Разрушенное святилище - Дэн Ченслор

Корделия тут же пояснила вслух, как именно, отчего Гроциуса слегка покоробило. По его лицу промелькнуло отражение мысли:

«Как же ты прекрасна, милая Корделия, — пока молчишь».

Смахнув это чувство, словно соринку с парадной мантии, чародей продолжал, обращаясь к Копану:

— Человек, не знающий нашей веры, скажет, что боги были ко мне жестоки. Или же я сам заслужил это наказание своими грехами. Но в Валлардии верят — участь, которая мне досталась, самая лучшая для меня. Да, я мог быть обычным человеком, с руками, ногами и…

Он бросил взгляд на Корделию.

— И всем остальным, — поспешно добавил он, не дав возможности девушке пояснить, чем именно. — Но в целом эта судьба оказалась бы для меня несравненно хуже, чем та, что послана богами.

— Иными словами, бог в состоянии создать любой мир, — заметил Конан. — Какой захочет. Но он хочет создать только наилучший мир, поэтому он может создать только один-единственный мир, и на самом деле у него нет выбора.

— А в кого верят курсаиты? — спросила Корделия.

Когда девушка была в Валлардии в прошлый раз, она не очень-то утруждала себя вопросами о местных богах.

— В том-то и дело, моя милая аквилонка, — отвечал чародей. — На другом берегу реки почитают тех же богов, что и мы. И в этом основа нашего противостояния. Как вы оба наверняка знаете…

Корделия не знала.

— При великом короле Оззрике…

Подобно тому, как всех собеседников он называл «милыми», — каждый из тех, о ком заходила речь, удостаивался у Гроциуса титула «великий». Исключение, по всей видимости, составляли люди, которых чародей знал лично — о них он говорил только гадости.

— Его империя объединяло много стран и народов, в том числе, Валлардию и Курсайю. В то время люди верили в одних и тех же богов. Так продолжается и сейчас — но наши соседи смотрят на жизнь и судьбу совсем по-другому.

— Не хотят радоваться божественным оплеухам? — спросила девушка.

Гроциус строго взглянул на нее.

— Негоже говорить так о Радгуль-Йоро, — произнес он, про себя, без сомнения, желая, чтобы великий бог прямо сейчас отвесил Корделии парочку. — Курсаиты верят, что боги мало чем отличаются от нас. Они бессмертны, почти всесильны — но так же подвержены злу и порокам. День и ночь предаются похоти и разврату, хитрят и обманывают друг друга, чтобы захватить больше власти. И точно так же должны поступать люди.

— Нравятся мне эти ребята, — пробормотала Корделия.

— Курсаиты доходят до того, что прославляют мошенников, которым — якобы! — удалось обмануть богов. То, что для нас — священные тексты, у них превращается в глупые сказки, что на потеху толпе зудит странствующий бард. Эти люди смеются над великим Радгуль-Йоро, передавая из уст в уста историю о том, как один хитрый кожевник, по имени Петракл, заставил небожителя отдать ему в жены свою дочь Дандару, а потом еще украл у громовержца сапоги молний, в которых плясал на свадьбе.

Конан нахмурился.

— Теперь я понял, почему не было траура, — сказал он.

— Наши враги смеются над нами, — голова Гроциуса качнулась в воздухе, словно он пожал плечами. — Ведь если наша религия истинна, значит, все те, кто умер под обломками, — обрели свою истинную, самую лучшую судьбу. Мы даже не можем оплакать их… Все, что нам осталось — это призыв к отмщению.

По лицу Конана пробежала тень, но он не стал спорить.

— Теперь вы видите, как коварны курсанты, — продолжал Гроциус. — Для того, чтобы бороться с ними, физической силы мало…

Он с усмешкой взглянул на Конана.

Партия подходила к концу, и беседа тоже. Киммериец понял, что скоро из «милого» собеседника превратился для Гроциуса в новую тему для злословия, — стоит только покинуть комнату мага.

— Нужен еще разум, а это совсем другое…

— Ты прав, — подтвердил Конан.

Он сделал последний ход, и костяные фигурки на доске вспыхнули и задвигались. Лазоревое свечение поднялось над столом, и воинство Гроциуса, до последней пешки, с жалобным стуком скатилось прочь. Над князем киммерийца поднялся золотой луч, означавший победу.

— Готово, — сказал Конан.

Он встал, коротко поклонился и направился к выходу. Гроциус в растерянности смотрел ему вслед, не в силах понять, в какой момент проиграл.

Глава 11

Ядовитая кровь

Конану не спалось.

День, проведенный в обществе Немедия и других сановников, был слишком утомительным. Хотелось прогуляться, вдохнуть полной грудью пряный ночной воздух, посмотреть на далекие звезды.

Выйдя из своих покоев, киммериец увидел человека, который как раз собирался постучать к нему.

Светлые курчавые волосы топорщились на затылке незнакомца, небрежными локонами спускались на плечи. Хозяину непокорной шевелюры удалось пригладить волосы только надо лбом и висках — видно, при помощи ароматического масла.

Человек был молод, светлый пушок появился на щеках и подбородке. Куртка темно-рыжего цвета и такие же штаны выглядели поношенными, но крепкими. На поясе болтался маленький кинжал, годный лишь для отважной битвы с крысами. Им, подумал северянин, и хорошего куска мяса за обедом не отрежешь.

— Эй, киммериец, — громким шепотом позвал юноша, — подойди ко мне, у меня для тебя есть сообщение.

Меньше всего Конану хотелось снова с кем-то общаться.

— Вот как? — спросил северянин.

Похоже, незнакомец обиделся.

— Я что, — забормотал он, — хотел старой женщине помочь. Мне вообще во всей истории нет никакого интересу.

Копан подошел ближе.

— Вот, просила передать, — с этими словами юноша протянул киммерийцу одну из золотых монет, которые тот оставил старухе в трактире. — Стражники ее поймали с деньгами, а их у нее отродясь не водилось. Обвинили в воровстве, утром повесят. Она меня как бы вроде знает, увидела и просила разыскать тебя. Если подтвердишь ее слова, глядишь, и помилуют.

— Ладно, пошли скорее, — вздохнул киммериец.

«Интересно, как побирушка оказалась в Валлардии?» — подумалось ему.

— Пойдем тайным ходом, так быстрее. И не хочу я, чтобы меня видели в компании чужака. Ты хоть и помогаешь нам, а все ж существо низменное, — не валлардиец, а так, наемник. Иди за мной.

Парень подошел к стене и открыл потайную дверь. Оттуда пахнуло сыростью и каким-то странным неуловимым запахом, который киммериец никак не мог распознать.

Они очутились в неярко освещенном коридоре. Небольшие факелы крепились вдоль стен. Плесень украшала пол и потолок.

Юноша шел быстро, он хорошо знал все развилки.

— Так короче, — бросил он Конану, хотя тот ни о чем не спрашивал. — Вот, через двор перейдем, и окажемся в подземной тюрьме, где держит воров и разбойников.