Все под контролем (Сборник) - Алексей Калугин

– Нет-нет, комиссар! – протестующе взмахнул руками граф. – Я настаиваю, чтобы вы лично вернули картину на ее законное место!

Проходя мимо, Марин бросил на меня насмешливый взгляд. Но меня сейчас интересовал не он, а открытый портфель, как-то совсем уж одиноко и невостребованно стоявший у стены.

Марин повесил картину на предназначавшийся для нее крючок. Сделав шаг назад, он оценивающе посмотрел на дело рук своих, после чего аккуратно поправил картину, исправляя совершенно незаметный наклон.

– Что ж, граф, – вновь обратил он свой взор на хозяина галереи. – Вы получили назад свою картину, позвольте же и мне забрать то, что мне причитается, – при этих словах Марин улыбнулся и кивнул в мою сторону.

Граф Витольди смерил меня холодным, презрительным взглядом, после чего одарил Марина самой благосклонной из своих улыбок.

– Это ваше право, дорогой мой комиссар, – сказал он. – Хотя, будь на то моя воля, я бы выгнал этого мерзавца в сад и спустил бы на него собак. Уж они бы живо отбили у него охоту лазить по чужим домам.

– Разделяю ваши чувства, граф, – с пониманием наклонил голову Марин. – Но, увы, – он с сожалением развел руками, – я вынужден подчиняться закону.

Марин наклонился и небрежно поднял с пола мой портфель. После этого он снял с меня очки и кинул их туда. Следом за очками последовала жужжалка, которую Марин извлек у меня из кармана, и прочие инструменты, находившиеся при мне. Мимоходом он дернул петлю в левом кармане моего трико, превратив его в элегантный костюм. Достав из внутреннего кармана моего пиджака бумажник, Марин заглянул в документы, усмехнулся и тоже кинул бумажник в портфель. Быстро взглянув мне в глаза, он застегнул портфель. Хотя прекрасно знал, что открыть его могу только я один.

– Лишь поздний час, дорогой комиссар Мегрэ, удерживает меня от желания настоять на том, чтобы вы отужинали со мной, – со всей учтивостью обратился к Марину граф. – Поскольку вы планируете завтра же отбыть в Париж, боюсь, у меня не будет иной возможности отблагодарить вас за ту поистине бесценную услугу, которую вы мне оказали.

Марин с озабоченным видом сдвинул брови к переносице. Откинув в сторону полу пиджака, он достал из жилетного кармашка позолоченные часы и, щелкнув крышкой, взглянул на циферблат.

– Время и в самом деле позднее, – сказал он. – Но я по себе знаю, насколько неудобно чувствовать себя перед кем-то в долгу. Поэтому я готов принять ваше предложение относительно ужина.

– Великолепно! – граф плавно взмахнул руками, как будто не восторг выражал, а пытался найти невидимую нитку, повисшую в воздухе где-то рядом с ним.

– Господа, – обратился Марин к жандармам. – Надеюсь, вы сумеете препроводить арестованного в участок?

Жандарм с сержантскими нашивками на рукаве молча взял под козырек.

– Выполняйте, – коротко кивнул Марин.

Глава 8

Марин с графом остались в зале, а жандармы, державшие меня – следует сказать, весьма деликатно, – двинулись к выходу.

Мне не хотелось идти с ними. Но сопротивляться было бы глупо и совершенно бессмысленно. А о бегстве я даже и не помышлял, поскольку совершенно пал духом. Марин обставил меня по всем статьям. Я не мог думать ни о чем другом, кроме как о том, что после всей этой истории я мало того что вылечу из Департамента, но к тому же еще стану всеобщим посмешищем. А операция, которую я столь фантастическим образом провалил, войдет в фольклор и будет пересказываться каждому поколению стажеров со все новыми цветистыми подробностями. Большинство из них, конечно же, не будет иметь никакого отношения к реальности, да только кто тогда об этом вспомнит.

Жандармы вывели меня на вымощенную шестигранными плитками дорожку парка. Неподалеку стояли слуги графа Витольди, державшие на поводках злобно скалившихся доберманов.

Когда мы подошли к парадным воротам виллы, возле них уже стояла черная закрытая карета, запряженная парой лошадей. Окна были задернуты шторками. Для чего были нужны шторки, я понял, когда оказался внутри кареты, – они закрывали от случайных прохожих толстые металлические прутья, крест-накрест перекрывавшие оконные проемы. Чтобы не смущать гостей, прибывших на курорт отдохнуть, расслабиться и по возможности забыть о всех темных и неприглядных сторонах жизни.

Усадив меня в карету, двое жандармов сели по краям от меня. Двое других, с большими электрическими фонарями в руках, расположились напротив.

За спиной у меня звучно щелкнул кнут. Возница громко крикнул, и карета покатила вперед.

Ехали мы недолго, не более десяти минут. Когда меня вывели из кареты, я успел рассмотреть только серый невзрачный фасад трехэтажного здания.

Пройдя через пару дверей, узорчатые стекла в которых весьма удачно маскировали прутья решеток, мы оказались в дежурном помещении жандармерии.

Жандарм, сидевший за столом, окинул меня сонным взглядом.

– Это кто еще? – недовольно поинтересовался он у тех, кто меня доставил.

– Лондонский Похититель Картин, задержанный комиссаром Мегрэ, – ответил жандарм, поддерживавший меня за левый локоть.

Взгляд сидевшего за столом мгновенно прояснился. Вновь взглянув на меня, уже как на приму, он быстро достал из ящика стола книгу регистрации, открыл ее на чистой странице и, вскинув руку с зажатым в ней пером, посмотрел на меня так, будто я сам должен был знать, какая именно информация его интересует.

Ну, думаю, здорово! Оказывается, я, сам того не подозревая, стал знаменитостью. Лондонский Похититель Картин! Как звучит-то! Почти как Джек-Потрошитель!

На немой вопрос дежурного жандарма я ответил, как любой другой рецидивист, окажись он на моем месте:

– Ошибочка вышла, господин начальник. Картину я не брал. Случайно оказался рядом. А тот парень, который вам нужен, как раз пробежал мимо меня.

Говорил я, как мне казалось, весьма убедительно. И в речи моей не присутствовало даже намека на английский акцент.

Но старался я понапрасну – на жандармов мои слова не произвели ни малейшего впечатления.

– Ваше имя? – спросил дежурный.

Я назвал имя, которое было указано в документах, отобранных у меня Мариным.

Затем меня так же вежливо попросил назвать гражданство, постоянное место проживания и род занятия, которым я зарабатываю себе на хлеб.

Я отвечал, а жандарм аккуратно записывал мои слова.

Впрочем, интересовало его немногое. Задав с десяток вопросов, последним из которых оказался вопрос о моем вероисповедании, он захлопнул книгу и сунул ее в стол.

– И что теперь? – полюбопытствовал я.

– Теперь вас проводят в камеру, – ответил дежурный и взглядом указал вдоль по коридору. После чего спросил: – Вы ужинать будете?