Солдаты последней империи (Записки недисциплинированного офицера) - Виталий Чечило

На разгрузке, как всегда, начиналась нестыковка: нужно было заехать в торец и выставить платформу напротив вагона с точностью до миллиметра с помощью ломов и монтировок, т. к. гидравлика тягача давно была выведена из строя. Следовало не забыть заклинить колеса вагона подручными средствами, чтобы не потащить вагон следом за контейнером. Стоял ёб, гик и свист, как при штурме татарами Золотых ворот. Все контролёры к этому времени предусмотрительно сматывались. Самым старшим при этой операции оставался старший лейтенант Николаев. Пока солдаты перетаскивали ракету, он ходил вокруг с монтировкой, подбадривая нерадивых, и бдительно наблюдал, чтобы не украли тент. Его могли порезать и продать казахам. За тент, стоивший до хрена, могли и голову снять (это же не ракета, его не спишешь). Ткань тонкая, с одной стороны прорезиненная, солдаты мне нашили из неё палаток. Однажды я поставил их на стрельбище. Тут, как на зло, мимо проезжал генерал Ковальчук, начальник РИЧ:

— Ёб твою мать, палаточный городок, откуда такой материал? Теперь ясно, кто тенты ворует.

Я отрекся:

— Хуй его знает, товарищ генерал, откуда у них палатки.

Лучше получить за плохой контроль, чем за них выплачивать. Солдаты подтвердили:

— Мы нашли в камышах, хотели посмотреть, что это такое.

Я их учил ни в чем не признаваться. Если схватят за руку, — рука, мол, не моя. Палатки Ковальчук забрал себе, я их так и не увидел. А материал был отличный — итальянский, ядовито-зеленого цвета, тонкий, как болонья, только не промокает и клеится бензином Б-70. Кроме палаток, из него получались отличные лодки, вместимостью человек на восемь. «Жабой» — полчаса накачивать, а свернутая умещалась в рюкзаке. Большой мастер их изготовлять был прапорщик Чирков. На этом он и держался: ходит, бывало, по площадке пьяный, а выгони его — кто лодки будет клеить? Начальники Чиркова отсылали его лодки своим начальникам в Перхушково, и не один благодаря им туда перевелся впоследствии. Чирков гордился:

— Мои лодки на ВДНХ!

О расстоянии до Москвы он имел самое смутное представление:

— До Москвы самолетом лететь полтора часа, а до Уфы я за час доезжаю.

На вопрос:

— А ну, расскажи, Шура, как ты ездишь?

Чирков охотно поддавался:

— Сажусь в вагон, выпиваю фляжку спирта, просыпаюсь в Оренбурге, пятнадцать минут на то, чтобы пересесть в поезд до Уфы, потом опять выпить и проснуться в Уфе.

А ещё он был заместителем секретаря парторганизации Фирсова, такого же алкаша, как и сам Чирков.

На доставку ракеты отводилось четыре часа — окно между полётами спутников-шпионов. До старта километров двадцать ракету везли автотранспортом: впереди комендантская машина, за ней — «Урал»-камикадзе — блокировать, чтобы никто не врезался в лоб МАЗу. Дороги в пустыне — на высоких насыпях, не дай Бог кувыркнется МАЗ в пустой ракете 80 тонн весу, упадет, погнется — всем тюрьма. Дым стоит, как будто жгут резину. Вся эта музыка въезжает на старт.

Время установки ракеты в шахту также определялось окном между полетами американских спутников-шпионов. Если не уложатся, командира могли снять с должности. Поэтому специалисты-ракетчики, ставившие ракету в шахту, пользовались определенным иммунитетом. Когда ракету опускают в шахту при страшных порывах ветра, его сила, умноженная на парусность ракеты может сломать установщик.

Едва ракета скрывается в шахте, все облегченно вздыхают, но ненадолго. Налетают заправщики (ох и рвань! кто в фуфайке, кто в сапогах, разноязыкая сволочь — по-русски никто не понимает, а тронь такого — сунет портянку в шланг). Стоят машины-дозаторы, через них от цистерны топливо закачивают в ракету. Попади в дозатор тряпка — кто разберется, чья? А тебя тут же под барабанный бой…

Если ракета будет приведена в негодность, командира полка могли тогда даже расстрелять. Именно на старте я впервые увидел спутниковые телефоны, по ним докладывали в Военный отдел ЦК о ходе работ. Выездной сессии военного трибунала полтора часа полета от Москвы, и ещё три минуты, чтобы «тройка» вынесла приговор. Здесь бы перед строем и расстреляли. Управились бы за два часа, вместе с похоронами за барханом.

На старте крутятся командир части и особист, вооружённые пистолетами. У начальника караула приказ — при возникновении внештатной ситуации, например, при непроизвольном включении двигателей, первым делом расстрелять ракету из пулемета «при попытке к бегству».

