Люди и фразы (сборник) - Андрей Десницкий

То есть разговор сразу переводится в юридическую плоскость… но, на мой взгляд, это самая уязвимая для сторонников реституции позиция: нынешние епархии не являются непосредственными преемниками прежних правообладателей. Церковь вовеки та же, но это не значит, что любой современный приход может «возвращать» себе собственность, никогда не принадлежавшую этой конкретной общине. У моих родственников и то больше оснований потребовать себе отнятое у предков поместье: они, безусловно, прямые наследники.

А с нравственной точки зрения… Семьдесят-восемьдесят лет назад наши бабушки и дедушки разгромили церкви и монастыри, или, по крайней мере, не воспротивились такому разгрому. Музеи стали местом, где удалось сохранить хотя бы что-то, остальное большевики или продали за границу, или просто побросали где попало. Еще в начале шестидесятых моя теща, тогда старшеклассница, ездила с подругами по брошенным деревням и собирала иконы, чтобы передать их в краеведческий музей. Они не были верующими, эти девочки, но до этих икон, зачастую старых и ценных, тогда просто никому больше не было дела — а девочкам было жалко, что они пропадут.

Да и кто открыл миру русскую иконопись? Храм Христа Спасителя ясно показывает нам, какая манера церковной живописи была в почете еще полтора века назад, — вовсе не иконная. А знаменитая «Троица» Андрея Рублева тогда находилась в храме, многократно «поновленная» неумелыми руками, закрытая тяжелым серебряным окладом. Она, безусловно, оставалась предметом культа (далеко не самым почитаемым), но она перестала быть той иконой, которой когда-то была… И лишь руки реставраторов в начале XX века, отчасти уже после революции, явили миру ту икону, которую знает теперь каждый из нас.

«Троица» Рублева — одна, и она должна быть сохранена. В то же время для молитвы можно использовать хорошие списки с оригинала. Точно так же и древние рукописи, по своему происхождению тоже церковные, хранятся в особых отделах библиотек. Они уникальны, а для практики можно использовать их переиздания, в том числе очень точные факсимильные копии. Или все-таки стоит отдать Остромирово Евангелие XI века из Публичной библиотеки в какой-нибудь петербургский приход?

Икона Троицы находится сейчас в Третьяковской галерее, и, если честно, я рад этому обстоятельству. Не только потому, что там ей обеспечена полная сохранность (а икона эта очень ветхая и в условиях обычного храма просто не выживет), но и потому, что туда может прийти в любое время любой человек и провести перед этой иконой сколько угодно времени в созерцании и тихой молитве. Есть, впрочем, и возможность молитвы церковной: с 1997 года ежегодно на праздник Троицы икона переносится на руках, с соблюдением температурного режима, в храм при галерее. На мой взгляд, это оптимальное решение.

Представим себе теперь, что все-все-все богослужебные предметы и иконы из наших музеев будут разобраны по храмам и монастырям. К сожалению, значительная часть из них просто погибнет, а часть украдут (хотя воруют и из музеев), но дело не только в этом. В той же Третьяковской галерее иконы свидетельствуют о красоте и истине православия всякому, кто хочет познакомиться с русским искусством. Хотим ли мы навсегда отделить церковное искусство от светского, закрыть для огромного числа людей саму возможность познакомиться с ним?

Да и кому вообще может быть выгодна война между «верой» и «культурой»? Какое впечатление на окружающих произведет этот спор, если каждая сторона будет яростно тянуть иконы и сосуды на себя и кричать: «Мое! нет, мое!» Станет ли у нас в стране от этого больше веры или больше культуры?

Я уверен, что здесь «церковники» и «музейщики» должны добиваться компромисса, который обеспечил бы, с одной стороны, надежную сохранность, а с другой — доступ для верующих, но и не только для них. Эти сокровища принадлежат не епархии и не музею, а нашей Церкви, нашему народу, всему человечеству. Мы в любом случае — лишь временные их хранители, принявшие их от прадедов и обязанные передать правнукам.

Халкидон сегодня

Если вы будете в Стамбуле, обязательно посетите район, в котором я пишу сейчас эти строки: Кадыкёй. Вы, скорее всего, изначально окажетесь в европейской части города, так что нужно будет воспользоваться паромом от одной из пристаней города. Он перевезет вас через Босфор в другую часть света — в Азию. Но во многих отношениях Кадыкёй, да и вообще азиатская половина мегаполиса, куда больше похож на Европу, чем его европейская половина с величавыми имперскими мечетями, магазинами восточных сувениров и бесчисленными крытыми рынками, по которым мотаются с огромными сумками последние челноки из стран СНГ.

