В звездные миры - Василий Бережной
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Николай настороженно посмотрел на Дика. Тот продолжал:
— Видите вон ту зеленую скалу?
— Ну, вижу.
— Так вот, она полностью принадлежит моей монополии.
— Только потому, что вы ее обнюхивали?
— О, она имеет приятный запах: в ней высокий процент Селенита-1. Вследствие тектонических процессов она вынырнула на поверхность, а жила ее тянется, по нашим исследованиям, на большую глубину… Мы взяли этой руды… сколько бы вы думали? Всего двести граммов. И, как видите, эти двести граммов разметали всю нашу базу! — В голосе его слышалось восхищение. Он глядел на зеленую скалу, как завороженный. — Сила! Там дремлет демоническая сила… И мы ее разбудим! Она нам послужит еще, слышите, Загорски, нам! Я еще вернусь сюда, черт побери!
— Не хвались, идучи на рать… — засмеялся Николай. — Знаете эту поговорку?
Дик не ответил. Молча повернулся и пошел по следам к опаленной впадине. Загорский за ним. Так они и шли все время до самой «Кометы», не проронив ни слова.
ИЗ ДНЕВНИКА ОЛЬГИ ПЛУГАРЬ
«…Теперь я могу продолжать свои за шеи. Мы неплохо устроились в жилище селенитов; успели до захода солнца перевезти запас пищи, разное оборудование, даже постели — матрацы, одеяла. В городе тепло и светло. Не верится, что там, наверху, черная холодная ночь! Более ста градусов мороза! Мерзнет бедна наша ракета. Мне жаль ее, как живое существо. Последним ее оставил Милько — он переговаривался с помощью сигналов локатора с нашей земной станцией. Все-таки догадались! А мы, как мы обрадовались, когда установилась связь! Мне казалось, что я поговорила с родной матерью… Бедняжка, как там она себя чувствует? Наверно, очень волнуется за нас, ночи напролет смотрит на сияющий диск Луны. Правда, теперь ее не видно, надо ждать молодого месяца… Дорогая моя мамочка! Как я соскучилась по тебе…»
«…Отец неутомим. Словно алхимик, священнодействует он среди разнообразнейшей аппаратуры. Разложил на элементы воду, минералы, словом, создает городу атмосферу. Всем нам пришлось здорово попотеть, чтобы плотными переборками отгородить наш ярус. Для этого папа разработал целую систему кессонов — камер, давление воздуха в которых постепенно спадает. Теперь мы герметически закупорены, — по крайней мере так думает папа, он не допускает, чтобы селенитские строители сделали еще где-то выход: был бы сквозняк. Несколько раз воздух все же вырывался сквозь переборки. Приходилось снова и снова подгонять их, закладывать каменными плитами. В конце концов настойчивость человека добивается своего!
Николай сказал: „Это подземелье мы, возможно, и наполним воздухом, но создать атмосферу для всей планеты вряд ли удастся“.
Отец горячо возражал. Вообще, я замечаю, что нервы у него возбуждены. Боюсь, что когда мы вернемся на Землю, он сляжет от нервного истощения…
А Загорский по-прежнему стоит на своем:
— Природа все-таки поставила человеку определенные границы, через которые не переступить.
— Надо верить в силу человеческого разума, — в силу науки! — возбужденно воскликнул отец. — И когда уже с нас спадет эта вековая скорлупа! Сам ведь одну и „непреодолимую“ границу переступил — перелетел с одной планеты на другую, а все твердит одно и то же… Нет для науки границ и пределов!
Допустим, что так, но все же: создать атмосферу на Луне… — трудно себе представить!
— Да это ж нужно половину вещества Луны превратить в газ! — не сдавался Николай. — А может, и того больше!
Отец доказывает, что это не так. Сопоставляет плотность минералов и газов, „планирует“ атмосферу не более, чем на три-четыре километра высоты. Неужели его замысел осуществится?»
«…У нас дискуссии за дискуссиями: что мы ни делаем ищем ли селенитские похоронения, стараемся ли обнаружить следы металлов, — всегда как-то незаметно завязывается спор. Николай убежден, что селениты не знали металлов. Отец утверждает, что хотя, возможно, селениты и не знали меди, бронзы и железа, но металлы здесь безусловно есть. Они сосредоточились в ядре планеты. Только по поводу похоронений они единодушно сошлись на том, что селениты, видимо, сжигали умерших.
— А вот эти, что остались? — спросила я.
— Этих уже некому было предать огню. Это последние, — объяснил отец…
…Загорский раскритиковал здешние сутки, которые продолжаются… месяц.
— Какие растения выдержат — двухнедельную ночь? Или животные?
