Кодекс чести - Евгений Гаркушев

Некоторые поля были засеяны хлебом – гладкая зелень до самого горизонта, некоторые – подсолнечником и кукурузой. Здесь было видно больше земли: ни подсолнухи, ни кукуруза еще не вошли в силу.

– Когда-то давным-давно мы с отцом выезжали на пасеку, – сказал я Дженни, заметив, что она разглядывает подсолнечное поле. – Папа увлекся пчеловодством, купил несколько ульев. Но пчеловодство – тонкое дело. Чтобы получить приличное количество меда, нужно быть ближе к медоносам, перевозить пчел не один раз за год. Вместе с другими пчеловодами мы вывезли ульи в лесополосу между огромных подсолнечных полей. Дежурили по очереди. Странно было жить в таком месте, где за день не встретишь человека, где ночью не видно электрических огней, а звезды светят так ярко, как ты никогда не видел…

– Ты хочешь отвезти меня к знакомому пчеловоду и накормить медом?

– Нет, знакомых пчеловодов у меня сейчас нет. Когда-то пчел разводил даже мэр моего родного города, но сейчас это занятие забросил. Мы просто покатаемся. Ты посмотришь окрестности, мы остановимся, где захочешь. А вообще я хочу показать тебе очень красивое место.

– Прекрасно. Там много людей?

– Надеюсь, вообще нет.

– Звучит романтично. Ты не боишься?

– Гражданин не боится ничего и никогда. Чего же мне бояться в своей стране? К тому же я вооружен.

– И сможешь заколоть медведя, если понадобится?

– Ни разу не пробовал. Но медведи там не водятся – это точно.

Мы выехали на дорожную развязку, свернули с московской трассы в сторону Харькова – дорога сразу стала менее заполненной, а пейзаж оживился – засеянные поля простирались уже не до самого горизонта, кое-где виднелись глубокие овраги, островки деревьев, участки нетронутой, первозданной степи. Фермы здесь казались уже не уютными загородными домиками, но укрепленными замками – на краю какого-нибудь оврага, на берегу речки, они вписывались в пейзаж и использовали преимущества местности. Не потому, что их хозяевам надо от кого-то обороняться, но чтобы не занимать слишком много пахотной земли. Ведь если плодородное поле повсюду, то все равно, где строить дом, а если на ферме есть каменистый участок, а то и скала, разумно возводить хозяйственные постройки здесь.

– Как фермеры борются с волками? Охотятся на лис? – спросила Дженни. – Без огнестрельного оружия это, наверное, не так легко…

– Охота для удовольствия у нас не приветствуется – какое удовольствие убить живое существо, которое по определению слабее и глупее тебя? А если волки наседают, вызывают санитаров, а то и армейские подразделения. Прежде фермерам разрешалась охота с ружьями, но случилось несколько инцидентов – не с гражданами, а с жителями, которые получили доступ к оружию, – и решили, что даже на волков лучше охотиться специалистам. Впрочем, если станет туго, огнестрельное оружие, как я полагаю, есть у большинства фермеров – ведь почти все они граждане. Зарегистрированные винтовки, именные пули – всего этого достаточно для того, чтобы оружие нельзя было использовать в неблаговидных целях. А застрелить волка, который подбирается к твоему жилью, – поступок вполне оправданный.

– И все-таки я не понимаю, – вздохнула Гвиневера. – Почти каждый, по твоим словам, имеет дома оружие – но преступлений с его применением практически не бывает.

– Бывают. С применением незарегистрированного оружия.

– Неужели никто не испытывает желания застрелить соседа, если знает, что в бою на шпагах ему не победить?

– Оружие получают только резервисты – для того, чтобы в случае необходимости противостоять внешнему врагу. А любой гражданин, отслуживший в армии, знает, что стрелять можно только во врага государства. Тем, кто этого не понимает, не разрешат служить в армии. Слишком горячих и глупых убивают на дуэлях еще в молодости. Естественный отбор.

Мы повернули на проселочную дорогу, где было всего две полосы, а потом и вовсе свернули на грунтовку. Дженни начала оглядываться по сторонам с беспокойством:

– Ты хочешь завезти меня в самую глушь? Зачем?

– Съем, – улыбнулся я. – Ты ведь уже поняла, что жители – не люди, а иностранцы полностью зависят от прихотей гражданина. Или все же нет?

– Наверное, нет, – протянула девушка.

