С.С.С.М. (СИ) - Конфитюр Марципана

Конец веревки, дожидавшейся Краслена, уже был закреплен.

— Счастье, что твой Памперс обосновался так высоко, — заметил Джо, обвязывая товарища вторым ее концом. — Окажись его контора ниже хоть на несколько этажей, и веревку нужной длины было бы не найти.

— Сегодня я до него точно доберусь! — объявил Кирпичников.

— Ну, с Богом! — сказал негр.

— С Трудом, — сказал Краслен.

— Ага, с Трудом.

И пролетарий стал спускаться.

Верхний, девяносто третий этаж он прошел, дрожа от страха и не глядя по сторонам. То же было и девяносто втором. К девяносто первому этажу Краслен пообвыкся и в общем перестал бояться, а на девяностом решил сделать остановку, отдохнуть. Закрепившись на карнизе, он оглянулся по сторонам и невольно загляделся на строителей.

Рядом с Брук-Билдингом строился еще один небоскреб. На верхнем из готовых этажей, на одной высоте с Красленом, дымила маленькая угольная печка, стоящая на деревянном настиле, и работала бригада унылых парней в грязной одежде. Один докрасна разогревал в печи здоровенные железные болванки и, взяв щипцами, бросал их другому, стоящему в нескольких метрах от него парню. Тот, балансируя на голой железной балке, ловил заклепку железным ведром, а затем вставлял ее в отверстие. Третий рабочий брался за болванку и, вися с внешней стороны здания, удерживал ее собственным весом, а четветый расклепывал молотом. Этажом выше другая бригада рабочих встречала балки, поднимаемые краном, и закрепляла их огромными болтами. Восхищенный героизмом смелых пролетариев, Краслен немного понаблюдал за их работой и вскоре понял, что оператор крана работает вслепую, не видя, что творится наверху, включая и выключая мотор по удару колокола. «До чего же здесь плотная застройка! Страшно подумать, что будет, если кто-то из рабочих ошибется, что-нибудь уронит, — подумал Краслен, глядя на букашек-пешеходов, шныряющих по тротуару мимо стройки. — И какая это опасная работа! Имена всех этих парней надо написать на небоскребе золотыми буквами и каждому дать медаль за отвагу!».

Спустившись еще на два этажа, Кирпичников еще раз взглянул на недостроенное здание. Отсюда было лучше видать, что написано на плакате, украшавшем несколько верхних этажей: «Новый небоскреб от фирмы мистера Холлиса! Спешите купить у нас офис! Холлис строит дешевле!» Рядом была нарисована румяная толстощекая физиономия, надстроенная черным цилиндром.

В окне восемьдесят седьмого этажа Краслен разглядел худосочную машинистку. Ее равнодушные пальцы привычно скакали по клавишам ундервуда, а пушистые светлые волосы, забранные с помощью шпилек, трепетали, обдуваемые сразу тремя вентиляторами. На секунду девушка отвлеклась, случайно бросила взгляд на повисшего за стеклом Кирпичникова и, ничуть не удивившись, снова принялась за работу. «Даже не испугалась меня», — с некоторой обидой подумал пролетарий и, представив, как эта зануда молится в церкви каждое воскресенье и стыдливо натягивает юбку на колени, пополз дальше.

На восемьдесят шестом окно оказалось широко открыто. В нем со скорбным видом стоял клерк в белой рубашке и круглых очечках. Клетчатый галстук вился по ветру, как будто на прощание махал белому свету.

— Эй, приятель! — окликнул Краслен клерка. — Уж не надумал ли ты свести счеты с жизнью?

— Только что я слышал сводку с биржи, — горестно ответствовал самоубийца. — Шиллингу уже не подняться. Наши акции обесценились, фирма разорена. С минуты на минуту мне сообщат об увольнении!

— Брось, это еще не повод…

— Мне никогда больше не найти работы! Я не смогу содержать свою семью, я сделаюсь обузой для нее, понимаешь ты это? Жить в вагончике и копаться в мусорных баках?! Нет, нет и нет! До этого позора я не доживу! Я хочу умереть офис-менеджером, а не нищим бродягой!

— Умереть всегда успеешь, — попытался переубедить его Краслен. — Может, с работой тебе еще повезет. Вот один мой приятель, к примеру…

— Нет, нет и нет! — воскликнул клерк. — Я не могу жить, когда акции «Стефенс и Ко» продают по пять пенсов!

— Подумай о родных! — настаивал пролетарий. — Во сколько им обойдутся твои похороны!

