Аттестат зрелости - Евгения Изюмова

- Я в лесу ногу подвернула, а Вася идти мне помогал. Он в одном свитере был, потому и простудился. Замёрз сильно

- Скажи, пожалуйста, какой герой, - уважительно произнесла тетя Гапа. - А ведь и не подумаешь: такой оболтус, совсем Веру Ивановну измучил. Без отца ведь вырос. Отец-то, прощелыга окаянный, бросил их. Да... – она тяжко вздохнула. -  А у Васи твоего - левосторонняя пневмония, воспаление легких, значит. Но ничего, температурку мы ему сбили немного, поправится твой Вася! - она открыла дверь и подтолкнула вперёд Настю: иди, мол.

Настя вошла в комнатку стерильной чистоты и белизны, где едва умещались две кровати. На одной из них лежал Окунь. Он изменился за эту ночь. Лицо заострилось, было лишь чуточку смуглее белой наволочки. Под закрытыми веками синие полукружия, черные волосы сбились на лоб, спутались. Окунь уже дважды за этот год перекрашивался, а вообще-то у волосы у него были белокурые, и, как казалось Насте, мягкие.

- Ты посиди, девонька, я сейчас вернусь, ему как раз укольчик положен, вот мы его и разбудим, а пока посиди.

Медсестра вышла. Настя присела на стоящий рядом с кроватью белый табурет. Она боязливо коснулась рукой горячей щеки Окуня, убрала с его лба влажные волосы. Окунь повернул лицо к стене, и Настя увидела темный след на подушке: так измотала Ваську слабость, что он исходил потом.

Настя сидела ни жива, ни мертва, едва дыша. Окунь был какой-то незнакомый, беспомощный, и его вид вызвал у Насти жалость. Она осторожно промокнула капельки пота на его лбу полотенцем, что висело в изголовье, и Окунь вдруг улыбнулся во сне и еле слышно прошептал, вернее даже не прошептал, а Настя сама угадала по губам:

- Ви-ка...

Настя вскочила, с грохотом опрокинув табурет, кинулась к двери. Больше всего на свете она теперь боялась, что Окунь проснётся и увидит её: бахвалистый Васька всё разболтает ребятам в школе, и тогда хоть беги от насмешек одноклассников. Всем в классе было известно, что Окунь запросто рассказывает о своих девчонках, и не раз он хвастал, что любая за ним побежит, стоит ему только захотеть. Вот и Настя прибежала... Ой, как стыдно! И зачем она только пришла сюда?!

Настя в дверях столкнулась с Агриппиной Петровной. Та входила в бокс, держа в руках ампулы с лекарством и металлическую коробочку, где лежал шприц.

- Куда же это ты, девонька?

Настя тревожно оглянулась и увидела изумленные, полные недоумения, голубые глаза Окуня.

- Ты погоди немного. Мы сейчас Васятке укольчик сделаем, и всё,  - запела Агриппина Петровна. Но Васька натянул до горла одеяло и шевельнул ногами, подбирая под себя другой конец одеяла.

- Ну-ну, сердешный мой, без капризов. А ты, девонька, отойди-ка к окну.

Настя подняла опрокинутый табурет и отошла к окну. И не повернулась до тех пор, пока не услыхала голос медсестры:

- Ну, вот и всё. Мы управились с работой. Ты, Настя, посиди немного и иди. Слаб ещё Василек.

- Хорошо, Агриппина Петровна.

Медсестра вышла, а Настя переставила табурет поближе к дверям и села на самый его краешек. Окунь молчал, разглядывая, как Настя теребит пуговицы халата. Она упорно не смотрела на Окуня.

Окунь нарушил молчание первым:

- Как твоя нога?

- Нормально...

- Нормально! - передразнил её Окунь. - И говоришь-то, как Рябинина. Подружка называется, а тебя в лесу бросила! Сухарь ржаной, а не человек!

- Светки не было в лесу, я же тебе говорила, - тихо возразила Настя, не глядя на Окуня, - она со своими пионерами уехала в Волгоград...

- Откуда ты узнала, что я здесь?

- Брат твой рассказал...

- Валерка? Он у меня парень молоток, самостоятельный, - загордился Окунь.

- Он так и сказал, что самостоятельный, - несмело улыбнулась Настя, почувствовав, что самая лучшая тема разговора с Окунем - о его брате. - А сколько ему лет?

- А, пацан ещё совсем. Шесть лет. Матери всегда помогает, посуду моет.

- Напугал ты всех своей болезнью. Бредил даже. Мать твоя плакала очень.

- Плакала? Не может быть! - категорично отрезал Окунь.

- Мне Агриппина Петровна сказала. Ты же не чужой ей, как не плакать. И моя бы заплакала.

- Не может она плакать обо мне! Она меня не любит, потому что я на отца похож! Как и он... легкого поведения.

- Глупости какие! - возразила Настя. - Глупости. Как это мать тебя не любит? Ты ведь сын её!

- Не знаешь ничего - не говори! А я - знаю! - чуть не закричал Окунь, зашёлся в кашле.