Да, азиатский Кадыкёй — действительно турецкий район: челноков здесь нет, туристов немного, толпа говорит почти исключительно по-турецки. Хотя, конечно, на главных торговых улицах постоянно слышны и другие языки, включая русский. Вообще, этот район — огромный базар-вокзал. Именно из этих двух половин он и состоит: тут и огромный вокзал, откуда идут поезда в азиатскую часть страны, и пассажирский причал, и автобусная станция. А чуть повыше, на узких мощенных камнем улочках, — действительно базар: одежда, галантерея, овощи, фрукты и конечно же свежая рыба. Ее тут же и готовят в уютных рыбных ресторанчиках — в хорошую погоду столы стоят прямо на улице.

Если на ресторан денег нет, можно всего за пару долларов взять бутерброд: половинку батона, куда положат прямо при тебе пожаренное филе свежайшей ставриды с луком и прочей зеленью. Тоже очень вкусно, особенно если не думать о чистоте вод Босфора, где все это ловится. Вот мидий, которых продают тут же, брать точно не советую: они действительно собирают всякую гадость, фильтруя морскую воду. К тому же готовить морепродукты, кроме рыбы, турки, в отличие от жителей Балкан, на самом деле не умеют. Так и не научились, сколько веков ни живут они возле этого моря. Их предки пришли сюда из азиатских степей, и это чувствуется до сих пор, особенно в их традиционном меню: жареное мясо и хлеб. Морепродуктами, равно как и вином, раньше здесь заведовали местные греки, но… об этом позже.

Даже если не идти в рестораны, подняться повыше все-таки стоит, чтобы на пересечении двух вечно галдящих, вечно торгующих улочек Кадыкёя увидеть небольшую площадь, на камнях которой выложено латиницей имя: «Халкидон». Да, он был именно здесь, этот город, где проходил Четвертый Вселенский собор. Само название «Кадыкёй», которое на турецком имеет странное значение «судейская деревня», возможно, изначально и было искаженным греческим именем этого древнего города. В конце концов, и турецкое название Стамбула — «Истанбул» — вероятно, происходит от средневекового греческого «ис тин боли», то есть «в городе» (с определенным артиклем). В каком городе, вопросов не возникало, ведь такой Город был во всей вселенной только один. А турецкие завоеватели приняли это выражение за имя собственное.

На этой площади стоит маленькая армянская церковь. На соседней — такая же маленькая греческая. На обеих постоянно висят большие турецкие флаги, намного больше крестов: свидетельство лояльности местных христиан властям республики. И обе эти общины: и наследница той византийской церкви, что провела ровно на этом месте собор и с тех пор жила его определением двух природ во Христе, и наследница церкви армянской, которая на соборе не была и его не признает и по сю пору, — обе они оказались посреди базар-вокзала Кадыкёя, где никому нет дела ни до собора, ни до Халкидона, ни до различий между этими общинами. Есть в этом какая-то горькая ирония.

На рядовой воскресной литургии в греческой церкви (в армянской я не был) — всего несколько человек: священник, чтец, один прихожанин и двое-трое случайных захожан (в том числе и я сам). Те русские туристы, которые проходят по соседним улочкам, едят рыбу в ресторанчиках, курят кальяны в наргиле-кафе, покупают сумки и кошельки (отчего-то здесь их особенно много продается), вероятно, даже и не знают, какую огромную роль сыграло в истории Православия именно это селение. Впрочем, для наших в Стамбуле есть и русская церковь: рядом с консульством в Пере, еще одном торговом районе. Так что наши если и ходят молиться, то в основном туда.

А греки — почти поголовно — бежали отсюда меньше чем сто лет назад. Это были те времена, когда молодые национальные государства делили меж собой Балканы, а значит, грекам не было места в Турции, как туркам — в Греции. «Великой идеей» называли тогда греки мечту о воссоздании Византийской империи, о завоевании Константинополя — и обернулась эта идея военным поражением, а затем и массовыми этническими чистками. Когда будете плыть из европейской части в азиатскую, посмотрите направо: в ясную погоду вдали будут видны Принцевы острова, вплоть до XX века населенные греками. Сейчас это элитные дачные места, стамбульская «Рублевка», где о греках напоминают лишь единичные храмы… Раньше там стояли летние резиденции византийской знати, и были острова Принцевыми, а сейчас называются «Адалар».