Энеата. Воин и Солнце (СИ) - Бодарацкая Анна

Во взгляде Асахира скользнуло что-то, подозрительно похожее на уважение, однако он ответил холодно:

— Мёртвый никому помочь не может.

— Но я же помогла Нунне… — растерянно пробормотала Энеата, почему-то отчаянно стремясь оправдаться.

— Его семья всё равно оказалась невиновной, им ничего не грозило.

— Но я же не знала!

— Ты слишком нагло вмешалась в мои дела. Ты переоценила свои силы или моё милосердие?

— Я… — она опустила взгляд. — Я думала, что смогу справиться с вами, байру. Это была ошибка, я знаю.

Асахир промолчал. Энеате стало не по себе от его резко похолодевшего взгляда, она отвела взгляд. Так и стояла, замерев, думая, что выглядит безгранично глупо, но не решаясь даже шевельнуться, не то что сойти с места.

— Справиться? Так ты что же, думала тогда меня убить? — мягко спросил он.

Энеата промолчала. Асахир только сейчас понял, что колдовское вмешательство Энеаты там, в порту, было не отвлечением и не предупреждением, а покушением на жизни самого Асахира и его товарищей.

Вопреки здравому смыслу, всё это Асахира развеселило. От его неожиданного громкого смеха Энеата невольно отшатнулась в сторону, и получилось ещё забавнее.

— Немногие мужчины обладают такой отвагой, — с ухмылкой произнёс Асахир. — Но даже домашний скот в тысячу раз умнее.

Энеата посмотрела на него исподлобья, испуганно, но и немного сердито.

— Слушай меня внимательно, маленькая асу, — он снова посерьёзнел. — Будь в тебе хоть капля ума, после нашей встречи в скалах ты бы не покидала своего дома, не то что города. У моего милосердия весьма скромные границы. Я щажу тебя в последний раз. И впредь ты будешь тихо сидеть дома, даже если понадобиться спасать хоть весь мир. А если ты ещё раз встанешь у меня на пути, твои внутренности будут висеть на знамёнах, а голова отправится в подарок твоему отцу. Тебе всё ясно?

Энеата, испугавшись, рванулась к выходу, но Асахир вдруг остановил её, позвав:

— Стой, асу!..

Энеата остановилась у шторы, обернувшись и с опаской глядя на военачальника. Асахир снова рассмеялся и, указав на место подле себя, сказал тоном, странно похожим на вежливое предложение, а не приказ:

— Останься.

Энеата с опасениями и сомнениями поглядывала на байру, пытаясь найти причину его неожиданной разговорчивости и доброты. Присмотревшись к чашке на столике, Энеата чуть потянула носом воздух и, похоже, учуяла запах вина. Ещё сильнее испугавшись, она попятилась назад и произнесла:

— Я… Пойду, господин байру…

— Нет! — в этот раз это точно был приказ. — Да не бойся. Это было предупреждение. Пока что… пока ты не пытаешься влезть в драку, пальцем не трону. Иди сюда. Садись.

Девушка покорно прошагала к столику. Асахир, не двигаясь с места, протянул в сторону руку и подкинул к Энеате небольшую подушку. Асу устроилась на ней, но явно чувствовала себя предельно неуютно.

Асахир не отводил взгляда, насмешливо и снисходительно наблюдая.

— Нет, так дело не пойдёт, — он пододвинулся к столу, наполнил чашку вином из кувшина и протянул её Энеате: — Пей.

Энеата предпочла согласиться, принимая чашку, но не торопясь делать глоток.

— Верховный судья всё ещё хочет твоей свадьбы с его сыном? — вдруг поинтересовался военачальник.

— Что?.. — удивившись неожиданному вопросу, Энеата не сразу поняла, о чём её спрашивают. — Я не знаю.

— А ты сама?

— Так решили наши родители, — отозвалась Энеата.

— И ты, конечно, такая послушная дочь, что всё выполняешь.

— Я худшая в мире дочь, но тут я не вижу смысла противоречить. Чтобы просто показать норов?

— Да, норов у тебя довольно отвратный. И тебя вполне устраивает твой жених?

— А почему нет? Он нравится мне, мы подружились. Он добрый и красивый.

— Впервые слышу, чтобы красота была ценна, когда речь идёт о мужчине, — буркнул Асахир.

— Она ценна для всех.

— Никогда не считал так.

— Конечно, у мужчин есть, чем восполнить отсутствие красоты — сила, слава, власть. У женщин возможностей меньше.

