Повседневная жизнь викингов IX–XI века - Наталия Будур

На подобных сборищах германцев потреблялось невиданное количество пива. Тацит пишет, что у германских народов не считается зазорным пить день и ночь напролет. Довольно часто пиры заканчивались перебранками, и в ход шло оружие. Даже такие серьезные дела, как покупка и продажа усадьбы, помолвка и обсуждение приданого, выбор конунга и выплата виры, всегда обсуждались за пиршественным столом. Напитки развязывали людям языки, по образному выражению Тацита, и именно поэтому на пирах говорилась правда в лицо — вне зависимости от общественного положения говорящего.

К слову сказать, именно Тацит писал о том, что германцы теряют разум, когда пьют, и обретают его, когда трезвеют. Для примерного римлянина подобное «злоупотребление» пивом должно было выглядеть весьма отталкивающе. И поэтому его вовсе не удивляло, что в конце пира в споре побеждал тот, кто лучше владел оружием. А германцам пива всегда было мало.

Неутолимая жажда викингов хорошо известна и другим историкам. Осенью норманны неизменно устремлялись в страны, где рос виноград, и подгадывали всегда так, что время их нападения приходилось на праздник сбора урожая, сопровождавшийся обильным возлиянием. Виноградари уже знали об этом и стремились спрятать вино подальше от ненасытных викингов.

Когда в 865 году норманны захватили земли по берегам Сены, они специально отрядили дружину в 200 воинов за вином в Париж. Но ничего не смогли найти и там.

В 869 году герцог Бретани заключил мирный договор с викингами на Луаре. По этому договору за ним признавалось право собирать виноград в своих землях в Анжу, но при этом его подданные должны были платить дань скандинавам в натуральном виде — вином, чтобы норманны оставили их земли в покое.

В норвежских письменных документах вино фигурирует неоднократно. В воображении жителей средневекового Севера даже возникла некая Виноградная страна, где рос дикий виноград. Страну так и назвали — Страна винограда, или Страна вина. Многообещающее название заманило в эту таинственную землю не один десяток искателей приключений, но все они были горько разочарованы.

Торхалл, отправившийся в одно из таких путешествий в Винланд, даже сложил следующую вису:

Хёвдинг обещал мнеМоре вина в той стране,Но земля та была неприветлива,И на берегах ее возниклиТора воители злые.И стыжусь я признаться —Ни капли винаНе попало мне в горло.

В дар северным конунгам властители других земель часто посылали вино. Они знали, что подобное подношение будет с радостью принято.

О «пьянстве» северян во времена саг сохранились противоречивые мнения. Например, Адам Бремен-ский писал, что норвежцы «знают меру в еде и питье». А датские пилигримы, посетившие в 1191 году некоторые норвежские города, утверждали, что «в городе Тунсберге необыкновенно гостеприимные и добрые жители… которые ничего не жалеют для своих гостей, но излишняя их приверженность к питью мешает беседе и часто приятный вечер заканчивается кровопролитием…». О жизни же в самом городе датчане отзывались следующим образом: «…на улицах никогда нельзя быть уверенным в собственной безопасности, ибо в любой момент даже самые добропорядочные горожане под воздействием пива готовы схватиться за оружие и пролить кровь своих сограждан… Незнающее удержу пьянство приводит к тому, что даже хозяева и гости, знакомые и незнакомые люди вступают в битву, часто заканчивающуюся смертоубийством. Причем часто жертвами их оказываются ни в чем неповинные люди…» Эти весьма мрачные описания городов сделаны, вне всякого сомнения, во времена уличных сражений в Бергене между командами кораблей и бергенцами.

В древние времена люди прекрасно отдавали себе отчет, насколько опасно злоупотребление пивом и медом. Достаточно вспомнить строфы из «Речей Высокого», одной из песен «Старшей Эдды»:

Лучший запас в дорогу для странника —Смысла запас и ума.А всех хуже тот делает, кто, до уходаПива напившись, пустится в путь.Пользы для смертных от пенного пиваМеньше, чем многие мнят.Чем больше ты выпьешь, тем меньше ты можешьСобственным духом владеть.Птица забвенья парит над пирами:Разум у пьющего крадет она.Перья той птицы меня осеняли,Когда я у Гэннлод сидел.Был опьянен, отуманен был хмелемВ доме у мудрого Фййлара я.Всех тот счастливей, кто с ясным рассудкомС пира прибудет к себе.[38]

Один в «Речах Высокого» выступает мудрым советчиком: пей мед, но знай меру, будь осторожен, но не трусь, будь мудр, но не умничай.

