Эрос - Хельмут Крауссер

Они проходят мимо магазина радиотоваров. Там выставлен телевизор, транслирующий коронацию Елизаветы Второй. Подруги присоединяются к толпе зрителей и начинают отпускать шуточки по поводу того, как люди реагируют на передачу.

– Нет, ты только погляди на них. Подобострастный народец! Сплошные монархисты. Конечно, за исключением нацистов.

– Знаешь, я твердо решила уволиться с работы.

– Чего-о? Сейчас, когда ты уже закончила стажировку? Ты что, чокнутая?

– Я пойду в вечернюю школу. Сдам на аттестат, чтобы учиться дальше.

– Ах вот как! И на какие шиши ты собираешься жить?

– Если понадобится, пойду мыть полы.

– Ты в этом уверена? У тебя найдется столько силенок?

– Не найдется, так просто повешусь к чертовой матери!

Биргит берет ее под руку. Такого от своей сводной сестры она еще не слышала.

– Ладно, я поговорю с моими, то есть нашими, родителями. Может, добавят тебе немножко.

– Я бы не хотела этого. Но спасибо.

На голову принцессы возлагают корону, и Елизавета Вторая становится главой Содружества.

Этим летом в немецкие кинотеатры с опозданием на четырнадцать лет приходят «Унесенные ветром». Софи смотрит фильм трижды, и каждый раз обливается слезами. Ее прозвищем становится Скарлетт, но сама Софи считает, что по характеру она больше походит на Ретта Батлера.

Джазовый коллектив Рольфа играет в «Хмельном сапоге» в последний раз. Последнее выступление. Рольф решил уступить дорогу более талантливым музыкантам, хотя с талантом у него самого вроде все в порядке. Ему не хватает только твердости. Он принял решение сосредоточиться на главном деле своей жизни. Только главное надежно для него. В числе слушателей находятся и Софи с Биргит, аплодируют Рольфу.

Члены коллектива уходят со сцены. Рольф, немного подавленный, садится рядом с Софи и целует ее. Биргит воспринимает это как данность, без особых эмоций. КПГ теперь совсем незначительная партия, социалистическая система закоснела. Народное восстание в ГДР становится темой горячей перепалки между Биргит и Софи. Первая находит, что это никакое не восстание, а всего лишь подрывные акции, организованные профессиональными провокаторами, засланными с Запада. Софи больше не желает, чтобы ей кто-то предписывал, что нужно говорить и как следует думать. Даже если кто-то – Биргит.

В характере Софи намечается прогресс. Скоро она назовет старшую воспитательницу «омерзительной мучительницей людей» и «продажной девкой нацистов» и выплеснет ей в лицо чашку чая температурой пятьдесят семь градусов Цельсия. Но это не принесет старшей никакого вреда, ведь во время полета напиток охладится на решающие пять (!) градусов. За неимением ожогов и других вещественных доказательств «продажная девка нацистов» не станет заявлять в полицию, но немедленно уволит Софи без права восстановления.

Софи пойдет, как и обещала, в поломойки и станет посещать вечернюю школу. Приемные родители будут немного помогать ей материально, и Рольф тоже – он окончит университет с отличием и начнет учить других тому, чему только что научился сам. Преподает он органостроение: пока у этой профессии есть будущее, ведь в стране восстают из пепла сотни разрушенных соборов, и для каждого из них требуется этот благородный музыкальный инструмент. Уже несколько лет Рольф и Софи счастливы друг с другом, и оба слишком занятые, чтобы сомневаться в этом.

В 1956 году Софи решает отрезать косу. Теперь ее волосы длиной до плеч. Над кроватью рядом с Лениным теперь красуется постер – Джеймс Дин с винтовкой на плечах. Рольфу этот плакат тоже не нравится. Он подозревает Софи в том, что во время секса она думает о Джеймсе Дине. С другой стороны, Рольф считает, что думать о Дине во время секса как-то здоровее, чем о Ленине. К тому же красавчик больше не опасен – не так давно он отправился на тот свет.

В политическом отношении страну клонит вправо говорят одни; мы возвращаемся назад к нормальной жизни, говорят другие. В Германии начинается перевооружение, что в первые послевоенные годы казалось почти немыслимым. Это возмущает Софи, но ничего не поделаешь: в середине 1956 года бундестаг объявляет о введении всеобщей воинской повинности. Предсказание Биргит сбылось, и при малейшей возможности она с удовольствием упоминает об этом.