— У женщин — рассудительность и благочестие, — возразил Асахир. — Которые не менее ценны, чем сила мужчины. И, пожалуй, куда более редки.

— Это пустые слова, господин байру. Я никогда не давала поводов обвинять меня в легкомыслии, но толпа из женихов перед моим домом не стоит. Несмотря на значительное приданое. А вот будь я красивой, даже вы, байру, обращались бы со мной получше, — поджала губы Энеата.

Асахир обернулся и посмотрел на Энеату с удивлением, даже забыв привычно прищурить глаза:

— Какой слепец сказал тебе, что ты не красива?..

Энеата на миг замерла, затем нервно дёрнулась, прижав к губам чашку и делая вид, что очень сосредоточенно пьёт.

— Краснеешь, — заметил Асахир. — Уже ярче персика.

— Я… — Энеата вскочила, резко поставив опустошённую чашку на сиденье рядом с собой, чуть не разбив её. — Можно я пойду, господин байру?

Асахир пожал плечами и, немного подумав, кивнул. Энеата умчалась так быстро, словно её сдуло ветром.

Глава 14. Право на честь ​

Низкий каменный столик, две скамейки, немного глиняной посуды большой сундук и застеленное шерстяным покрывалом ложе в углу — бедная тесная комната, представшая взгляду Нифи, не прельщала обстановкой. Их старый дом в Эрейе, откуда они бежали в поисках лучшей жизни, был уж точно богаче, чем эта лачуга. Но Энира, похоже, скромность жилища мало смущала.

За двенадцать лет он совсем не изменился. Всё то же благородное и до сих пор молодое лицо с задумчивым и каким-то отрешённым взглядом глаз цвета неба, только вот в русых волосах рановато появились серебристые пряди.

Нифь неподвижно стояла в дверях, не зная, что сказать, не понимая, что чувствует. Сколько лет её мучил гнев и жажда расплаты, сколько злобных проклятий она произнесла в ночной тиши, вспоминая смертельную обиду, как страстно и пылко желала мести… А теперь колдунья смотрела на стоявшего перед ней Энира и не могла вспомнить причинённого ей зла. Убитая когда-то давно любовь воскресала, холодное сердце таяло, и глаза против воли вновь смотрели на старого возлюбленного с нежной страстью.

— Я знал, что мы ещё увидимся, — устало произнёс он.

— Ты в белом, — отозвалась Нифь, оглядывая траурную тунику Энира. — Что за горе постигло тебя?

— Я овдовел.

— Сожалею.

— Я думал, ты вернёшься в Эрейю.

— Я решила остаться.

— Как ты жила здесь?

— Плохо.

Тяжелое молчание повисло надолго. Казалось, время застыло, пока Энир и Нифь, отведя взгляды и уставившись себе под ноги, размышляли, что ещё сказать. Но тишину вдруг разрушил громкий детский возглас, раздавшийся из другой комнаты:

— Па! Па-а!

Энир быстро взглянул на Нифь, виновато улыбнулся и произнёс:

— Дочка.

— А…

Энир скрылся за дверью, затем возвратился, внеся на руках светловолосую малышку. Нифь подняла взгляд, разглядывая ребёнка, и столкнулась с любопытным и доверчивым взором ярко-синих круглых глаз.

— Энеата, моя дочка, — произнёс Энир, почему-то не решаясь посмотреть на Нифь. — Ата, поздоровайся.

Девочка помахала ручкой, а Нифь холодно кивнула в ответ.

— Я женился шесть лет назад, — опустив Энеату и усадив на скамейку, рассказал Энир. — Но я… видимо, я родился, чтобы приносить людям горе. Не знаю, что на меня нашло, но я бросил и эту семью. Сбежал в Идшар… оставив её там… Не знаю, что со мной. Я любил её. Но…

Нифь побледнела и закрыла глаза, вспоминая давным-давно произнесённое проклятие. Новая любовь Энира всё-таки разделила судьбу брошенной ведьмы. Нифь пошатнулась, но успела сесть на скамью и прислониться спиной к стене.

— Потом словно очнулся… Вернулся домой. Но Лайна умерла. Оставила мне Энеату. В том доме я жить не мог, продал его и переехал с Атой сюда. Работаю вот… Эсин Идшара как-то увидел мои камни, оценил. Теперь отделываю дворцы и храмы, в общем, всё хорошо… — Энир выдохнул, въерошил волосы ладонью и отчаянно тоскливо добавил: — Всё хорошо… А ты? Как ты жила эти годы?