Западня на сцене - Герхард Шерфлинг

Вечорек двигался уверенно и быстро. Эта воистину египетская тьма ему ничуть не мешала. Он был здесь действительно как дома. И заранее чувствовал себя на седьмом небе при виде счастливого лица Кики, развернувшей пакет с блузкой. Не где-нибудь куплено — в «Эксквизите». Чертовски дорогая штука — эта тончайшая, будто паутинка, блузочка. Даже чересчур дорогая — при его-то зарплате.

На другой стороне сцены он протиснулся между двумя опорами декораций, сразу нашел лесенку, ведущую на мостик осветителей, и ловко поднялся наверх. Включил свет в своей маленькой мастерской.

Пакет лежал на тумбочке, а на изящной жатой бумаге, в которую заворачивали рождественские подарки, отчетливо выделялись маслянистые отпечатки пальцев.

Какая подлость! На это только старуха Майер способна, сплетница паршивая, только у нее такие грязные лапы.

Вечорек, помрачнев, оглядел пакет со всех сторон, бросил на тиски. Новогодний подарок — в таком виде? Нет, никак нельзя. Кики обидится. Надо достать другую бумагу. Но где?

Он ломал себе голову — тщетно; ни в одном из углов мастерской он не нашел ничего подходящего.

Магазины в городе закрыты. Закрыта и реквизиторская, где можно было бы что-нибудь найти — чего только у старика Вуттке не хранится! А в репетиторской лежат одни журналы. Как насчет стеллажей с реквизитом перед первым репетиционным залом?

Лицо Вечорека просветлело: ему вспомнилось, что на одном из переполненных ящиков с книгами сверху лежала пачка шелковистой бумаги. Это он помнил точно, несмотря на удар по голове, — значит, не все мозги вышибло.

Решено! Он взял свой пакет, выключил свет, вернулся к лестнице и поднялся еще на два пролета. Все точь-в-точь как в прошлый раз: от галереи по узенькому переходу к пристройке. И снова железная дверь приоткрыта…

Вечорек на какую-то секунду остановился, недоверчиво покачал головой, вошел в тускло освещенный коридор и тщательно закрыл дверь за собой. Раз в месяц у них инструктаж пожарных и по технике безопасности, а все равно двери бросают открытыми на ночь. Надо бы поговорить в месткоме…

А вот и стеллажи — тот самый ящик. Он положил пакет на пол, встал на цыпочки и потянулся за пестрой пачкой с бумагой. При этом его взгляд упал на два запылившихся, битком набитых портфеля. Они стояли рядом с помятой картонной коробкой, наполовину прикрытые занавеской. Нет, не может этого быть! Вчера вечером полиция искала эти портфели, а они вдруг оказались здесь. Кто их сюда поставил и с какой целью?

Какое-то необъяснимое, гнетущее чувство овладело им и заставило оглянуться. Стоя спиной к стеллажам и невольно сжав кулаки, он оглядывался по сторонам. Никого…

Целую минуту простоял без движения, почти не дыша, прислушиваясь, ждал неизвестно чего. Потом страх понемногу отпустил его, он расслабился, разжал кулаки.

Нет, никого здесь нет.

Криво усмехнувшись, хотел было заняться этими проклятыми портфелями, желая узнать, что в них все-таки внутри, — и снова замер.

Дверь на репетиционную сцену была лишь притворена и сейчас едва заметно скрипнула, сдвинувшись с места.

Недолго думая, Вечорек бросился вперед и широко распахнул ее.

— Вы? — сказал он, удивленный донельзя, едва веря своим глазам и не в силах сойти с порога. — Вот так штука, чтоб меня…

Он умолк и медленно отступил в коридор.

Сочельник, сумеречный час. Время, когда по всей стране зажигают свечи на празднично убранных елках. По телевидению и радио уже передают рождественские песни, а улицы и площади словно подчистую вымело. Маркусу вспомнилось, как ему, мальчиком, приходилось ждать вместе с отцом в тесной кухоньке, пока мать разложит под иллюминированной елочкой скромные новогодние подарки…

Маркус приспустил боковое стекло. Он ехал на служебной машине в Карлсберг и радовался искристому сиянию снега, наслаждался глотками холодного чистого воздуха. Лишь сейчас, оставшись один, он по-настоящему осознал, до какой степени эта встреча с Клаудией задела его и до чего некорректно по отношению к товарищам по службе он себя вел. Правильный он парень, этот майор, с понятием. Это не о каждом начальнике скажешь. Да и Штегеман с Краусом показали себя с лучшей стороны, ни одним словом его не поддели. А насчет Штегемана — перед ним придется кое за что извиниться. Вот там, впереди, множество огней — это скорее всего Карлсберг и есть.

