Утерянные победы Красной Армии - Артем Ивановский

В августе на Западном фронте установилось относительное затишье. Бои продолжались только в районе Ельни. Пока войска Жукова штурмовали позиции ельнинской группировки противника, Гудериан решил срезать Кричевский выступ, угрожавший его левому флангу. 8 августа 24-й мотокорпус перешел в наступление. 13 августа сражение завершилось разгромом трех советских дивизий 13-й армии. Немцы взяли 16 000 пленных. На отвоеванных позициях 2-я танковая группа оставалась в ожидании дальнейших распоряжений до конца августа.

25 августа, в день начала немецкого наступления на юго-западном направлении, Сталин потребовал нанести новый удар в район Смоленска. При этом войскам Резервного фронта повторно ставилась задача овладеть Ельней и далее наступать на Починок — Рославль. Начавшееся 30 августа наступление Западного фронта быстро захлебнулось. Войска Конева и Рокоссовского оказались втянуты в затяжные позиционные бои.

Несколько лучше пошли дела в районе Ельни. Г.К. Жуков писал: «Пользуясь наступившей темнотой и еще не закрытой горловиной, остатки противника отошли от ельнинского выступа. 6 сентября в Ельню вошли наши войска. Опасный плацдарм был ликвидирован… Завершить окружение противника и взять в плен ельнинскую группировку нам не удалось, так как для этого не было сил и в первую очередь танков»[117]. В общем-то, ничего другого и нельзя было ожидать после продолжавшихся более месяца штурмов хорошо укрепленных немецких позиций.

Полное истощение сил Западного и Резервного фронтов заставило Ставку отказаться от дальнейших наступательных действий. 10 сентября войскам был отдан приказ перейти к обороне. Эта дата считается днем завершения Смоленского сражения.

Оборонительное или наступательное?

В советской истории Смоленское сражение определяется как «оборонительное». Подводя его итоги, Г.К. Жуков отмечал: «Смоленское сражение сыграло важную роль в начальном периоде Великой Отечественной войны. Хотя разгромить противника, как это планировала Ставка, не удалось, но его ударные группировки были сильно измотаны… Советские войска закрепились на рубеже Великие Луки — Ярцево — Кричев — Жлобин. Задержка вражеского наступления на главном направлении явилась крупным стратегическим успехом. В результате мы выиграли время для подготовки стратегических резервов и проведения оборонительных мероприятий на московском направлении»[118].

Возникает вопрос: если сражение было оборонительным, то почему Ставка планировала разгром противника? Разгромить в оборонительном сражении нельзя. Разгром противника может быть достигнут только наступательными действиями. О каком оборонительном сражении может идти речь, если никакой серьезной подготовки к обороне не проводилось? Достаточно вспомнить приведенное выше свидетельство Г.К. Жукова о состоянии нашей обороны. Можно дополнительно обратиться к воспоминаниям А.И. Еременко, тогда — заместителя командующего Западным фронтом: «Захват южной части Смоленска был связан с тем, что мы в то время не научились еще организовывать оборону в крупных населенных пунктах малыми силами… При минимальной подготовке города могли быть превращены в прочные опорные пункты, которые нелегко было бы преодолеть даже с помощью авиации, артиллерии и танков»[119]. Но для кадрового военного организовать оборону в городе — дело нехитрое. Тем более, в таком городе, как Смоленск, представляющем собой естественную крепость. Раз этого сделано не было, значит, командование полагало, что такой необходимости нет.

Как отмечалось выше, противник опережал советские войска в темпе. Немцы вошли в Смоленск, когда еще не было закончено развертывание армий Резервного фронта. Поэтому советское наступление началось в несколько иных условиях, чем это предполагалось в Ставке. Само по себе оно стало еще одним опровержением тезиса об оборонительном характере Смоленского сражения. Иначе зачем армиям Резервного фронта вместо организации прочной обороны на линии Осташков — Брянск идти в наступление в весьма проблематичных условиях? Г.К. Жуков ясно дает понять: не оборона планировалась, а разгром противника. Но так как разгромить его не удалось, после сражение из разряда наступательных перевели в оборонительное.

