Непарадные портреты - Александр Гамов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это все чушь. У меня все в обычном формате. Конечно, увлекаюсь. Но некогда мне сейчас. Но с удовольствием бы... Две-три приставали ко мне — письма, цветы. Не я к ним, а они ко мне. Ну что я могу? Они хотят, чтобы я был с ними, любовные встречи, замуж и так далее... У каждого мужчины, считаю, в жизни несколько женщин — от трех до трехсот. Пускай не обманывают, что верны своей жене.
— И у вас столько?
— Мало, я вообще себя девственником считаю. Я родился и вырос в СССР, у нас секса не было.
* * *
— Что еще?
— За столом посидеть бы...
— Давайте. Любую тарелочку да вилочку чистую «Комсомолке»!
— А вы вообще честный человек?
— Да. И добрый. И слишком откровенный. Это мне вредит. Но это моя черта характера... Дайте стаканчики! (Жириновский наливает вина.) Из Абхазии привезли это. Не нашего розлива...
ПОСЛЕ ТОГО, КАК РАССЕЯЛСЯ ПАР Мы бегали с ним голыми по сугробам...Когда баню Жириновского разогрели до ста двадцати градусов, корреспондент «КП» пошел на опрометчивый шаг...
— Владимир Вольфович, а почему бы нам с вами не прогуляться по морозцу?
— Прямо так?
— Конечно. Снежком пообтираемся.
— А ты этих, разрушителей Отечества, как Черномырдин, Бородин, тоже выводил на мороз?
— Тогда снега и мороза не было...
— Вот их бы надо! Ну ладно уж, пошли...
Жириновский, прежде чем выйти на улицу, накинул халат и надел тапочки. Больше халата и тапочек в ЛДПР не было, поэтому я пошел в чем был. То есть почти без ничего.
Лидер ЛДПР, окутанный паром, по-мальчишески загигикал и стал месить сугробы. Потом зачерпнул пригоршню снега и начал им обтираться. Досталось и мне... Было ощущение, что я получил «ледяной ожог».
Когда пар опал, на Жириновского снова накинули халат.
Обратно в баню мы летели со скоростью примерно сорок километров в час: Жириновский, в халате, — впереди, я, без халата, — сзади.
Снова уселись на полок.
— Средневековье какое-то, — ворчал, отогреваясь, Владимир Вольфович. — В средние века-то рентгена не было, вот и лечились пиявками да баней.
Потом он взорвался:
— Ты на кого работаешь? Это тебе в Кремле дали такое задание — запарить и заморозить лидера ведущей партии страны?
— Не-а, — стуча зубами, оправдывался я. — Сам придумал. Я б-б-больше не буду.
— Вы меня уже шестнадцать лет трамбуете! Благодаря вам я умру на двадцать лет раньше. У меня организм на сто лет рассчитан, а я умру в восемьдесят. А может, как Жженов, до девяноста доживу. Если, конечно, с «Комсомолкой» больше не буду ходить в баню...
«Комсомольская правда», 28 декабря 2005 г.
2. Как мы с вождем ЛДПР коров доили
Вскоре после этого Жириновский провозгласил лозунг «Назад в деревню!». И сразу же отправился на село, прихватив с собой, по старой «банной» памяти, в попутчики и меня.
...Поднялся сильный ветер, началась поземка. Подмосковную деревню Вохринку, что в шестидесяти километрах от столицы, завалило снегом. Но Жириновский все равно отменил в Думе три совещания и одну встречу. Потому что обещал в этот день встретиться с селянами.
Пока мы добирались, а потом доили буренок, кормили телят и очищали коровник от навоза (кстати, вождь ЛДПР делал это с большим удовольствием), я умудрялся задавать ему свои вопросы.
Иногда он отмахивался от меня:
— Видишь, я занят сельскохозяйственным трудом!
«Бесплатный гектар. Каждому!»— Владимир Вольфович, а что может спасти наше село?
— Надо наделить землей всех граждан, проживающих в сельских регионах. Если у кого-то жалкий пай есть, а некоторые вообще без земли, пусть получат свои наделы. У нас полно свободной земли. И селяне должны иметь право собственности на нее, а также гарантии, чтобы никто у них ее больше не отбирал. Мы предлагаем выделить всем желающим бесплатно от полгектара до гектара земли. И жилье на селе должно быть бесплатное, и учеба бесплатная.
— А это реально?
— Почти сорок лет назад, в марте 1967 года, я, тогда студент Института стран Азии и Африки, написал письмо Брежневу о необходимости проведения реформ. И там, в частности, было и такое предложение: принимать без экзаменов в сельскохозяйственные вузы ребят из сельской местности. Иначе в селе никогда не будет хороших специалистов.
«Мое первое место работы — пастух»...Переобувшись в сапоги и надев белый халат, дояр Жириновский взял в одну руку аппарат машинного доения, в другую — большой бидон. Корреспонденту «КП» доверил нести только пустое ведро.
Вымя Парковке (так звали нашу корову) перед дойкой полагалось мыть мне как помощнику дояра. Но Жириновский перехватил инициативу.
— А где вымя-то, знаете? — спросили у него смешливые симпатичные доярки.
— Где вымя — уж знаю! — ответил им дояр-депутат. — А то! Мое первое место работы — пастух. Я с двенадцати лет пас коров. Приходилось и доить...
ИЗ РАЗГОВОРА В КОРОВНИКЕ «Ни выходных, ни бани...»Владимир Жириновский:
— Во сколько вы начинаете?
Ирина Яковлева, бригадир:
— В четыре утра уже на ферме. И до девяти вечера.
— Вот, и без выходных. Животные же не знают суббот и воскресений, вот люди и должны круглые сутки за ними ухаживать. А вы уходите из дома в телогрейке и приходите в ней же — почти не снимаете. Баня-то хоть есть у вас здесь?
Голоса из толпы:
— Не-е-т!
«Все — на борьбу с сельхозвредителями!»— А взять борьбу с сельхозвредителями...
— Владимир Вольфович, кого вы имеете в виду?
— Жучков всяких вредных, червячков... Но не только.
Приезжает ко мне как-то фермер из Рязанской области, рассказывает... Он вырастил десять бычков. Хотел их продать, на вырученные деньги купить грузовик и заниматься перевозкой товара в сельской местности. Привозит, значит, мясо на Рижский рынок в Москве. Решил продать подешевле. Нет — запретили продавать. Выгнали с рынка. Он вернулся в Рязань со слезами на глазах... Ну разве не издевательство?
И вот я думаю: кто мешает нам восстановить государственные заготконторы? Они объезжали бы села и закупали все мясо, везли бы его на рынок. И крестьянин был бы при деньгах, и покупателям оно бы обошлось дешевле, да и качество было бы выше...
«Включите буренкам музыку»— ...Ну, все — включайте! — Жириновскому, который быстро управился с аппаратом машинного доения, не терпелось как можно скорее начать дойку. — Корова не любит ждать. И особенно страдает, когда долго ее не доят... А когда вымя освободят ей — хорошо!
В доильном аппарате что-то загудело, зажурчало — по шлангам пошло молоко.
— Сейчас я Парковке еще и вымя помассирую, — сказал Владимир Вольфович. — Корова чувствует добрые руки — животное не обманешь. Вот, пошло молочко... А если бы доил Зюганов, вряд ли бы Парковка дала ему молока.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
