Белые лилии - Саманта Кристи

– Ну конечно! Бэйлор доверила бы тебе его жизнь! Как и все мы. А скоро тебе будет доверена жизнь Горошинки.

Это напоминает мне о том, как Гриффин защищал меня на прошлой неделе, и я смеюсь.

– У Гриффина уже включился режим отца после того, что он сделал для вашего ребенка на матче.

Эрин улыбается, а ее лицо светлеет.

– Я так рада, что он это сделал. Ты даже представить себе не можешь.

Я на секундочку задумываюсь, не сошла ли Эрин с ума. Почему она испытывает такую эйфорию от того, что Гриффин чуть не сломал себе руку, защищая женщину, которую вовсе не стоило защищать?

– Ты рада, что он повредил себе запястье? – недоверчиво спрашиваю я.

– Ну конечно, нет, глупышка. Я рада, что он защищает тебя так же, как меня. Ты теперь часть нашей се… семьи, и совершенно о… оч… м-м-м… ясно, что он тоже так считает.

Я вижу, как глаза Эрин наполняются слезами, она запинается от переполняющих ее эмоций.

– Эрин, он защищал не меня, – напоминаю ей я. – Он защищал своего ребенка. Думаю, я не могу его за это винить, хоть я и не заслуживаю всего, что этот козел мне наговорил.

Эрин отрывает взгляд от воды и резко поворачивается ко мне, так что теперь мы стоим лицом к лицу.

– Не говори так. Я больше никогда не хочу этого слышать, Скайлар. Ты изменилась. Ты прекрасный человек. И, насколько мне известно, ты всегда была прекрасным человеком. Просто ты запуталась, вот и все. Если бы ты была мужчиной, никто бы не ставил твои сексуальные похождения тебе в вину. Эти двойные стандарты ужасно неправедливы по отношению к женщинам. Я знаю, что ты бы никогда не причинила никому вреда, и ты всегда была осторожна в своей… практике. А что ты делала за закрытыми дверями, никого не касается. К тому же ты изменилась. Я вижу, что ты больше не такая. Очевидно, ты нашла то, чего тебе не хватало в прошлом, и из-за чего ты так себя вела. Тебя ждет прекрасное будущее, Скайлар. И ты его заслуживаешь. А что касается того, кого защищал Гриффин, то он защищал не только своего ребенка. Он защищал свою семью, потому что ты стала ее частью.

Эрин заключает меня в объятия. И впервые в жизни я тоже обнимаю ее и крепко прижимаю к себе, надеясь, что она понимает, как мне повезло, что она появилась в моей жизни. Я не сдерживаю своих чувств. Меня не смущает, что прохожие наблюдают за нашими нежностями.

Когда Эрин опускает руки, я смеюсь – в кои-то веки мое объятие длилось дольше! Но она внезапно оседает на меня всем весом. Я хватаюсь за поручень, а Эрин сползает на землю. Она потеряла сознание?

Нет, она в сознании, она смотрит на меня, но ее здесь как будто нет. Потом Эрин закатывает глаза, и все ее тело начинается бешено содрогаться.

– Эрин! – кричу я. – О боже! Кто-нибудь! Помогите!

Вокруг нас быстро собирается толпа. Кто-то кладет ей под голову куртку, а кто-то другой осторожно отодвигает ее от перил.

– У нее эпилепсия? – спрашивает какой-то незнакомец.

– Эпилепсия? Э-э-э… нет, кажется, нет. У нее был рак. – Это, наверное, прозвучало не очень вразумительно, но я не понимаю, что с ней происходит.

Сквозь толпу пробирается еще один человек.

– Я врач, – завляет он. – Отойдите, пожалуйста, не толпитесь. И вызовите «Скорую».

Слезы текут у меня по щекам, а руки дрожат почти так же сильно, как тело Эрин, когда я смотрю, как этот мужчина прижимает пальцы к ее шее. Потом он просто наблюдает за ней, как и все остальные. Ее дергающееся тело похоже на рыбу, выброшенную из воды. Голова у нее откинута назад. Эрин лежит на боку, руки и ноги напряжены, но тоже бьются в конвульсиях вместе с телом. Ей тоже не хватает воздуха, как рыбе на берегу? Я в ужасе восклицаю.

– Сделайте что-нибудь! – кричу я. – Вы же врач!

Он с сочувствием смотрит на меня.

– Мэм, у вашей подруги припадок. Без подходящих лекарств я ничего не могу сделать – только следить, чтобы она не поранилась. Скоро все закончится.

Он окидывает толпу взглядом.

– Кто-нибудь вызвал «Скорую помощь»?

– Да! – кричит какая-то женщина. – Они у меня на связи. Задают разные вопросы.

Врач инструктирует женщину, какую информацию нужно передать диспетчеру, а я беспомощно наблюдаю, как моя подруга переживает худшие моменты во всей моей жизни.

Слюна капает у Эрин изо рта. Ее волосы разметались по куртке, которую какой-то незнакомец подложил ей под голову. Ее одежда испачкалась и намокла от росы, которая еще не высохла на палубе парома. Я в полном недоумении смотрю на происходящее и думаю, что Эрин умирает. Я не понимаю, как все остальные могут просто стоять и смотреть на это. Я еще несколько раз кричу, чтобы кто-нибудь помог Эрин. Ноги у меня подкашиваются, и я начинаю падать, но чьи-то руки подхватывают меня.

И тут, всего через минуту или две – хотя мне показалось, что прошо уже несколько часов, – Эрин становится совершенно неподвижной. Она безжизненно лежит на полу, а мое сердце, кажется, выскакивает из груди. Я непроизвольно кладу руку на живот, в ужасе от того, что этот малыш может потерять свою мать до того, как они смогут познакомиться.

Где-то вдалеке я слышу вой сирен и задумываюсь, как «Скорая помощь» сюда проедет. Мы в центре Нью-йоркской гавани.

Врач перевернул Эрин на спину. Он склонился над ней, поднес ухо к ее рту и снова прижал пальцы к шее.

– Дышит, – наконец произносит он.

Раздается всеобщий вздох облегчения.

Следующие несколько минут проходят как в тумане. Вокруг нас снуют мужчины в оранжевых жилетах, они кладут Эрин на носилки и надевают на нее кислородную маску. Нас с ней перемещают в маленькую лодку, которая везет нас в город. Сначала я держала ее за руку, но врачи что-то с ней делали, и мне пришлось отойти в сторону. Они задают мне вопросы, ответов на которые у меня нет.

По пути в больницу я думаю только о том, что это я во всем виновата. Это все из-за меня. Я влюбилась в ее мужа. Я позволила себе на секунду задуматься, как все было бы, если бы Эрин здесь не было. Это все из-за моего эгоизма. Ничего не изменилось. Я не изменилась. Я все такой же ужасный человек, каким была полгода назад. Я пыталась выдать себя за кого-то другого. Притвориться кем-то, кем