Шиллинг на свечи - Джозефина Тэй

Полковник Баргойн запретил упоминать о деле Клей во время обеда, но с таким же успехом он мог наложить запрет на приливы. Не успели унести рыбу, как все за столом, включая и самого полковника, заговорили о Тисдейле. Все, кроме Эрики. Она сидела на самом конце стола, в скромном школьном выходном платьице, и молча слушала. Она напудрила нос, но от этого ничуть не стала выглядеть более взрослой, чем в дневное время.

— Мы так и не напали на его след, — сказал Грант, отвечая на вопрос Меира. — После того как он покинул отель, он просто исчез. Конечно, нам описывали его бесчисленное количество раз. Но все сведения оказались ложными. Мы и теперь знаем не больше того, что знали в прошлый понедельник. Первые три ночи он еще мог провести где-нибудь под открытым небом. Но вы же видели, что творилось прошлой ночью. Проливные дожди. Звери и те попрятались. Он должен был найти какое-то пристанище, если еще жив. И это не местного значения шквал. Везде все залило — отсюда до самого Тайна. Но вот еще целый день миновал, и по-прежнему никаких следов.

— Может, он уехал морским путем?

— Едва ли. Как ни странно, вряд ли один из тысячи преступников спасается таким образом.

— Вот вам и нация мореходов! — рассмеялся Меир. — Море — последнее, что нам приходит в голову. Не знаю, отдаете ли вы себе отчет в этом, инспектор, но за те полчаса, что мы с вами беседуем, вы мне очень живо нарисовали портрет этого человека. И еще одно мне стало ясно из вашего рассказа — то, что вы, может быть, и сами не осознали до конца.

— Что именно?

— В глубине души вы поражены тем, что это сделал именно он. Может быть, даже жалеете его. Вы не верили, что он на это способен.

— Пожалуй, правильно. Вы бы и сами его пожалели, сэр Джордж, — улыбнулся Грант. — Он очень располагает к себе. И он придерживался правды до тех пор, пока это его устраивало. Как я уже сказал, мы проверили все его показания, с начала до конца, насколько можно было проверить. И все совпало. Но история с угоном машины не выдерживает никакой критики. А с кражей пальто?! Самая важная улика в деле!

— Как ни странно это вам может показаться, не думаю, что эпизод с кражей пальто так уж неправдоподобен. Последние недели его занимала только одна мысль: как спастись. Спастись от позорного банкротства, скрыться от приятелей (которым он, судя по всему, успел узнать истинную цену); избежать необходимости снова зарабатывать себе на жизнь (идея бродяжничества для молодого человека с его связями и привычками была такой же дикой, как идея с угоном машины: опять тот же мотив бегства) и, наконец, выпутаться из двусмысленной ситуации, в которой он очутился, живя в коттедже. Знаете, вероятно, он бессознательно страшился того, что с ним будет, когда через несколько дней ему придется оставить коттедж. Из-за постоянных терзаний и отвращения к самому себе он последнее время находился в сильном эмоциональном напряжении (на самом-то деле ему хотелось убежать от себя самого). В момент депрессии (это обычно бывает около шести утра) у него появляется шанс на физическое бегство: пустынная дорога и оставленный автомобиль. На какой-то момент мысль о бегстве захватывает его целиком, вытесняя все остальные. Когда он приходит в себя, то страшно пугается, — именно так, как он вам и рассказывал. Он разворачивает машину и, не раздумывая, мчится назад. И до своего смертного часа так и не сможет объяснить, что же все-таки заставило его украсть машину.

— Вас, специалистов, послушать — так кража машины скоро вообще перестанет считаться преступлением, — скептически заметил полковник.

— Неплохая теория, сэр, — сказал Грант. — Может, и хлипкой истории с пальто вам тоже удастся придать большую прочность?

— А вам не кажется, что правда частенько выглядит довольно хило?

— Так вы склонны думать, что этот человек невиновен?

— Представьте, да.

— Почему?

— Я очень высоко ценю ваше собственное суждение.

— Мое суждение?!

— Да. Вас поразило, что этот человек мог убить. А это значит, что первое ваше впечатление было просто затемнено случайно совпавшими уликами.

— Кроме воображения, я достаточно логичен. И слава Богу — при моей профессии полицейского. Улики-то, может, и случайно совпавшие, но вполне весомые и сомнению не подлежащие.

— А вы не считаете, что уж слишком все гладко сходится?

— Лорд Эдуард сказал то же самое.

— Бедняга Чампни! — сказал полковник. — Для него это ужасно. Говорят, они были очень привязаны друг к другу. Он приятный человек. Его я не знал лично, но в молодые годы был близко знаком с этой семьей. Они все исключительные люди. Ужасно, ужасно!