Первоначально в Р-1, как и ФАУ-2 в качестве топлива использовали спирт и жидкий кислород в качестве окислителя. Но заливать спирт вместо керосина оказалось хлопотно.

Емкость бака ФАУ-2 составляла 3900 кг «вещества Б».

Гептил — несимметричный диметилгидразин — долгое время служил основным топливом в боевых ракетах шахтного базирования. Советские специалисты не смогли синтезировать симметричный, как американцы. По сравнению с американским, советский гептил был более ядовит. Капля на ведро воды составляет опасную для жизни концентрацию (куда там никотину, грамм которого, как нас учили, убивает лошадь). При отравлении гептилом немедленно поражаются печень и костный мозг, начинается белокровие. На полигон гептил привозили в сравнительно небольших количествах, так как ракеты на нем запускала только одна часть. Космические — заправлялись жидким кислородом и керосином, а моряки запускали твердотопливные. К слову, советским специалистам до последнего времени не удавалось преодолеть проблему слёживания порохов при хранении и добиться равномерности их горения.

Основным источником утечки, кроме взрывов, конечно, служили металлорукава. Трубопровод — металлорукав казался чудом современной технологии: нержавейка, сваренная с алюминием, гофрированная оплетенная сталь. Тогда это впечатляло, сейчас такие на сливных бачках унитазов импортного производства. При пуске они (металлорукава — не унитазы) отстреливались и автоматически заглушались изнутри. Оставшийся гептил надлежало нейтрализовать промыванием в замкнутой системе. Теоретически спиртом, а в реальности — водой.

Гептил обладает способностью впитываться в металл — через неделю свежепромытый шланг опять оказывается заражённым. При попадании на грунт — впитывается в почву, а так как пары гептила легче воздуха, они образовывают облака розового цвета. Утром испарившийся гептил выпадает с росой, образуя настоящие газовые болота, опасные 3–4 суток. Его запах перебивается «бурым газом» двуокисью азота. На этом едком фоне гептил не различим.

Желтое амиловое облако не так опасно, но бежать надо все равно. Амил — окислитель гептила. При соединении желтого и розового облаков в атмосфере происходит взрыв газа. Амил имеет некоторую хозяйственную ценность. Если его раствором полить огород, кусты помидоров вырастают, как деревья. Листья огромные, концентрация нитратов ещё выше. Майор Кобелев устроил на заброшенной 141-й площадке подпольную бахчу. Издали казалось, что карагач растёт, подъедешь поближе — помидорные джунгли.

— А что ты добавляешь?

— Секрет фирмы.

Я сразу заподозрил неладное. Солдаты подтвердили — поливал амилом.

— Жри их сам!

Кобелев норовил свой рецепт подсунуть в теплицу, чтобы быстрее росло. Послали его, агронома хренова, с такими идеями.

У меня в теплице был свой угол. Солдаты нарубят камыша, зальют водой — прорастают шампиньоны… Все было нормально, пока не проросли какие-то черные поганки, падалью воняли. Лук, помидоры, огурцы, цветы… Я ни в чем не нуждался. А кто в этих теплицах работал? Мои рабы — «губари». Если мне в чем-то откажут — могли зимой и заглушку закрутить.

Заправщики одеты в КР (костюм ракетчика). По виду — как водолазный, из противокислотной резины толщиной в палец, сзади — шланг для дыхания. Работали по четыре часа. Летом их постоянно обливали холодной водой, зимой — подавали в костюм теплый воздух. Через четыре часа пребывания в таком одеянии кожа становится молочно-белой, сморщенной, как после длительного пребывания в воде. Из галош выливают по два стакана пота.

Все это время собравшихся на старте не кормят. Подготовка ракеты считалась боевой задачей, а по традиции, в Советской армии на фронте никого не кормили. Централизованный подвоз пищи обычно заканчивался провалом или кормлением непричастных. Поэтому его (подвоза) всячески избегали, к большой радости начальника тыла. Уезжая на старт, командир подразделения, чьи люди там работают, просительным тоном уговаривает прапорщика Смольянова:

— Ёб твою мать, ты не забудь нам обед принести…

А у Смольянова в это время случка с какой-нибудь Манат, или он томится мыслью о задании — как не выполнить и избежать наказания, пока не схлестнется с прапорщиком Стебуновым.

— А ты скажи Кобелеву, что машины не нашел.

Такая отговорка весьма правдоподобна. В части, без мзды начальнику автослужбы, машину найти нельзя. Дежурная машина ЗИЛ-157 заправлялась двумя литрами бензина, чтобы доехать до хоздвора и обратно. Дежурный по части ставил её под окном, иначе солдаты украдут и уедут к казахам.