От НТВ до НТВ. Тайные смыслы телевидения. Моя информационная война - Андрей Норкин

Кстати, о «рядовых смертных». Миновала уже почти половина программы, когда ведущая впервые решила предоставить слово не официальным гостям, а зрителям в зале. И первый же выбор Светланы Сорокиной оказался неудачным:

«С. Сорокина: Пожалуйста, дайте слово народу!

Зритель: Уважаемые господа несколько задурили нам голову. Несколько задурили. Мы больше часа обсуждаем проблемы олигархов Гусинского и Вяхирева[9], вместо того чтобы они разобрались действительно в суде. Мы обсуждаем в передаче «Глас народа». Вместо того чтобы обсуждать проблемы народа. Ведь действительно…

С. Сорокина: Это общие слова. Проблема свободы слова, средств массовой информации – это тоже проблема народа!

Зритель: Я имею в виду материальные проблемы народа. Народ нищ, а НТВ…

С. Сорокина: Понятно, у вас очень конкретный разговор…»

Конечно, другие выступавшие зрители, депутаты от «Яблока», адвокаты «Моста» и сочувствующие нам представители прессы на протяжении всей программы пытались доказать Альфреду Коху, что его руками власть душит единственный свободный источник информации. На что генеральный директор «Газпром-Медиа» отвечал одно: деньги верните, пожалуйста!

Ситуация складывалась патовая… Но в самом конце партии Киселев, что называется, подставился. На финал Евгений Алексеевич придерживал домашнюю заготовку, явно согласованную с начальством.

Должен сказать, что совершенно спокойно относился и отношусь к «доэфирным договоренностям» с руководством СМИ. Это – нормальная практика, когда тема, гости, направление дискуссии планируются заранее. В любом СМИ, в любой редакции обязательно должны существовать планерки, летучки, совещания с начальством, в ходе которых определяется и общая концепция редакционной политики, и какие-то конкретные моменты ее выполнения. Поэтому обвинения в адрес Евгения Киселева, что, мол, он всегда «говорил с чужих слов» (а это весьма распространенное мнение), я считаю излишними. Просто Евгений Алексеевич иногда слишком внимательно следовал полученным инструкциям, буквально повторяя спущенные сверху «ценные указания» и упуская из виду то, что в определенных случаях «иногда лучше жевать, чем говорить». Так вышло и в финале этой программы. Киселев, конечно, должен был помнить, о чем говорил Кох в первой части дискуссии. Но наш главный златоуст уже пребывал в предвкушении своего финального выхода…

Как говорится, «следите за руками». Вот фрагмент книги Дэвида Хоффмана «Олигархи»: «В сентябре Гусинский передумал, несмотря на то что некоторые из его партнеров и жена убеждали его взять триста миллионов долларов. Гусинский сказал, что относится к НТВ как к дому, в котором вырос, и боится, что Путин хочет превратить его в «бордель». Он решил не продавать свои компании и разорвал сделку». Ну а теперь возвращаемся в эфир «Гласа народа». Это – последние минуты программы.

«Е. Киселев: Здесь несколько раз говорилось о том, что действительно гигантские деньги – триста миллионов. Действительно Гусинский и его партнеры понимают, что могут быть новые аресты, новые неприятности, новые уголовные дела. Мы уже сейчас опять наблюдаем… Может быть, действительно взять эти огромные деньги и уйти с рынка и жить себе припеваючи? Почему мы этого не сделали? Да, действительно, вы сказали, что страна уже другая, страна изменилась. Не только вы об этом говорите… Вот, знаете, представьте себе, что у вас был дом. Дом, в котором вы родились. Старый уже… Может быть, он вам уже и не нужен, да? Может быть, этот дом и продать-то невозможно, потому что рядом выстроили огромный завод. Вот эта новая ситуация возникла в вашей жизни – огромный завод, который дымит, чадит, где работают тысячи людей. И к вам приходит человек, и говорит: «Слушай, я у тебя хочу все-таки купить твой дом, да? Но я там сделаю публичный дом для рабочих этого завода». И вам приходит в голову мысль, что там, в тех комнатах, где жили ваши покойные родители, где, может быть, родились вы, будут проститутки! Вот, вы понимаете, именно поэтому прежде всего не хочется отдавать свой дом, который так тебе дорог! Даже в новой ситуации. Не хочется свой дом, который так тебе дорог, отдавать на разграбление, чтобы там поселились проститутки! И я думаю, что большинство журналистов НТВ, во главе… потому что я еще и журналист… я думаю, что большинство журналистов НТВ с людьми, которые сейчас на голубом глазу нагло обманывают людей, пытаются сломать то, что мы построили, вот с ними – они работать не будут! Ни на секунду они не поверят сладкоголосым всем этим обещаниям, что ничего не изменится. Я достаточно понятно объяснил, я надеюсь?

С. Сорокина: Да, совершенно понятно… Мы будем прощаться. Вы хотели что-то самое последнее сказать?

А. Кох: Я надеюсь, что у меня будет такое право?