Километра два мы ехали вдоль лесополосы – на обочине цвели кусты дикого шиповника, набухали бутоны пижмы. Никого вокруг – ни машин, ни людей. Засеянные поля – только на горизонте, жилья нет вообще. А потом мы въехали в лесополосу и из нее выскочили на поляну перед синей гладью озера. Большой скальный массив поднимался над водой, с другой стороны от этого массива, как я знал – видно отсюда этого не было, – в озеро впадала река Кундрючая. Дорога вела вверх, на поросшее травой навершие скального массива. Я поднажал, разогнался, и «Руссо-Балт» вылетел на холм, который теперь казался островом. Вода впереди, река сбоку…

– Красиво, – прошептала Дженни. – В Америке очень много красивых пейзажей, особенно в горах, но здесь мне тоже очень нравится.

– Одно из моих любимых мест.

– О нем сложены какие-то легенды?

– Не знаю. Русские поселения в этих краях не слишком древние. Хотя здесь, на границе Европы и Азии, происходило множество исторических событий, степные территории в последнюю тысячу лет были пограничными. Между кочевыми ордами и поселениями земледельцев, между христианским и мусульманским миром… Скифы сгинули неведомо куда очень давно, а после них здесь лежало Дикое поле. Казаки начали его осваивать каких-то триста лет назад. Для ордынцев тут было слишком холодно. Для русских – неспокойно. Так что легенд сложить пока еще не успели.

Мы вышли из автомобиля, по каменистой тропинке направились к воде. Легкий ветер трепал рыжие кудри Дженни. Моя стрижка была слишком короткой, я ветра не замечал, пока волосы девушки не начали щекотать мне лицо.

– Если стать и раскинуть руки, можно подумать, что летишь, – заметил я.

– Так делала героиня в каком-то фильме, – отозвалась Гвиневера и тут же подняла руки. Со стороны это, наверное, выглядело красиво. Я держал Дженни за талию и видеть нас не мог. Интересно, сможем ли мы когда-нибудь увидеть всю нашу жизнь со стороны? Хотя бы после Страшного Суда? И каково будет соотношение приятных и красивых моментов с теми, за которые нам будет стыдно?

– Вода еще холодная? – спросила девушка.

– Прохладная. Но, если хочешь, мы можем искупаться.

– У меня нет купальника.

– Ну и что? Мы здесь одни. Да если кто-то и увидит издалека – что нам до него за дело?

Гвиневера посмотрела на меня с хитрой улыбкой.

– Выходит, тебя не смущает, что меня увидит кто-то другой?

– Смущает. Но никто не увидит.

– Врешь…

– В такое время тут появляются только рыбаки. Утром или вечером. И шум машины мы услышим.

– Ты врешь, что тебе не все равно, увидит меня кто-то или нет.

Гвиневера была не совсем права, но спорить с ней я не стал. Хорошенькая девушка, иностранная гостья, умная и раскрепощенная. Но любил ли я ее? Увы, нет. И она это чувствовала.

– Я буду купаться в любом случае.

– Иди.

– Постережешь мой клинок?

– Тут ведь никого нет. Зачем стеречь?

– А ты не хотела бы представить себя Феей Озера?

– Ты хочешь попробовать себя в роли Ланселота?

– Возможно… Только Фея Озера вручала «Экскалибур» королю Артуру.

Я быстро разделся до плавок, осторожно вошел в воду. Змееныш, притаившийся на дне, почувствовав колебания воды, уплыл куда-то по дну. Змей в этих местах хватало. Но рассказывать об этом Дженни я не стал. Вряд ли она станет бродить в густой траве одна.

Погрузившись по плечи – вода была не ледяной, как можно было ожидать для этого времени года, но довольно холодной, – я поплыл к видневшемуся метрах в двухстах островку. Несколько камней, несколько кустов – вот и весь остров. Но рыбаки бывали на нем часто.

– Я боюсь оставаться одна! – крикнула Дженни.

– У тебя есть клинок! И колдовская сила.

Девушка вынула шпагу из ножен и подняла ее над головой. Серебро тускло блеснуло в солнечных лучах. Мне начинало нравиться ходить с подарком Гвиневеры. Сначала я просто забыл сменить клинок, надевая после бала перевязь, потом не делал этого сознательно. Правда, серебряной шпагой я еще не дрался. Будем надеяться, в ближайшее время и не буду.

Звуки разносились над водой далеко. Из хутора, лежащего верстах в двух за озером, послышалось мычание коровы. Прислушавшись, можно было услышать гусиный гогот. Вдали раздавался шум двигателя.

Я оглянулся на Дженни. Девушка положила меч на камень так, что видна была только рукоять и небольшая часть клинка – достойная иллюстрация к легендам об Артуре, – и снимала джинсы. Туфельки уже стояли рядом с мечом. Чего не отнять у настоящих американок – так это отсутствия комплексов. Теперь она захотела искупаться – и будет купаться, даже если на нее придет глазеть вся соседняя деревня.