- Молчал бы уж, - покровительственно сказала Настя, удивляясь своей смелости. - Ладно, пойду я.

- Иди! Я тебя не держу! - огрызнулся Окунь, и Настя засмеялась. Совсем как в лесу, только помощь теперь необходима Окуню, а не ей.

Она выложила из сумки яблоки, пирожки, испечённые сегодня матерью. Потом посмотрела прямо в глаза Окуню и спросила:

- Осиповой сказать, что ты заболел? Ведь не поправишься до конца каникул.

Она ожидала, что Окунь ответит утвердительно, а он, отвернувшись к стене, произнес:

- Не надо. Поссорился я с ней. Думаешь, из-за вашего агитпохода в лес пошёл? - он резко повернул голову обратно. - Наплевать мне на ваши агитки!

- Ну, а мне-то зачем это говоришь? - тихо спросила Настя. - Мне-то ведь всё равно. Я просто «спасибо» тебе сказать пришла, что в лесу помог. И всё, - она придвинула к стене табурет и вышла.

- Ты тоже не приходи! - крикнул ей вслед Окунь.

Настя плакала. Подушка давно уже была мокрёшенька, а слёзы лились и лились сами собой. Ну, почему она такая несчастная? Ещё ни разу не дружила с мальчиком. На её круглое веснушчатое лицо ребята не обращали внимания, а пригляделись бы, то, наверное, увидели, какие симпатичные ямочки на щеках у Насти, когда она улыбается.

На горе своё Настя выделила из всех знакомых мальчишек Васю Окуня. И всё, что не нравилось в нём другим девчонкам в классе, она старалась оправдать и объяснить. Хвастун? Так мальчишки все хвастуны, только одни меньше, другие - больше. Много у него подружек? Так это потому, что не любил ещё Василий никого по-настоящему, не знает, как больно, когда тебя бросают. И всё-таки чувствовала Настя всем сердцем, что несёт в себе Окунь какую-то боль, беду. Может, оттого и стал такой злой? И вот теперь, кажется, Настя знала о беде Окуня - его бросил отец. Конечно, из-за такого затоскуешь. Они ведь с Илюшкой тоже без отца. Жизнь - не сахар.

На следующий день Настя вновь приехала в больницу. Окунь вяло поздоровался, но по тому, как он живо повернулся на звук открываемой двери, Настя поняла: он кого-то ждал. Витку-Инфанту? Настя почувствовала ревнивый укол, но заставила себя улыбнуться;

- Жив?

- Жив. Ты же не хотела приходить, - усмехнулся Окунь.

- Сначала не хотела, а потом решила прийти. Ты же больной, в помощи нуждаешься. А на больных не обижаются.

- Может, ещё и в жалости нуждаюсь? Не нужна мне твоя жалость, - разозлился он, опять закашлялся.

- Может, и в жалости нуждаешься, - спокойно ответила Настя. - А разговаривать тебе, особенно кричать - вредно.

Она твёрдо решила не обращать внимания на грубость Окуня.

Но Окунь ничего не ответил. Ему почему-то стало приятно, что Настя Веселова пришла вновь.

А Настя мысленно твердила, словно заклинание: «Окунь в беде, я не могу его бросить. Моё отношение к нему тут ни при чём. У меня вообще нет к нему никакого отношения».

Окунь наблюдал, как Настя ловко запихивает в тумбочку принесённые с собой свертки.

- Здесь яблоки, - приговаривала она, - здесь - пирожки, а тут в баночке варенье малиновое. У нас малина своя, с дачи.

От её деловитости и заботы в сердце Окуня разлилось неведомое раньше тепло.

- Да сядь ты, - не выдержал он. - Не суетись. Расскажи, что там, на воле.

- Ребята из агитпохода ещё не вернулись. Погода хорошая, солнечная. Морозец, правда, а всё равно - хорошо. Других новостей нет.

- Настя, - осторожно поинтересовался Окунь. - А ты никому не говорила, что я в больнице, ну, мало ли, кого видела из наших...

Настя сухо ответила:

- Хотела сказать, да дома не было.

- Кого не было?

- Вики твоей, кого же ещё? Ты ведь у неё самый верный оруженосец.

- А может, она у меня - оруженосец? – попытался пошутить Окунь, но как-то невесело получилось.

Настя обманула Окуня. Виктория была дома, когда она пришла к Осиповым. Сердце у неё чуть не выскочило из груди от страха, когда стояла перед дверью Виткиной квартиры, уговаривая себя позвонить.

Виктория была весёлая, счастливая. Она затащила Настю в комнату, познакомила с офицером, который был там.

- Алексей! - галантно представился незнакомец, щёлкнув пятками, но это ему не удалось: он был в одних носках - туфли стояли в прихожей.

Настя улыбнулась, так это было забавно, Алексей тоже засмеялся, а Виктория - та прямо-таки закатилась в смехе. Она всегда смеялась так громко, что все обращали на неё внимание.

- Вика, Вася заболел. Он в больнице, и просил тебя зайти, - Настя врала напропалую.