Софи работает кассиром в супермаркете. Супермаркет – новое для того времени слово. По улицам фланируют стиляги, девушки носят пышные юбки. Софи закончила вечернюю школу и получила аттестат со средним баллом одна целая восемь десятых.[13] Прекрасный результат! То обстоятельство, что Софи удалось пробить себе дорогу к дальнейшему образованию, очень радует Рольфа. Он теперь гордится подругой жизни, а ведь раньше сомневался в ее способностях. Мысль о том, что достичь подобного результата ей помогли какие-то неведомые силы, не приходит в голову ни Рольфу, ни самой выпускнице, ни кому-либо еще. Но, как бы там ни было, Софи тоже потрудилась неплохо.

Июль 1956

Софи уже двадцать пять лет. У нее отличные оценки за выпускные экзамены в вечерней школе и верный, слегка скучноватый друг. В последний раз она возвращается домой со старой школьной сумкой. Биргит подарила ей на день рождения прекрасную папку из свиной кожи с металлическим замочком. В университет Софи будет ходить только с ней! Пока она открывает дверь, из квартиры напротив выходит молодой человек, темный блондин с редкими волосами и узким лицом. Софи видела его уже не раз, сосед по площадке ведет спокойный и тихий образ жизни. Возможно, он студент. Софи в скором времени тоже с гордостью назовет себя студенткой. Значит, нужно познакомиться с будущим коллегой, хотя он весь какой-то бледный и блеклый, и всегда избегает смотреть ей в глаза.

– Добрый вечер! – громко здоровается Софи.

– Добрый вечер, – тихо отвечает молодой человек и хочет проскользнуть мимо нее.

Ну нет, так дело не пойдет.

– Я сдала выпускные экзамены!

– О, поздравляю!

Бледнолицый человек в безупречно повязанном галстуке останавливается и поворачивается к Софи.

– Спасибо. Сегодня мне так радостно, хочется обнять весь мир. А мы с вами так и не познакомились. Меня зовут Софи.

– Лукиан. Они пожимают друг другу руки.

– Я все равно собиралась заглянуть к вам.

– Зачем? – Блондин неловко вертит в руках портфель.

– Извиниться за то, что мы сегодня пошумим: будем отмечать мой аттестат сегодня вечером.

– Имеете полное право. Пожалуйста-пожалуйста. Меня это вовсе не побеспокоит.

– Слушай, а заходи к нам, а? На кружечку пива! Ничего, что я на «ты»?

– Конечно-конечно. – Несколько мгновений он раздумывает, судорожно вцепившись в свой портфель, затем вдруг улыбается. – Спасибо, я, может быть, и правда зайду. С большим удовольствием.

– До скорого!

Возбужденная, Софи врывается в свою квартиру, распахивает все окна, включает радио и бешено танцует под льющийся оттуда свинг. Вот только она забыла спросить у бледнолицего, какая у него специальность.

Лукиан докладывает, что состоялась случайная встреча и что его пригласили на вечеринку. Как ему себя вести?

Первый ответ: «Прилично». Через десять минут приходит второй ответ: «Так, как считаешь нужным. Как можно естественнее. У тебя полный карт-бланш».

Итак, вечером начинается домашний выпускной бал. В тридцатиметровой квартире собрались Рольф, Софи, Биргит со своим новым любовником, музыканты из бывшего ансамбля Рольфа, пять одноклассниц Софи, их учитель математики и еще несколько знакомых. Танцевать почти негде, зато в ванной комнате красуется приличный бочонок пива. Из радиоприемника гремит джаз – тот, что уже почти рок-н-ролл. Каждый гость пришел со своим бокалом для пива. Биргит сдала второй госэкзамен и уже может именоваться адвокатом, поэтому быстро направляет разговор в политическое русло.

– Ну что, приехали? Теперь у нас воинская повинность. А ведь я всегда говорила!.. Но никто не желал слушать.

– Этого следовало ожидать. Мы для политиков всего лишь материал. Перевооруженное пушечное мясо, которое будет наготове в случае прихода красных.

Рольф произносит эти слова с таким видом, будто это ему принадлежит первенство в политических прогнозах. Это приводит Биргит в бешенство, но Рольфу только того и надо.

– Ты что, всерьез подозреваешь Советский Союз в агрессивных намерениях?!

Внезапно Рольф чувствует себя одиноким в своих взглядах, словно на его лбу загорается клеймо отщепенца. На несколько мгновений он ощущает себя как старик в кругу молодежи.

– Вот увидите еще, – тихо бурчит он, опасаясь вдаваться в подобные дискуссии, ведь ему очень важно сохранить лицо.

Три месяца спустя, после того как советские танки подавят восстание в Венгрии, такая дискуссия воспламенится снова. Но сегодня ее обрубает истеричный вопль Биргит:

– Как хорошо, скотина, что мы с тобой расстались! Ты просто чудовище!