Шансы нанести сокрушительное поражение группе армий «Центр» на дальних подступах к Москве имелись вполне реальные. Немцы шли на очередную авантюру. Их силы были разделены на две части. Меньшая — танковые группы Гудериана и Гота — уже вступили в сражение, а основные силы — 2-я, 4-я и 9-я армии только начинали выдвижение в район боев. Советскому командованию представилась отличная возможность разгромить противника по частям. Невзирая на опоздание с развертыванием армий Резервного фронта. Потому что армии фон Клюге и Штрауса опаздывали еще больше: к Днепру они подошли только 26 июля.

Однако сама организация нашего наступления выглядела несколько странно. Как известно, основной принцип стратегии — это концентрация. Смысл его в том, что врага надо бить крепко сжатым кулаком, обрушиваться на него полной мощью. Между тем командование Западного фронта действовало прямо противоположным образом. Оно распылило свои силы, сформировав пять примерно равных по составу армейских групп. Причем эти группы тоже не были цельными. Например, в группу Рокоссовского входили отдельные части 16-й и 20-й армий, в то время как их основные силы находились в смоленском котле. Или 24-я армия: часть ее сил вошла в группу Калинина, а остальные должны были штурмовать Ельню. Кроме того, каждая из этих армейских групп имела свою наступательную задачу. Таким образом, вместо удара кулаком получался удар растопыренными пальцами, да еще в разных направлениях. Подобная схема действий сводила на нет наше численное преимущество и обесценивала, без преувеличения, выдающиеся достижения Ставки в деле формирования стратегических резервов.

Итак, Ершаков наступал на Великие Луки, Хоменко — на Духовщину, Рокоссовский — на Ярцево, Качалов — на Починок, Ракутин — на Ельню. А еще на Бобруйск наступал Петровский, на Горки — Ремезов… Множество мелких по масштабам контрударов. Да еще в разное время. Да без взаимодействия и взаимосвязи друг с другом. Поэтому У немцев оставалась свобода маневра и возможность громить наши наступающие войска поодиночке. Так и случилось. Готу и Гудериану для этого даже не потребовалась поддержка основных сил группы армий «Центр». Они справились самостоятельно.

Однако существовали иные возможности. Советскому командованию было понятно намерение немцев взять в клещи Смоленск. Равно, как и их привычка бить в стыки. Стало быть, удара главных немецких сил следовало ожидать на центральном участке фронта. Но даже если бы такое развитие событий в штабе Тимошенко не предусматривали, то направления ударов противника 13 июля говорили сами за себя. При этом танковые клинья по центру проникали в глубину, а на флангах 2-й и 3-й танковых групп появлялись опасные выступы. Контрудары армии Ершакова и корпуса Петровского четко показали, что по флангам у немцев ни значительных сил, ни прочной обороны нет. Поэтому вместо нескольких слабых ударов навстречу главным силам Гота и Гудериана было бы целесообразно рассмотреть два варианта решений:

Нанести фланговый удар основными силами в поддержку корпуса Петровского, вспомогательный — в полосе армии Ершакова. 63-й стрелковый корпус нашел весьма уязвимое место в обороне противника, поэтому его наступление следует поддержать по максимуму. Задачей фланговых ударов могло быть как отсечение войск Гота и Гудериана от главных сил и их окружение, так и просто перехват тыловых коммуникаций противника, срыв снабжения его передовых частей, воюющих далеко впереди, в районе Смоленска.

Главный фланговый удар нанести на участке 22-й армии, вспомогательный — в поддержку 63-го корпуса. Этот вариант был предпочтительнее с той точки зрения, что танковая группа Гота опережала группу Гудериана при выполнении задачи по охвату Смоленска. Значит, прежде всего, надо бить в тыл Готу.

Так или иначе, но успех фланговых ударов был бы налицо. За Днепром у немцев не имелось ни одного танка. А их пехота — весьма заманчивая цель. Вот и намотали бы ее на гусеницы наших КВ. Прочную оборону в своем тылу немцы не создавали. Один только корпус Петровского смог пройти больше ста километров. А если бы не один стрелковый корпус, а две-три армии с сотнями танков? Да, немцы прорвались к Смоленску. Но вот когда Качалов прорвался на Починок, следовало ли из этого, что Гудериан побежал из ельнинского выступа и бросил все силы во встречный бой с 28-й армией? Нет, не следовало. Гудериан точно определил слабое место своего противника, ударил ему в тыл и полностью разгромил. Сходным образом мог поступить и маршал Тимошенко.