Журнал «Вокруг Света» №01 за 1982 год - Вокруг Света

— Можно, дедушка, оно будет мое? Давай топором вырубим, и я его заберу домой.

— Дерево отняло его у человека, значит, дереву им и владеть. Оно не наше.

— Но ведь дерево умерло, дедушка.

— И человек тоже. Пускай мачете остается здесь, Тимми. Оно принадлежит времени, которое ушло навсегда.

Тимми нехотя кивнул головой; они вернулись к лодке и двинулись в сторону Сусликова ручья.

Вскоре после полудня Чарли оттолкнулся шестом от причала и поплыл к соседу, чтобы вместе отправиться за кипарисовыми корнями. Сет говорил, что знает на болоте место, где сохранилась нетронутой рощица болотных кипарисов, и корней там тьма. Корни водились в избытке и на его земле, но эти ему спиливать не хотелось.

Индеец сошел на берег, и Сет встретил его своим обычным:

— Пивка не желаешь ли?

Чарли отказался, и они взобрались на вездеход. Сет запустил двигатель, включил передачу, нажал на педаль газа и отпустил сцепление. Несуразная колымага не сразу стронулась с места — сперва непомерные задние баллоны бешено завращались вхолостую, буксуя по рыхлой земле, потом ее подбросило

фута на три, и она рванула вперед, с треском ломая кусты.

Чарли вцепился в поручень, да так и повис на нем, а Сет, забыв отпустить газ и не разбирая дороги, погнал по болотам на юго-восток. Их со всех сторон обдавало грязью, они крушили кусты, врезались в мелкий кипарисник, фонтаном взметая из-под колес куски коры и обломки сучьев. Озерко подвернется — зачем объезжать, проще махнуть напрямик, подминая листья водяных лилий и оставляя на их месте две полосы взбаламученной жижи. Один раз Чарли оглянулся назад.

— По-моему, аллигатора переехали! — крикнул он.

— Ты, главное дело, не волнуйся,— добродушно отозвался Сет.— Эту телегу аллигатору не сломать.

Где подпрыгивая, где проваливаясь, где юзом, они проехали пять миль, и вдруг Сет разом выжал сцепление и нажал на тормоз. Машина завертелась на месте, стукнулась задом о дерево и стала. Чарли сорвало с сиденья, выбросило наружу, и он, пролетев футов десять, навзничь шлепнулся на землю.

Первую минуту ему было страшно пошевелиться. У него перехватило дыхание, он не сомневался, что переломал себе все кости.

— Что, досталось? Ха-ха! — услышал он зычный голос Сета.— То-то!

Чарли с опаской поднялся на ноги и удостоверился, что кости целы, только штаны сзади заляпаны грязью. Он с укоризной взглянул на Сета.

— Я уж подумал — дух из меня вон. Ты, что всегда так водишь машину?

— Зачем? — веселился Сет.— Обыкновенно норовишь сберечь время, ну а поскольку ты со мной, я не поспешал.

— Посади на свое место аллигатора, он лучше поведет,— ворчал Чарли, тщетно стараясь счистить грязь и только сильней ее размазывая.— Можно объехать — нет, лезет напролом. Пойду-ка я лучше назад пешочком.

— Это ты зря. Хочешь — сам веди, я не против.

— Я эту штуку водить не умею, ты знаешь.

— Да, тогда тебе ничего не остается, кроме как ехать со мной либо плестись пешком.— Он опять прыснул.— Ладно, назад будем ехать полегоньку. Это я дурака валял.

Они достали из вездехода ножовки и пошли спиливать корневые выросты, торчащие вокруг небольшой — стволов шесть или семь — рощицы болотных кипарисов. Каких только форм и размеров не попадались им корни — одни, похожие на человеческий череп, другие напоминали животных, был такой, что ни дать ни взять танцоры на сцене; кривые, перекрученные — самых причудливых очертаний. Всего набралось двадцать пять штук.

Обратно Сет вел машину куда тише и другой дорогой. Заметив на стволе встречного дерева свежую зарубину, он остановился. На юг отсюда вела череда таких же зарубок; на запад по безлесной травянистой низине убегали колышки с красными матерчатыми флажками, прибитыми на концах.

— Вот они, зарубки,— сказал Чарли.— Я такие встречал в двух местах на южном конце Сусликова ручья.

— Это вешки,— сказал Сет.— Кто-то здесь межует участки. С какой бы только радости — как думаешь?

— Не знаю, но два раза я их встречал. Людей, правда, за такой работой не видел.

— Непонятно,— проговорил Сет, слезая с вездехода.— А что, если ты да я маленько их собьем? Возьму-ка я топор и проложу на восток по деревьям свою межу, а ты выдергивай столбики и переставляй ярдов на двести к северу от того места, где их понатыкали.

— Беды себе не наживем?