Отец напомнил ему о полярных ночах на Земле, длящихся несколько месяцев, о растениях и животных Заполярья.
— Жизнь всесильна! — восторженно провозгласил он.»
«…Они ходят по туннелю без скафандров! Вот когда пригодился барометр! Показывает „ясно“. Значит, атмосфера Луны зарождается. Можно уже разговаривать без микрофонов, воздух передает звук. Очень неприятное впечатление производит мрачная фигура Дика. Бродит, как привидение, не снимая скафандра. Что-то вынашивает в себе опасное, коварное. Занял отдельную комнатку, неподалеку от нашего зала.»
«…Но как долго тянется ночь. Здесь хоть и светло, как днем, но все же она действует на нас угнетающе. Николай добился своего: отец научился играть в шахматы и уже влепил ему один мат.
Сейчас они спят все трое, раскинувшись на матрацах, а я дежурю. Сижу и пишу, примостив тетрадь на коленях. Разные диковинные мысли лезут в голову. Иногда мне кажется, что все это сон… Хотя бы скорее всходило Солнце и начинался большой день!»
НЕВИДИМЫЙ ВРАГ
Ольга бродила между колоннами храма — настороженная, встревоженная. И несмотря на то, что этот ярус глубинного города уже был заполнен атмосферой, девушка ходила в скафандре. Правда, с отключенным кислородным баллончиком, но в случае необходимости — достаточно было лишь повернуть краник. «Здесь ожидают нас самые неожиданные сюрпризы, — говорил отец Ольге. — Надо быть всегда на чеку». А ей то что? Скафандр легкий, как перышко. Здесь ходишь — будто тебя на крыльях носит.
За порогом храма — в широких улицах-туннелях, в залах и на площадях — сияет яркий солнечный свет, непрестанно льющийся из чудесных прозрачных шаров, аккумулирующих, как считает Загорский, световую энергию. А здесь сумерки. Мерцает холодным огнем ледяная глыба в «чаше». А вверху, на каменном своде сияют изображения созвездий.
Ольга ходит не спеша и освещает себе путь фонарем. Яркий сноп электрического света выхватывает то массивные подножия колонн, то шестигранные камни стенной облицовки. Иногда Ольга постукивает топориком по стенам и колоннам. Неужели здесь не скрыты какие-нибудь тайны? Особенно интересует Ольгу медицина — вот если бы найти какие-нибудь селенитские лекарства! А, может, селениты вовсе не знали болезней?
Вдруг Ольга остановилась: она заметила трепетное мерцание. До слуха ее отчетливо долетел какой-то приглушенный шум. Она оглянулась на «чашу». Сквозь трещину пробивалась струя какого-то серого газа, отбрасывая дрожащую тень. На какое-то мгновение Ольге показалось, будто зашевелились истлевшие селениты. Но это было только мгновение. «Чего пугаться, — подумала Ольга. — Обыкновенное геологическое явление. Может, некогда здесь был вулкан?..»
Струя газа достигла свода, коснулась звезд.
Прошло еще минут пять или десять, и газ перестал выходить, развеялся по храму, словно фимиам во время богослужения. Побежать и рассказать обо всем отцу, что он скажет?
Ольга кинулась бежать. Каждый ее «шаг» был менее десяти метров, только стены мелькали. Вот если б она так могла бегать по Земле! Это же был бы неслыханный, невероятный рекорд!
Вот и их «кают-компания» — сияющая, залитая светом просторная комната. Работает «аппаратная», беспрерывно пополняя и фильтруя атмосферу, отец и Загорский, сложив руки на коленях, неподвижно сидят за шахматами. Обдумывают ходы, что ли? Около них лежит на матраце Милько.
— Вы тут шахматами занимаетесь, — быстро заговорила Ольга, отодвигая шлем скафандра, — а там такое…
— Что же там произошло? — тревожно спросил Плугарь. — Почему свет погас?
— Какой свет?
— Ну, какой… Ты же видишь, что мы сидим в темноте. И партии не доиграли… Сперва свет потускнел, а затем…
Ольга едва не вскрикнула, но закусила губу, сдерживая себя. Свет заливал комнату, пронизывал все грандиозное подземелье, но они… они его не видят!
— Почему ты молчишь, Ольга? — спросил отец. — Включи, наконец, свой фонарь!
— Наши почему-то не работают, — добавил Загорский.
— Успокойтесь, отец, — едва не плача промолвила Ольга. Комок подкатывал к горлу. — Сейчас мы все выясним.
«Они ослепли! Совсем ослепли!» — думала Ольга, глядя на их лица. В широко открытые глаза Плугаря и Загорского бил свет, но они не реагировали на него. Да и фонарь Милько включен… Михаил взял его в руки и ощупью принялся разбирать…