Заботливый отец в «Королевском зерцале» дает приблизительно те же самые советы сыну: «Избегай неумеренного пьянства, драк… игры и посещения шлюх… Где бы ты ни был, не напивайся допьяна, ибо может случиться, что призовут тебя в этот миг свидетельствовать в суде. И можешь ты в это время оказаться замешан в грязные дела, а выбраться из этого положения не сможешь, ибо рассудок твой окажется замутнен».

Речь конунга Сверрира (ум. 1202) к жителям Бергена с призывом ограничить пьянство также очень известна, особенно в части, касающейся заморских напитков.

Хотя справедливости ради заметим, что подобное злоупотребление питием и неумеренность в еде были в те времена типичны не только для Севера. Письменные источники говорят то же самое о положении дел в Англии и Франции: до нас дошли многочисленные свидетельства о злоупотреблениях пивом и вином в обществе и пламенные речи королей с призывами прекратить пьянство и обжорство.

 Речь конунга Сверрира ни в коей мере нельзя считать показателем того, что в Норвегии больше пьянствовали или что король был более «сознателен», чем в других странах. Это была речь короля Божьей милостью, а не только по праву рождения, правителя нового — христианского — времени, который стремился навести порядок в раздробленной и раздираемой на части претендентами на престол стране. Это была речь политика, который думал о будущем всей страны больше, чем о собственном величии или славе. Эта была речь политика, которого собственная жизнь волновала меньше, чем судьба и вопрос существования государства.

Но не таков был его противник — Магнус Эрлингсон, основной жизненный принцип которого выражал девиз «Стать конунгом во что бы то ни стало». Он хотел быть королем по старым законам, хотел распоряжаться по собственному усмотрению судьбами других людей, хотел сидеть во главе стола и получать по первому желанию все блага жизни.

Конунг Сверрир утверждал, что из семи смертных грехов самый ужасный — невоздержанность в еде и питье. Поэтому не следует позволять себе лишнее на пирах, ибо «пьянство служит причиной ссор и разлада с друзьями, туманит рассудок и портит здоровье, и — что не менее важно для христианина — человек легко совершит смертный грех, когда будет не в состоянии контролировать свои поступки…».

По предложению епископа Эйнстейна и с согласия ярлов и хёвдингов был принят закон, по которому «надлежало являться на тинг в трезвом состоянии и поститься во все время тинга. Кто же нарушит этот закон и будет уделять еде и питью более внимания, чем происходящему на тинге, дело того в этом году разбираться не будет… Кроме того, на тинг запрещается привозить пиво, как для собственных нужд, так и для продажи». Если же пиво все-таки будет привезено на тинг, то выливать его не следует, а следует разделить между всеми собравшимися.

В XIII веке король также решил ограничить употребление пива, особенно на свадьбах и поминках. «Те поминки, — говорится в законе, — что устраиваются по стране, совершаются более для услаждения живых, чем для поминовения душ усопших»…

Но подобные законы почти не имели влияния на граждан, ибо по всей Норвегии на свадьбах и поминках присутствовали страждущие, чью жажду было вовсе не просто утолить, и пиво на таких собраниях лилось рекой по-прежнему. Продолжали пить и в тавернах, и на королевском дворе, в городах и на хуторах. Пили и церковники. Когда в монастыри приезжали посланцы от епископа, то в отчетах их регулярно появлялись записи о злоупотреблениях и непомерном аппетите настоятеля и братии…

В сагах неоднократно подчеркивается, что одним из великих искусств во времена викингов было умение пить. В знаменитой древнеисландской «Саге об Эгиле» говорится, что Эгиль был первым во всем — в том числе и на пиру. О слепом короле Рёреке сообщается, что он мог на пиру перепить любого и спаивал всех, кто сидел подле него, но, добавляется затем, сам обычно пил мало. В «Саге об Олаве Тихом» из «Круга Земного» конунг Олав назван «мужем рослым и статным. Все говорят, что не было мужа более красивого или видного, чем он. У него были красивые и золотистые, как шелк, волосы, пышущее здоровьем тело, очень красивые глаза и соразмерное сложение. Он был обычно немногословен и не любил говорить на тингах, но был не прочь попировать и за пивом был разговорчив и приветлив».[39]