— Помилуй бог, откуда? Никто и не увидит. Да и потом — подумаешь, позабавились, и все дела. Что в этом худого?

— Тогда я пошел переставлять колышки, а ты ступай метить деревья.

Через полчаса, исполнив, что задумали, они снова сошлись у машины. Собираясь запустить мотор, Сет сказал:

— Где увидишь по южным болотам такие отметины, сейчас намечай -топором межу в другую сторону. И я тоже буду смотреть, нет ли новых. А то ишь учудили — болота межевать, ну и мы тогда почудим над ними, что мы, хуже?

Не успели они добраться до лагеря, как Сет первым делом зашел в лавку и вынес две банки пива. Теперь Чарли и не подумал отказываться. Он облегченно вздохнул, когда благополучно спрыгнул на землю, решив про себя, что на такой машине он больше по болоту не ходок.

Сет взял один из корней и повертел в руках.

— Самое лучшее — пропарить перво-наперво, легче сойдет кора. У меня стоит чан на заднем крыльце, так что здесь будет способней. Обдерем кору и отполируем до глянца. Нынче такие редко где найдешь, доллара по два обязательно должны дать.

Туристы их хватают за милую душу. Расквохчутся над деревяшкой, можно подумать, в жизни не видели.

— Я утром приеду, помогу тебе снимать кору,— сказал Чарли.— А сейчас я домой, мыться в ручье. Грязищи полны штаны.

Всю дорогу от лагеря долбленку, урча, сопровождал далекий гром. С юга нагнало темных туч с белыми краями; мох, повисший на дубовых ветвях, отдувало к северу. Суетливей обычного мельтешили птахи по берегам ручья, ветер дышал в лицо влагой и свежестью.

Дождик пошел сразу, как стемнело. Тихий и редкий, вовсе не похожий на проливень, который был нужен позарез; но все же он принес на болота прохладу и смыл с крыш чики известняковую пыль.

Продолжение следует Перевела с английского М. Кан

Послушный «чонар-даш»

Вайса Ажиевна Аракчаа сидела за невысоким столом, заваленным стамесками, рашпилями, ножовками, и рассматривала большой кусок желтоватого камня. Она поднимала его, переворачивала, откладывала в сторону, снова брала в руки, пытаясь что-то разглядеть в этом непрозрачном камне. Потом резким ударом молотка отколола от него краешек и снова начала вглядываться. На первый взгляд — бросовый, бесформенный кусок породы, но ей, художнику-камнерезу, видимо, были понятны прожилки, цвет и даже бесформенность материала, с которым предстояло работать...

В горах Бай-Тайги, на западе Тувы, немалые залежи агальматолита — камня, мимо которого пройдешь и не обратишь внимания. И все оттого, что не горят его грани драгоценным блеском, да и цветом его природа вроде бы обделила. Но когда к нему прикасается художник, камень превращается в дикого зверя, в таежную птицу, а то и в чудище из детской сказки. За послушность, за податливость агальматолит называют «чонар-даш» — камень, который можно резать.

На западе Тувы жители давно занимались камнерезным промыслом. До сих пор почти в каждой юрте можно увидеть немудреный инструмент резчика. А у ребятишек — каменных верблюдов, сарлыков, козерогов. Потомственные охотники и скотоводы, мастера вырезали то, что хорошо знали,— животных, которых так много в горах и степях Тувы. Агальматолит резали мужчины.

Раиса Ажиевна Аракчаа стала первой в Туве женщиной-камнерезом. Увлечение резьбой пришло к ней давно, еще когда училась в школе. Она подолгу смотрела, как работали известные мастера Монгуш Черзи, Байынди Баир, жившие с ней по соседству. Ее поражало перевоплощение «чонар-даша»: на глазах он расцветал, менял оттенки и становился то красавцем-оленем, то летящей лошадкой с развевающейся по ветру гривой.

Казалось, возьми кусок камня, ударь по нему молотком раз, другой, третий, подпили углы — и появится косолапый мишка. Но это только казалось. Не было еще у Раисы ни умения, ни силы. Она не могла точно с размаху стукнуть молотком, не могла крепко держать пилу, ловко полировать. Послушный «чонар-даш» не поддавался девочке.

Прежде чем понять камень, нужно было научиться вырезать из дерева. Будущая мастерица брала расколотое полено и небольшим ножом строгала его, потом что-то подрезала, делала дырочки, зарубки, подтачивала, но и дерево не хотело ей покоряться. Не выходил у нее задуманный сарлык, он был похож на какого-то непонятного зверя — с разными ногами, с маленькой головой, даже рога и те были некрасивые — куцые. Она упорно исправляла ошибки, старалась на бумаге более точно нарисовать то, что хотела вырезать, подолгу советовалась с мастерами-резчиками. Наконец ее звери начали оживать.