Вся твоя ложь - Гарриет Тайс

что ты возьмешь на себя ответственность за координацию работы всех ярмарочных киосков – в прошлом году у тебя так отлично получилось это все организовать. Может быть, ты поделишься своими идеями с Сэди и она попробует их реализовать? – Говоря это, Джулия смотрит на Джессику, которая явно разрывается между восторгом от комплимента и яростью, что мне предложили работу, о которой она мечтала.

Она бросает на меня злобный взгляд и кивает в знак согласия.

– Вот и хорошо. Значит, мы договорились, – заключает Джулия, переходя к следующей задаче, как будто лично мое участие в данном проекте было уже делом решенным и никакого дополнительного подтверждения с моей стороны не требовало.

Я на мгновение задумываюсь, как мне поступить, чтобы это не выглядело излишне агрессивно и недружелюбно. Но еще меньше мне хочется быть втянутой в эту мучительную работу над совместным проектом с человеком, который совершенно не горит желанием сотрудничать и испытывает ко мне явную неприязнь. Я откашливаюсь и перебиваю Джулию:

– Извините, – говорю я, – но похоже, что на этот раз я ничем не смогу быть вам полезной. Дело в том, что я снова выхожу на работу. Причем начинаю прямо с сегодняшнего дня. Я думаю, что эту ярмарку мне лучше пересидеть в сторонке и просто понаблюдать, чтобы получить более полное представление и о том, что надо делать, и о людях. Я обязательно вызовусь добровольцем для каких-нибудь мероприятий в следующем семестре.

Джулия смотрит на меня в полном изумлении. Интересно, когда в последний раз хоть кто-то говорил ей «нет»? Затем она молча разворачивается и идет дальше, продолжая раздавать задания остальным участникам встречи, активным и полным энтузиазма. После чего объявляет собрание закрытым.

Я вскакиваю с места, стремительно направляясь к выходу, но при этом осторожно оглядываюсь по сторонам, проверяя, не слишком ли очевидно, что я ухожу первой. Подносы с выпечкой так и остались практически не тронутыми. На противоположной стороне стола с угощениями какая-то женщина подбирает и незаметно кладет в рот отслоившиеся от круассанов кусочки, ее губы испачканы крошками.

Я останавливаюсь и завороженно смотрю на этого смелого человека, готового на глазах у всех сдаться под натиском собственного голода. Женщина ловит на себе мой взгляд и улыбается. Я краснею и отворачиваюсь. С другого конца зала доносится резкий смех, от звука которого я вздрагиваю и вспоминаю, что надо срочно бежать.

Уже практически в дверях меня настигает возмущенный возглас Джессики:

– Ты еще не заплатила!

– О, извини, я не поняла… – бормочу я. – Сейчас. Пятерки хватит?

Порывшись в сумке, я достаю помятую купюру.

С надменным выражением лица Джессика смотрит на протянутые мной деньги, а затем говорит сквозь зубы:

– Тридцать фунтов, пожалуйста.

– Сколько-сколько? – Мои глаза округляются от удивления.

– Тридцать фунтов. Нам нужно покрыть стоимость всей этой выпечки.

– Но никто ведь ничего не ел… – растерянно говорю я.

И, снова порывшись в сумке, нахожу еще несколько купюр, которые сую в руку Джессики. Я поворачиваюсь, чтобы уже наконец уйти, но в этот момент мой взгляд снова замечает все эти горы несъеденных пирожных. И, прежде чем я успеваю подавить в себе этот внезапный порыв жадности, я беру салфетку и наполняю ее круассанами и шоколадными булочками. Я слышу, как женщины перешептываются вокруг меня. Но с меня довольно! Заплатить тридцать фунтов и оставить всю эту великолепную выпечку тут в кафе – это уже слишком! И я, черт возьми, возьму хоть что-нибудь с собой.

– Боже мой, – произносит кто-то позади меня.

– Что это ты себе позволяешь? – вопрошает Джессика возмущенным тоном.

– Беру несколько пирожных, за которые только что заплатила, – говорю я, гордо поднимая голову. – Это что, запрещено?

– Ну… нет… Но это довольно необычно. Никто ничего подобного никогда не… – Слова Джессики затихают на половине фразы. – Джулия! Джулия! Эта новая мама хочет взять с собой остатки еды.

– Взять с собой? Остатки еды? – не веря своим ушам, переспрашивает Джулия, подняв от удивления брови. – Прошу прощения…

Она смотрит на меня с презрением. Я, вцепившись в свою салфетку с выпечкой, твердо выдерживаю ее испытующий взгляд. Через мгновение Джулия отворачивается, горделиво взмахнув волосами.

– Обычно, – надменно заявляет она, – наши остатки отдают в приют для бездомных. Разумеется, они всегда чрезвычайно нам благодарны. Но, возможно, ты действительно нуждаешься в этом больше.

– Я просто не хочу, чтобы вся эта выпечка пропала даром, – оправдываюсь я. – У меня и в мыслях не было причинять вам какие-то неприятности.

– Что ты, что ты… Никаких неприятностей. Вот, у меня есть пакет. Я сейчас вытряхну из него все свои бумаги. Тебе необходимо взять больше…

И с этими словами Джулия берет свой украшенный дизайнерскими лейблами пакет и высыпает все его содержимое на стол. А затем горстями начинает сгребать пирожные, круассаны, булочки и засовывать их в его вместительную глубину. Она опустошает все подносы на столе, наполняя пакет до краев, и вскоре содержимое начинает вываливаться через край. И когда кажется, что он вот-вот лопнет, она с улыбкой протягивает его мне:

– Вот. Это должно поддержать тебя какое-то время.

Я улыбаюсь ей в ответ, но чувствую, как краска приливает к моему лицу. Кивнув в знак благодарности, я протягиваю руку, чтобы взять пакет, и как ни в чем не бывало собираюсь