С. Сорокина: Пожалуйста, я вам предоставляю слово…

А. Кох: Евгений Алексеевич очень трогательную картину рассказал, меня аж слеза прошибла…

С. Сорокина: Это я сомневаюсь… Альфред Рейнгольдович, ну что вы?..

А. Кох: Только вот проблема состоит в том, что вот этот отчий дом, по которому детишки бегали, вы за пятьсот-то готовы были продать, а за триста – никак! А за пятьсот – и проститутки пускай, не страшно!»

Занавес…

Глава 11

Конечно, это был далеко не финал всего спектакля. Всего лишь окончание одного из актов. В октябре из телекомпании ушел руководитель нашей службы информации Владимир Кулистиков. Я отнесся к этому как к очередному эпизоду тянувшегося с самого начала года процесса оттока сотрудников НТВ на ВГТРК, к Добродееву. Тем не менее, услышав об увольнении Кулистикова, я зашел к нему в кабинет, чтобы узнать хоть какие-то подробности. Но наш разговор оказался почти дословным повторением беседы с бывшим гендиректором НТВ в январе. Владимир Михайлович, точно так же как и Олег Борисович, попросил меня ни о чем не волноваться, ибо у меня есть всё для продолжения успешной работы. Сейчас я склонен думать, что и Добродеев, и Кулистиков, видимо, считали откровенный разговор со мной не имеющим смысла. Слишком активным «киселевцем» я был…

Сразу после отказа Гусинского от исполнения сделки «Газпром-Медиа» обратился в суд, как и предупреждал Кох. Результатом этого обращения стало возбуждение нового уголовного дела в отношении главного акционера «Медиа-Моста». 13 ноября Генеральная прокуратура объявила, что в рамках нового расследования в отношении Владимира Гусинского вводится и новая мера пресечения – арест. Теперь речь шла о статье «Мошенничество, совершенное в крупном размере». По мнению следствия (собственно, это было повторением тех сведений, которые Альфред Кох приводил в приснопамятном эфире программы «Глас народа»), «Мост» выводил свои активы за границу, используя гибралтарскую офшорную зону, и таким образом обманывал «Газпром», рассчитывавший получить эти активы в результате сделки от 20 июля. Гусинского объявили в федеральный розыск.

Сам он, естественно, на допросы не приходил, потому что не хотел снова оказаться в одной компании с «интеллигентными людьми». Трех дней в Бутырке Владимиру Александровичу вполне хватило, и в своем доме в Испании он чувствовал себя гораздо увереннее, чем в Москве. А вот «бойцам Гусинского» поддержка требовалась незамедлительно. Было решено созвать общий сбор телекомпании НТВ, чтобы обсудить линию нашей публичной защиты. Никакой другой способ даже не рассматривался, поэтому немножко странно, что мы уже тогда не организовали прямой эфир из знаменитой 11-й студии Останкинского телецентра.

Этот павильон телекомпания НТВ использовала для съемок всех своих «крупномасштабных» программ. В зависимости от конкретного шоу декорации в павильоне менялись, что по тем временам являлось настоящим технологическим прорывом. За «одиннадцатой» закрепилось название «студия-трансформер», потому что в отличие от небольших павильонов программ «Сегодня» и «Герой дня», где декорации были стационарными, ее можно было легко трансформировать. Что и было сделано для прямого общения сотрудников НТВ со своим главным акционером. Гусинский снова, как и почти год назад, общался с собственными подчиненными, вселяя в них надежду. Разница была в том, что в этот раз Владимир Александрович обращался к нам с огромного экрана, а не напрямую, да и слушали его не десяток человек, а почти вся телекомпания.

Содержание разговора и тональность обсуждения тоже претерпели определенные изменения. «Шапкозакидательские» настроения исчезли, и Гусинский больше обращался к нам с просьбами не терять присутствия духа, проявлять стойкость и уверенность в победе, потому что «наше дело – правое». Реплики эти в основном находили поддержку, ибо трибуны для зрителей заполнили в первую очередь эфирные звезды из числа горячих сторонников Гусинского и всего руководства НТВ. Технические сотрудники, которых в любой телекомпании вообще-то гораздо больше (просто на порядки больше, чем журналистов!), тоже были приглашены на этот разговор, но преимущественно отмалчивались. И не потому, что им нечего было сказать или они боялись спросить о чем-либо, просто им не давали слова. Так проявлялось то самое пренебрежительное отношение блистательных небожителей к окружающим, о котором я уже упоминал. То, что без работы режиссеров, операторов, монтажеров, осветителей, звукорежиссеров, редакторов, гримеров, костюмеров, администраторов и координаторов всех мастей ни одна, даже самая яркая телезвезда не дотянется в своем сиянии ни до одного телевизора, обсуждать было не принято. Так что голоса представителей вышеназванных телевизионных профессий как бы учитывались автоматически. Хотя, конечно, Гусинского и Киселева поддерживали не только те сотрудники НТВ, которые работали в кадре, но и те, кто оставался вне его…