Послышался трест аппарата связи. Маркус взял наушник, назвался.

— Наш человек вышел из дома и поехал на своей машине по направлению к городу, — передал из аппаратной сотрудник, голос которого прозвучал несколько возбужденно.

— А куда? Поточнее!

— Вот этого мы не знаем, капитан. У преследовавшего его сотрудника заглох мотор, и он вынужден был его отпустить.

— В самый подходящий момент!

— Где вы находитесь?

— Примерно в двух километрах от Карлсберга. Я уже вижу огни города. Все дежурные машины поставлены в известность?

— В том-то и дело… Все они в разъезде — на автостраде в двух местах пробка…

— Что за… — Маркус едва удержался от крепкого словца. — Я заеду для начала в театр, — сказал он. — Может быть, он там.

— Или поехал за своей любовницей… Ну, вы знаете, за этой танцовщицей. Она живет… Секунду! — зашуршала бумага.

— Насколько мне известно, у него где-то здесь поблизости проживает сестра, — сказал Маркус. — Во всяком случае, это следует из…

— Тогда вы с ним разминулись на шоссе, — перебил его металлический голос. — Или вот-вот встретитесь. Его сестра… некая фрау Дюстерхефт живет со своей семьей в окружном центре.

— Буду повнимательнее, — проговорил Маркус. — Никаких машин навстречу… Кстати, какой номер у него?..

— ТН 77–12. Белый «вартбург».

— Все ясно. Выйду на связь позднее… Конец!

Когда он медленно въезжал в город — шоссе тем временем превратилось в некое подобие катка, — его встретил перезвон колоколов, продолжавшийся все время, пока он ехал по пустынным улицам до самого Театрального переулка.

Машин нет ни одной, зато посредине мостовой — снеговик. Маркус затормозил неподалеку от него и несколько секунд созерцал нелепую снежную скульптуру с явным неудовольствием. Затем оставил машину и на почти негнущихся ногах прошествовал до артистического входа.

Престарелый вахтер склонился над каким-то зачитанным детективом.

— И что вам будет угодно?

— Я ищу господина Вондри, тенора. Он сейчас в театре? Или приезжал недавно?

Старик с любопытством уставился на Маркуса и развел руками:

— Нет, во время моего дежурства он не появлялся.

— Сколько времени уже сидите здесь?

— Два часа.

— М-да, ничего не попишешь — нет так нет. Придется заехать к нему домой. Большое спасибо.

— Сюда вообще никто не заглядывал, — деловито проговорил вахтер, взял тонкими пальцами кусочек шоколада и потянулся уже было за сигарой, как вдруг вспомнил: — То есть нет!.. А этот молодой осветитель — я о нем совсем забыл. Что это он так долго?

— Какой осветитель?

— Фамилии я его не знаю. Ну, такой, с перевязанной головой, которого в репетиционном зале…

— Вечорек!

— Вроде бы да.

Эта новость Маркуса сильно удивила.

— И он до сих пор в театре?

— Я же вам сказал… Минут десять, не меньше… Пора бы ему и вернуться.

— А зачем он пришел?

— Забыл в своей мастерской подарок для невесты. Он был такой веселый. — Старик посмотрел на Маркуса с некоторым беспокойством. — Должен был я его пропустить или нет?

Маркус стоял, покусывая губы.

Вондри, выходит, в театр не приезжал. Зато примчался прямо из больницы этот бедолага, которого вчера оглушили…

— Если вы не против, пойду взгляну, где он, — решительно проговорил он, обращаясь к вахтеру. — Где у него мастерская — над порталом сцены?

Он уже поднимался по лестнице к первой галерее, когда ему пришло в голову, что было бы лучше, если бы он включил освещение на пульте ассистента режиссера. Однако возвращаться не стал.

На сей раз маленькое помещение было тщательно убрано. Ящики с инструментами расставлены в ряд. Даже пол подметен. Но ничего не говорило, что здесь побывал Вечорек.

Его заставил вздрогнуть неясный шумок. Он доносился откуда-то сверху, скорее всего с верхней сцены. Шум усиливался, впечатление такое, будто кто-то торопливо спускается по лестнице на противоположной стороне сцены. Потом все стихло. А когда эти звуки послышались вновь, было совершенно ясно, что теперь кто-то поднимается наверх.

Маркус осторожно прокрался на галерею и перегнулся через перила. Он проклинал фонарь вахтера и себя самого за то, что не включил освещение сцены.

— Эй, вы! — громко позвал он, напрасно пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в этой темени. — Господин Вечорек, спускайтесь. Я хочу поговорить с вами. Это капитан Маркус!