Тут клерк задумался.

— Ладно, — сказал он через минуту, слезая с подоконника и брежно закрывая ставни. — Пожалуй, ты прав. Остаться в живых экономически целесообразнее.

«Сколько же здесь сумасшедших!» — думал Кирпичников, спускаясь на восемьдесят пятый этаж.

Там на окне тоже висел какой-то парень. Краслен решил, было, что это еще один желающий умереть, но, заметив два страховочных ремня и швабру в руках незнакомца, понял, что перед ним мойщик окон.

— Ты откуда и куда, приятель? — насмешливо спросил тот Кирпичникова. — Если собрался подзаработать, то рассчитывать тебе не на что. Окна с этой стороны уже три года моет только наша бригада!

— Я вам не конкурент, — миролюбиво ответил красностранец. — Просто пытаюсь попасть на аудиенцию к одному недружелюбному мистеру.

— Ха-ха! Забавно! — рассмеялся мойщик окон. — Упасть не боишься?

— А ты?

— Я-то уже привык. Видишь, там, под нами, собрались люди? Это безработные. Ждут, когда я грохнусь отсюда. Если когда-нибудь так случится, то, поверь, я еще до земли долететь не успею, как они наперегонки помчатся к моему начальнику, занимать освободившееся место! Так-то, парень!

— И ты так просто говоришь об этом?

— А что мне еще остается? — улыбнулся мойщик.

— Вступай в профсоюз и борись за охрану труда!

— Ха-ха-ха! Ну, шутник ты, приятель…

***

Оказавшись на заветном подоконнике восемьдесят четвертого этажа, Краслен осторожно глянул за стекло. Маленького человечка в черном цилиндре, расположившегося за огромным, размером чуть ли не со стадион, столом, он поначалу не приметил. Перед Памперсом — а кто еще это мог быть?! — лежала горсть медных монет, которые он внимательно разглядывал через монокль: считал, видимо. Окно, к счастью для Краслена, оказалось приоткрыто. Оставалось лишь толкнуть его, чтобы отворить настежь, и сделать шаг в комнату.

— Триста сорок миллиардов шестьсот восемьдесят восемь миллионов сто пятнадцать тысяч шестьсот пятьдесят девять шиллингов двадцать пять пенсов, — донеслось до Кирпичникова бормотание империалиста. — Триста сорок миллиардов шестьсот восемьдесят восемь миллионов сто пятнадцать тысяч шестьсот пятьдесят девять шиллингов двадцать шесть…

Краслен откашлялся. Памперс поднял глаза.

— Эти окна уже мыли! Убирайтесь! — бросил он. — Двадцать семь пенсов…

— Я не мойщик, мистер Памперс… — начал Краслен.

— Тем более убирайтесь! Двадцать восемь…

— Я имею к вам важное дело! Я друг Буерова… — Кирпичников старался быть как можно более кратким и напыщенным.

— Что? Двадцать… Двадцать… Черт!

— Объединимся, мистер! — возвысил голос Краслен. — Поможем друг другу задушить бесчеловечный режим коммунистов!

Но Памперс его не слушал.

— Двадцать? Тридцать? Сколько было пенсов?! Господи, а шиллингов сколько было? Шестьсот пятьдесят? Или нет?! Боже, Боже! Я сбился!

— Послушайте меня, мистер! — настаивал Краслен, уже чувствуя, что это бесполезно.

— Проваливайте к черту, сумасшедший!!! — заорал покрасневший от злости буржуй. — Кто вы такой, в конце концов!? По каком праву, в конце концов!? Лазать в окна запрещено, в конце концов, для этого существуют двери, чтобы вам провалиться! Кто вам позволил так бесцеремонно врываться в мой кабинет и мешать мне считать деньги!? Теперь придется начинать все заново, черт побери!!!

— Мистер Памперс… — выдавил Кирпичников.

Памперс стукнул по столу кулаком, уронив при этом монокль, который, грохнувшись о мощную столешницу, разбился на десяток кусочков.

— Я разбил монокль! Из-за вас я разбил свой монокль! Вы виновны в порче имущества, с вас причитается полтора шиллинга! Я потерял полтора шиллинга по вашей милости! — истерично вопил Памперс.

Знакомая Краслену пара охранников к этому моменту уже была в кабинете хозяина.

— Полтора шиллинга! Я оштрафую вас на полтора шиллинга и еще три с половиной за моральный ущерб! Негодяй! Правонарушитель! Коммунист! Фашист! Недемократический элемент! Сумасшедший!