— Я путешествовал с ним вместе из Дувра в среду, — проговорил Меир. — Я ехал из Кале — был на конференции в Вене. А он вошел на паром — с обычной своей величавостью — в Дувре. Очень радовался возвращению. Показывал мне топазы, которые приобрел в Галарии для жены. Они ежедневно обменивались телеграммами. Честно говоря, это впечатлило меня гораздо больше, чем топазы. Особенно если вспомнить, сколько стоят телеграммы из Европы.

— Минуточку, сэр Джордж. Вы хотите сказать, что Чампни садился на пароход в Кале?

— Ну да. Он прибыл на яхте «Петронелл». Она принадлежит его старшему брату, но тот одолжил яхту Чампни для обратного путешествия из Галарии. Красивое маленькое судно. Сейчас на якоре в порту.

— А когда лорд Эдуард прибыл в Дувр?

— Насколько я понимаю, накануне поздно вечером. В город он уже не успел в тот день. — Меир замолчал и вопросительно взглянул на Гранта: — Никакая сила логики и никакая игра воображения не поможет сделать из сэра Эдуарда подозреваемого.

— Я это понимаю, — спокойно отозвался Грант, вынимая из персика косточку — занятие, которое он прервал, когда Меир заговорил о путешествии из Дувра с Чампни. — Это не имеет значения. Такая уж полицейская привычка — все проверять и фиксировать.

Внутренне, однако, Грант был далеко не спокоен: он пребывал в недоумении и терялся в догадках. Из беседы с Чампни Грант понял, что тот прибыл в Кале в среду утром. Чампни не сказал это прямо, но из его слов вывод можно было сделать именно такой. Грант сделал какое-то пустяковое замечание насчет неудобств на паромах нового типа, и Чампни своим ответом дал понять, что сошел с борта только утром. Почему? Эдуард Чампни, оказывается, в ночь со вторника на среду был уже в Дувре, но отчего-то не захотел, чтобы этот факт был известен. Во имя чего? Какой логикой можно это объяснить? Зачем? В разговоре возникла неловкая пауза, и, чтобы разрядить ее, Грант сказал:

— Мисс Эрика еще не показала мне щенят, или вы хотели показать что-нибудь другое?

Ко всеобщему удивлению, Эрика вдруг зарумянилась.

— Это не щенки, — сказала она. — Это то, что вам ужасно нужно. Но боюсь, что не обрадую вас.

— Звучит заманчиво, — отозвался Грант, не в силах представить, что это может быть за предмет, ужасно нужный ему по мнению девчушки. Он надеялся, что она не вздумала делать ему подарки. В этом возрасте поклонение кумиру — дело обычное, но неловко принимать что-нибудь на глазах у всех.

— Где это? — спросил он.

— Пакет в моей комнате. Я решила подождать, пока вы выпьете свой портвейн.

— Это можно принести в столовую? — спросил отец.

— Конечно.

— Тогда попросим Берта принести.

— Не надо! — воскликнула Эрика, останавливая его руку, уже протянутую к звонку. — Я сама принесу. Я мигом.

Она вернулась с обернутым коричневой бумагой пакетом, который, как заметил ее отец, походил на дар Армии спасения. Она развернула его и вынула мужское серовато-черное пальто.

— Вот пальто, которое вы искали. Но у него все пуговицы на месте.

Машинально Грант взял пальто и стал его осматривать.

— Где, во имя всего святого, ты его взяла, Эрика? — воскликнул изумленно отец.

— Выкупила за десять шиллингов у каменотеса возле Паддокского леса. Он отдал за него бродяге пять, считал, что совершил выгодную сделку, и никак не желал с ним расставаться. Мне пришлось пить с ним остывший чай, выслушать, что пограничный батальон совершил первого июля, осмотреть шрам у него на щиколотке, и только после этого он отдал пальто. Я боялась уйти и оставить пальто у него — он мог его продать кому-нибудь другому или вообще уехать.

— Почему вы думаете, что это пальто Тисдейла? — спросил Грант.

— Вот. — Она показала дырочку, прожженную сигаретой. — Он сказал, чтобы я искала по этой дырочке.

— Кто сказал?

— Мистер Тисдейл.

— Кто?! — воскликнули все трое одновременно.

— Я случайно встретила его во вторник. И с тех пор все искала это пальто. Но мне крупно повезло.

— Вы его видели? Где?

— На дороге, у Маллингфорда.

— И вы никому не сообщили? — сурово спросил Грант.

— Нет, — сказала она чуть дрогнувшим голосом, но потом как ни в чем не бывало продолжала: — Понимаете, я с самого начала не верила, что это он. И потом, вы мне очень нравитесь. И я подумала, что для вас же будет лучше знать о его невиновности до ареста. Вам не придется его снова выпускать. Газеты бы вас заклевали.