Очерки современной бурсы - Алексей Чертков

«Как же это совместить с руководством духа святого церковью? — размышлял Андрей. — Взять, например, эпоху первого вселенского собора, который решал важнейший вопрос христианства: бог ли Иисус Христос? Собор большинством голосов решает считать Христа богом, богочеловеком. Принимается такое решение, между прочим, потому, что на соборе присутствует император Константин, которого некоторым епископам удалось убедить в необходимости принятия такого догмата. Сила императорской власти сделала свое дело. Но вот умирает Константин. На его престол садится император Констанций — сторонник осужденной на соборе партии ариан, — считавший, что Христос не является богом. Под давлением Констанция те же епископы, которые на соборе голосовали за то, что Христос — их бог, меняют свои взгляды, считают Христа простым человеком, и христианская церковь исповедует новое учение, становится «еретической». Затем на императорский престол вступает Феодосий I. Он отнимает у ариан все церкви и возвращает их православным. Так при помощи силы вновь восторжествовало православное учение».

Готовясь к экзамену, Андрей перечитывал свои записи и диву давался, как господь мог терпеть такое вмешательство в дела его церкви со стороны светской власти.

«Император Константин на первом вселенском соборе сам участвует в формулировке соборного постановления по догматическому вопросу. Затем по окончании собора распоряжается сослать всех несогласных с его решениями…»

«Император Феодосий не оставался пассивным наблюдателем в церковных делах. Он участвовал в решении их как император. По вступлении своем на престол он приказал арианскому епископу Димофилу или признать учение о Христе как о сыне божием, или оставить место константинопольского епископа. Он потребовал от епископов, придерживавшихся различных религиозных направлений, чтобы они православную исповедовали веру…»

«Собор в Медиолане в 355 году — одна из печальнейших страниц в истории православной церкви. Приверженцы православия потребовали подтверждения установлений первого вселенского собора. Был подготовлен лист для подписей. Валент — сторонник арианства — вырвал этот лист из рук секретаря-дьякона и изорвал его. По ходатайству Валента император Констанций распорядился, чтобы собор был во дворце, и сам за завесой слушал соборные совещания. Здесь епископам предложили для подписи акт, совершенно арианский, уверяя, будто это откровения, данные Констанцию во сне. Православные не уступали. Один из епископов назвал акт богохульным и заявил, что скорее отдаст жизнь, чем подпишет его. Тогда из-за своей завесы вышел император Констанций и заявил: «Что я хочу, то и должно быть законом для церкви!» Он взялся за меч и грозил непокорным смертью и изгнанием. «Или акт, или заключение!» Большинство епископов уступили, несколько человек были сосланы».

В такой обстановке решались важнейшие вопросы православной веры, формулировалось то, что теперь считается несомненной истиной.

«Мы верим, — думал Андрей, — что Христос — сын божий, богочеловек. Но если бы победили другие партии при императорском дворе, то истинным считалось бы совсем другое, арианское учение, отрицавшее божество Христа. Так и во всех остальных вопросах веры. Спорные проблемы решались всегда либо силой, либо простым большинством голосов святых отцов. Но где гарантия, что те несколько отцов, которые своими голосами давали тому или иному мнению перевес, не заблуждались?..»

После ухода из академии Симакова у Андрея по временам мелькала мысль: а не последовать ли его примеру? Религия утрачивала для него свой ореол истинности и непогрешимости. Только по привычке она все еще продолжала жить в его душе, хотя неверие все сильнее пускало свои корни. Но это были догадки, не покоящиеся пока еще на твердом фундаменте знаний и фактов.

Своими раздумьями Андрей не делился ни с кем, даже с Машей. Он боялся сбить ее с того пути, на который сам постепенно убедил ее перейти.

БЛАГОСЛОВЕНИЕ НА БРАК

Дружба с Машей продолжалась. Теперь Андрей не мыслил себе другой подруги жизни, кроме нее. Но стипендии студента академии было явно недостаточно для того, чтобы содержать семью. Кроме того, была угроза, что в больнице у Маши узнают, что она замужем за будущим попом, и ей придется оставить работу.

Опасения эти оказались основательными. Посещения лавры и дружба Маши с Андреем не остались незамеченными на работе. С Машей беседовал секретарь партийной организации больницы. Девушка сказала правду. Тогда секретарь спросил, верит ли она в бога. Маша ответила утвердительно.

