Мысленные образы. Когнитивный подход - Джон Ричардсон

В другом эксперименте Маршак и Хант предлагали испытуемым придумать третье слово, которое помогло бы им запомнить каждую предъявленную пару слов. Например, при предъявлении пары микроскоп-щипчики один из испытуемых выбрал слово маленькие. Если при последующей проверке испытуемым предъявляли придуманные ими подсказки, то они вспоминали больше высокообразных, чем низкообразных слов. Но если вместо этого на стадии проверки им предъявляли одно слово из первоначально показанной пары, то преимущество в воспроизведении высокообразных слов над низкообразными исчезало. Эти результаты показывают, что эффект образности проявляется только в том случае, когда испытуемые во время предъявления материала выполняют операции по установлению связей между мнемическими единицами (но не при выполнении операций с отдельными единицами) и когда подсказка, соответствующая закодированной взаимосвязи, предъявляется во время воспроизведения материала.

В ряде своих экспериментов Маршак и Хант проводили также тестирование памяти по методу свободного воспроизведения: испытуемых просили вспомнить как можно больше слов без каких-либо подсказок и напоминаний. Они обнаружили, что когда испытуемым предлагали оценить сложность объединения слов каждой пары под одним названием, высокообразные слова запоминались лучше низкообразных. Однако эффект образности исчезал, если испытуемые оценивали образность каждого слова в отдельности или заучивали каждую пару слов без дополнительных инструкций. Это подтверждает, что эффект образности требует относительно интенсивного установления связей во время кодирования.

Маршак и Сариан (Marschark, and Surian, 1992) изучали эффект образности в двух экспериментах с непроизвольным запоминанием, в которых испытуемые осуществляли различную обработку списков слов, а затем неожиданно получали задание на их свободное воспроизведение. Когда испытуемым предлагали оценить образность каждого слова в отдельности, не было обнаружено никакого влияния образности на воспроизведение. Но когда испытуемых просили распределить слова по группам (заранее заданные категории – красные предметы, деревянные предметы, металлические предметы, научные, религиозные и политические понятия), то высокообразные слова запоминались лучше, чем низкообразные. Однако этот эффект исчезал, если испытуемым предлагали разнести слова из таксономически структурированного списка по исходным категориям (фрукты, насекомые, музыкальные инструменты, единицы времени, научные дисциплины и элементы). Это означает, что применение мысленного образа в качестве организующего принципа прекращается при наличии других организационных схем, как, например, в экспериментах Маршака (Marschark, 1985) по работе с текстами.

Такой взгляд на эффект образности согласуется с данными, описанными в предыдущей главе. Во-первых, известно, что у пациентов с травмой головы нарушается не только память, но и система организации связей, например, кластеризация категорий (Levin and Goldstein, 1986). Во-вторых, разработанная Маршаком (Marschark, 1987) модель предполагает, что нарушение памяти у пациентов с повреждениями мозга будет более выражено в отношении высокообразного материала, чем низкообразного, поэтому после закрытой травмы головы эффект образности снизится или вообще исчезнет.

У пациентов, страдающих болезнью Хантингтона, и у здоровых добровольцев после внутривенного введения гиосцина эффект образности может и не проявиться, но только в случае тестирования с использованием процедуры выборочного напоминания. Напомним, что в этой процедуре испытуемому в каждой последующей попытке снова предъявляются только те элементы, которые не были правильно воспроизведены в предыдущей. Это означает, что испытуемые постоянно сталкиваются с проблемой: с одной стороны, каждая попытка требует запоминания элементов, не вошедших в ранее сформированные организованные структуры; с другой стороны, это запоминание происходит без контекстуальной поддержки со стороны элементов, которые смогли войти в упомянутые структуры. Такие непрерывные попытки достигнуть внутренней согласованности в структуре запоминаемого материала особенно изнурительны при низких результатах, когда в последующих попытках предъявляется большое число ранее не воспроизведенных элементов. Таким образом, процедура выборочного напоминания определенно создает именно такие условия, которые способны нарушить процесс установления связей во время кодирования у людей с нарушением памяти, обусловленным поражением мозга или принятием психотропных препаратов.

Выводы

1. В целом ряде заданий элементы, оцениваемые как высокообразные, запоминаются лучше, чем элементы, оцениваемые как низкообразные. Данный эффект нарушается при рассматривании постороннего зрительного стимула, и это нельзя объяснить только лингвистическими особенностями материала.

