хочу, чтобы ты немедленно выполнила мою просьбу. Иначе я воспользуюсь своим правом высшего существа и вместо азиатских девочек и мальчиков попробуютебя. И вряд ли пара глотков твоей крови меня насытит, так что я выпью почти все. Не слишком много информации для такого короткого промежутка времени?

Мара обреченно всхлипнула.

— У меня серебряные сережки… — выдавила она из себя.

Дана убрала руку и брезгливо потерла пальцы.