С.С.С.М. (СИ) - Конфитюр Марципана

На восемьдесят восьмом этаже лифтер совсем как лакей из детских книжек о царском режиме, когда-то читанных Кирпичниковым, протянул сложенную горстью ладонь.

— Прости, приятель, — сказал ему пролетарий. — Я пока еще не начал зарабатывать. Кстати, советую тебе оставить эту рабскую привычку…

Стараясь держаться уверенно, Кирпичников ступил на бобриковый пол благородного горохового оттенка. Огляделся по сторонам. По углам коридора стояли в унылых горшках пуританские фикусы, перемежавшиеся плексигласовыми банками с водой для питья, возле которых красовались стопки маленьких пластмассовых стаканчиков. Строгий ряд одинаковых крашеных дверей смахивал на роту жандармов, поставленных сдерживать напор народного гнева. "А вот и командир роты", — подумал Кирпичников и направился к единственной двери, обитой черной кожей. Он оказался прав — скромная позолоченная табличка с жирным отпечатком чьего-то пальца торжественно извещала: "М-р Дж. — Дж. — Дж.-Р. Памперс".

Краслен постучался. Никто ему не ответил. Осторожно потянув за ручку, Кирпичников обнаружил, что дверь отперта. Внутри оказался коридорчик, где толпилось человек пятнадцать негров. Никто из них не посмел подать голоса, когда Краслен взялся за ручку следующей двери, обитую на этот раз красной кожей. Она тоже была отперта. Во втором коридоре обнаружилась точно такая же картина, что и в первом, только присутствовали скамейки и просителей (уже только белых) было несколько больше — около сорока. Возле третьей, лаковой, с золотыми перетяжками, двери сидела за специальном столиком секретарша.

— Вы записаны? — поспешила спросить она. — Мистер Памперс очень занят. Можете подождать, если хотите, но сегодня он, видимо, уже никого не примет!

— Я по важному вопросу, — сказал Кирпичников. — Передайте: это связано с сокровищем, которое он хранит на своей фабрике!

— Мистер Памперс не хранит сокровищ на фабрике. Местоположение активов мистера Памперса является коммерческой тайной фирмы "Памперс и компания", — забубнила, как пластинка, секретарша. — Если вы желаете сделать мистеру Памперсу бизнес-предложение, касающееся финансов, то вам следует записаться…

— Передайте ему то, что я сказал!

— А вы записаны на сегодня?

— У меня есть очень интересное предложение для мистера Памперса.

— На какое число вы записаны? — бессмысленно повторила девушка.

— Мистер Памперс примет меня без записи, — стараясь сохранять спокойствие, выдавил Кирпичников. — Я имею к нему очень интересное и срочное дело, слышите?! Я хочу помочь христианскому миру в борьбе против коммунистической заразы!

— Коммунистическая зараза — это ужасно, — согласилась секретарша. — Мистер Памперс самоотверженно сражается с этой человеконенавистнической системой. Но, к сожалению, он сможет принять вас только в августе в том случае, если вы…

— Имя Крылолета Буерова о чем-нибудь говорит вам?!

— Он записан? На какое число? Вряд ли мистер Памперс сможет его принять…

Пролетарское терпение лопнуло. Несмотря на визгливые протесты, Кирпичников отодвинул девушку-пластинку в сторону и открыл следующую дверь. За ней он надеялся обнаружить кабинет с самим Памперсом внутри оного, но нашел лишь очередной коридорчик. Здесь, на выставленных в ряд диванчиках сидели пузатые люди во фраках, пенсне и цилиндрах. Похоже, им было невесело.

— Вернитесь немедленно! — голосила позади Краслена секретарша. — Вы не смеете идти в эту дверь, если не записаны на сегодня! Вы нарушаете установленное законодательство!

От украшенной некрупными алмазиками двери из какого-то, похоже, экзотического дерева, отделились два мускулистых типа. Они пересекли диванный коридор с любопытно глазеющими капиталистами и вмиг оказались возле Кирпичникова.

— Чего тебе здесь понадобилось, бездельник?! — проговорил сквозь зубы первый.

— У мистера Памперса нет работы! Заруби себе на носу, слышишь?! Ни для тебя, ни для твоих лентяев-дружков, — сообщил второй охранник.

— Я помощник Буерова! У меня есть план, как уничтожить Красностранию! — успел крикнуть Кирпичников перед тем, как быть выкинутым в холл. Через пару секунд пролетарий уже валялся на благородном бобриковом полу возле двери, обтянутой черной кожей. Над ним возвышались охранники. Первый из них, помахав кольтом, сказал:

— А ну быстро уматывай! Психов еще у нас тут не хватало… Считаю до трех — и стреляю!