Машу старались разубедить. Это было тягостно для девушки. Андрей понял, что надо действовать. Нельзя допускать, чтобы Машу сбили с того пути, на который она встала. Он предложил Маше пожениться и уйти с работы.

— А на что мы с тобой жить будем? — спросила Маша.

— Я попрошу, чтобы меня до окончания академии посвятили во дьякона и назначили на приход.

— Решай сам. Это, конечно, было бы лучше. Мне сейчас очень трудно…

По правилам духовной школы, если воспитанник собирался до окончания ее вступать в брак, нужно было испрашивать благословение у самого патриарха.

Андрей направился к ректору. Тот принял юношу в своем кабинете.

— Благословите, отец ректор! — начал Андрей.

— Бог благословит! — осенил его крестным знамением ректор. — Зачем пожаловали?

— Отец ректор! Припадая к стопам вашим, прошу благословения на вступление в законный брак, — выпалил Андрей.

Ректор немного удивился.

— Что за спешка? Уж не случилось ли с вами, Смирнов, чего-либо предосудительного?

Андрей вспыхнул: он понял намек ректора. В семинарии и академии бывали случаи, когда кто-либо из воспитанников духовных школ в своих отношениях с девушками заходил слишком далеко. В этих случаях, чтобы избежать скандала, начальство не только разрешало, но само предписывало под угрозой исключения загладить грех браком.

— Разумеется, нет, отец ректор!

— Тогда вы можете подождать до конца курса. Вам осталось меньше года. Все-таки семья — дело серьезное. Не помешала бы она занятиям.

Андрей объяснил ректору положение, которое сложилось у Маши на работе. Ректор одобрительно закивал головой.

— Вы правы, Смирнов. Коль скоро вы решили на ней жениться, то в данной ситуации медлить нельзя. Ее могут отвратить от вас злые люди. Да и незачем подвергать ее лишним душевным мучениям. А она верующая?

Андрей рассказал ректору историю их знакомства и дружбы.

— Хорошо. Пишите прошение на имя патриарха. Я лично передам ваше прошение святейшему. Думаю, он против не будет. Как только мы получим его благословение, поставим вас в известность и можете с богом жениться. Только попрошу вас, приведите, пожалуйста, вашу невесту ко мне. Я хочу побеседовать с нею.

Андрей передал Маше пожелание ректора. Она не сразу, но согласилась.

На другой день вечером они постучались в двери личных апартаментов всесильного владыки академии. На стук вышла горничная. Андрей попросил доложить о себе. Через минуту навстречу им вышел ректор. Он был одет по-домашнему, в одном подряснике. Андрей и Маша подошли под благословение. Ректор милостиво пригласил их зайти к себе.

За столом сидела матушка отца ректора — пожилая дама интеллигентного вида. В другой комнате играл на пианино их сын — студент консерватории.

Матушка пригласила Машу и Андрея за стол. Завязалась непринужденная беседа. Ректор и его супруга интересовались Машей, ее семьей, работой. Видно было, что избранница Андрея произвела на них благоприятное впечатление. Постепенно разговор перешел на будущее Андрея и Маши. Ректор поинтересовался, на что они будут жить до окончания юношей академии.

Андрей попросил ректора помочь устроиться на приход дьяконом, чтобы совмещать службу с учебой.

— На это мы идем неохотно, — ответил ректор. — Но вам осталось учиться меньше года, студент вы хороший да и будущая матушка ваша мне нравится. Я поговорю со святейшим патриархом. Пишите второе прошение: о посвящении вас после свадьбы в сан дьякона и о назначении на приход. Я их передам патриарху на ближайшей аудиенции…

Андрей и Маша покинули покои ректора.

Через неделю помощник инспектора пригласил Андрея к ректору. С трепетом душевным переступил Андрей порог ректорского кабинета. Заметив молодого человека, ректор сказал:

— Могу вас обрадовать. Получено благословение святейшего патриарха на ваше вступление в брак и на рукоположение. Святейший, по моему представлению, милостиво отнесся ко всем вашим просьбам. Он выразил желание самолично посвятить вас — это величайшая честь! Видите, как все хорошо уладилось. Примерным студентам мы всегда идем навстречу.

— Не знаю, как и благодарить вас, отец ректор.