2. Эффект образности связан с билатеральной активацией полушарий мозга и проявляется у пациентов с поражением обоих полушарий. Следовательно, эффект образности обеспечивается, по-видимому, механизмами обоих полушарий.

3. Данный эффект исчезает у пациентов с травмой головы, у людей, страдающих болезнью Хантингтона, а также у здоровых испытуемых, находящихся под воздействием гиосцина в процессе тестирования с помощью процедуры выборочного напоминания. Его также можно исключить у здоровых испытуемых, ограничивая их возможности по использованию закодированных связей между запоминаемыми элементами или просто предоставляя им готовые решения для кодирования информации о связи между элементами.

4. Эффект образности первоначально рассматривали как подтверждение теории двойного кодирования, в основе которой лежит представление об образной и вербальной репрезентациях. Однако полученные впоследствии данные лучше согласуются с предположением, что высокообразный и низкообразный материал различается по способу происходящей во время кодирования работы с взаимосвязями и отдельными элементами, которая часто (хотя и не всегда) использует мысленные образы.

5. Образ как мнемоническая стратегия

В главе 4 говорилось о том, что образность материала часто (хотя и не всегда) определяет успешность его запоминания. Действительно, одним из главных результатов ранних исследований Пейвио (Paivio, 1971) была демонстрация того факта, что при заучивании списков, состоящих из отдельных элементов, образность материала позволяет сделать гораздо более точный прогноз эффективности запоминания, чем какие-либо другие его характеристики. Из этого следует, что способность материала вызывать мысленные образы имеет непосредственное отношение к механизмам, обеспечивающим научение и запоминание.

Отсюда легко предположить, что именно сам процесс формирования образов повышает результативность выполнения мнемонических заданий. Другими словами, мысленные образы следует рассматривать как одну из тех форм когнитивной переработки, которые определяют эффективность запоминания. В современной когнитивной психологии принято считать, что эти процессы подвластны стратегическому контролю и доступны для самонаблюдения, следовательно их можно изучать, попросив испытуемых описать, как они хотели бы выполнить или уже выполнили задания на запоминание.

Такого рода механизмы интересны сами по себе, поэтому первая часть настоящей главы будет посвящена исследованиям когнитивных стилей и стратегий запоминания, о которых сообщают сами испытуемые. Но современная когнитивная психология также предполагает возможность манипулирования познавательными процессами путем задания испытуемым инструкций о способах заучивания. Поэтому во второй части этой главы будет рассмотрено влияние инструкций на использование различных стратегий заучивания. В этом случае отчеты испытуемых позволяют проверить точность выполнения инструкций.

Далее мы будем говорить об образности как мнемонической стратегии в двух смыслах. Прилагательное «мнемонический» может означать либо «относящийся к памяти» (используется в первой части этой главы), либо «относящийся к улучшению запоминания» (вторая часть главы). Существительное «мнемоника» обозначает средство или систему для улучшения запоминания, и потому здесь будет уместно упомянуть также об эффективности классических мнемонических приемов, многие из которых появились более двух тысяч лет назад во времена античных греков и римлян.

Визуализаторы и вербализаторы

Одним из первых психологов, обратившим внимание на связь между результатами запоминания и используемыми стратегиями заучивания, был Бартлетт (Bartlett, 1932, p. 59–61, 109–112). На основе неформальных самоотчетов он счел возможным разделить своих испытуемых на «визуализаторов», которые указывали, что при запоминании опираются в основном на зрительные образы, и «вокализаторов», утверждавших, что они больше полагаются на специфические языковые признаки, чем на образы. Хотя «вокализаторы» воспроизводили материал с несколько меньшей уверенностью, обе эти группы практически не различались по результатам запоминания. Бартлетт предположил, что каждый отдельный человек в разных экспериментах использует один и тот же способ запоминания, поэтому различие между «вербализаторами» и «визуализаторами» следует рассматривать как отражение относительно стабильной характеристики индивида, или же, другими словами, как его когнитивный стиль. Однако использованные Бартлеттом процедуры весьма отличаются от современных стандартов (например, он предлагал заучивать произвольные ассоциации между словами и простыми фигурами) и потому можно ожидать, что более строгие процедуры дадут несколько иные результаты.