Краслен встал на ноги.

— Та-а-ак… Раз! — сказал первый.

Краслен пошел к лифту. Чуть-чуть не дошел, обернулся. Второй охранник, достав тряпочку, старательно протирал позолоченную табличку с именем своего хозяина. Первый по-прежнему целился из пистолета.

— Два! — угрожающе сказал он.

— Ухожу, ухожу, — миролюбиво ответил Кирпичников.

Пустить Краслена в лифт обделенный чаевыми паренек отказался. Как выяснилось, этот мстительный субъект успел сговориться со всеми своими товарищами, так что пролетарию пришлось тащиться вниз пешком. Лифтер, обгоняя Краслена, спускался на своем средстве производства, останавливался на каждом десятом этаже, выходил на площадку и ждал Кирпичникова, чтобы злорадно наблюдать, как тот мучается. На сороковом Краслен не выдержал и врезал этому несознательному сопляку по физиономии.

На улице, между тем, толпа обманутых вкладчиков сделалась еще больше. Она по-прежнему галдела и волновалась, но как только из радиоточки, установленной на одном из ближайших столбов зазвучали слова «результаты торгов» и «курс шиллинга», вмиг воцарилось молчание. После объявления новых курсов несколько дам, испустив ужасные стоны, лишились чувств, но не упали, а так и остались в вертикальном положении, поддерживаемые толпой со всех сторон.

По дороге домой, там, где заканчивалась респектабельная часть города и начинались трущобы, и без того раздосадованный Краслен увидел на стене листовку со своим плохо пропечатанным фотоснимком и мутной надписью: «Товарищи! Компартия Ангелики разыскивает шпиона! Не теряйте бдительности!». Похоже, его дела с каждым днем становились все хуже и хуже…

***

— Ага, не слушал меня! Я знал, что он тебя прогонит! — вечером говорил Джо Краслену.

— Надо же было, по крайней мере, попробовать…

— И что теперь? Попытаешься проникнуть к нему другим способом?

— Я все думаю, не попробовать ли забраться к этому Памперсу через окно…

— Влетишь к нему в аэроплане? — ухмыльнулся негр, глотая жидкую похлебку из чечевицы.

— Не говори глупостей…

— Может, попробуешь соорудить свой этот… как его… летатлин?

— Бесполезно, Джо. Я уже думал об этом. Воздух Ангелики слишком тяжелый, он весь пропитан человеческими страданиями, и летатлин не сможет подняться здесь. Он ведь работает только при коммунизме!

Услышав слово «коммунизм», негр мечтательно вздохнул.

— Не попробовать ли мне как-нибудь попасть на крышу небоскреба, чтобы потом спуститься с нее в окно к Памперсу, на веревке, к примеру? — спросил Краслен.

— Возле выхода на крышу стоит охранник, который смотрит пропуска и позволяет проходить только рабочим газолиновой станции. Самый легкий способ для тебя — это взять авиатакси и попросить приземлиться на крышу Брук-Билдинга. Кажется, наших сбережений должно хватить на одну такую поездку… — задумчиво сказал Джо. — И давай организуем это рано утром. Хозяина обычно в это время не бывает, а уж с ребятами я договорюсь.

— Спасибо, товарищ! — радостно произнес Кирпичников.

— Кстати, о товарищах — пробурчал негр. — За сегодняшний день я сорвал, как последний штрейхбрейхер, четыре листовки компартии. Знаешь, чье фото там было?

— Да, знаю… — веселость Краслена исчезла.

***

Утром следующего дня удивленный, но не ставший задавать лишних вопросов авиатаксист высадил своего пассажира возле заправки на крыше Брук-билдинга. Вид отсюда открывался потрясающий. Почтовый цеппелин причаливал к мачте соседнего небоскреба. На юге, востоке, севере и западе виднелись дерзко изгибающиеся змеи верхних линий метрополитена, на которых можно было, присмотревшись, разглядеть ползущие составы. Вдали, там, где кончался лес небоскребов, высился ряд труб электростанции — красивых, стройных, как ножки Джессики. На крыше соседней высотки, был, оказывается, ресторан. Между столиками, расставленными под открытым воздухом, сновали осовелые, не спавшие всю ночь официанты. Большинство посетителей уже дрыхло, уронив лицо на стол, но некоторые, уже еле передвигая ноги, упорно продолжали дрыгаться под джаз, как будто бы боялись остановиться. Внизу, у подножья Брук-Билдинга, как и вчера, толпились банковские вкладчики. Похоже, за ночь их стало еще больше: теперь толпа окружала здание с трех сторон.