Каббалист - Семен Матвеевич Винокур

КОЖИ.

ШИМОН РАЗБИВАЕТ КУСКИ ЗАМОРОЖЕННОЙ КОЖИ МОЛОТКОМ И БРОСАЕТ ЕЕ В ВОДУ.

РАВ АШЛАГ БЬЕТ ЖЕЛЕЗКОЙ О ШПАЛУ.

ЗВОН ГУЛКО РАЗНОСИТСЯ ПО САРАЮ.

ВСЕ СИДЯТ ЗА ДЛИННЫМ СТОЛОМ В УГЛУ САРАЯ. БАРУХ ДОСТАЕТ ВОДУ И ЕДУ ИЗ КОРЗИНКИ:

ХЛЕБ, ЯЙЦА, ЛУК.

РАВ АШЛАГ ПРОИЗНОСИТ БЛАГОСЛОВЕНИЕ НА ХЛЕБ, ЕСТ. МОШЕ ВДРУГ ХРИПИТ, ПЫТАЕТСЯ ВСТАТЬ,

НО НЕ УСПЕВАЕТ, ЕГО ВЫРЫВАЕТ ПРЯМО НА СТОЛ. ШИМОН ОТВОДИТ ЕГО В СТОРОНУ.

МОШЕ РВЕТ НЕ ПЕРЕСТАВАЯ. БАРУХ ТИХО ВЫТИРАЕТ СТОЛ.

РАВ АШЛАГ ЕСТ, СЛОВНО НЕ ЗАМЕЧАЯ НИЧЕГО. ВОЗВРАЩАЮТСЯ ШИМОН И МОШЕ.

МОШЕ САДИТСЯ И УСТАЛО ЗАКРЫВАЕТ ГЛАЗА.

Моше. Мы должны так работать?.. В этом дерьме… Должны?

Рав Ашлаг. Я говорил вам, что будет тяжело.

Моше. Но можно найти что-то почище. Ведь…

Рав Ашлаг. Это самая чистая работа.

Хаим. Почему?! Я все время хотел спросить – почему на коже, на этой вонючей, грязной коже пишется Тора?

РАВ АШЛАГ ОТОДВИГАЕТ ОТ СЕБЯ ПУСТУЮ ТАРЕЛКУ. ВЫПРЯМЛЯЕТСЯ.

Потому что Тора существует только для исправления.

ОН ПЕРЕВОДИТ ВЗГЛЯД НА ХАИМА.

Тебе понятно это?! – спрашивает и не дает ответить, – Если ты хочешь очиститься, отскоблить себя, как эту кожу, содрать с себя все зло, в котором живешь, только тогда ты открываешь Тору[54]. Она – инструкция по очищению. Это, не дай Бог, не книга с историями. Это путь от тебя к Творцу.

РАВ АШЛАГ ОГЛЯДЫВАЕТ ВСЕХ.

Этот путь проходит через грязь, – заканчивает он.

ВСЕ МОЛЧАТ.

ГДЕ-ТО КАПАЕТ ВОДА.

ЗА ОКНАМИ УЛИЦА – ТАМ ПРОДОЛЖАЕТСЯ ЖИЗНЬ. А ЗДЕСЬ ТИШИНА.

РАВ АШЛАГ ЗАКРЫВАЕТ ГЛАЗА И ВДРУГ НАЧИНАЕТ ПЕТЬ. ПОД СВОДАМИ САРАЯ СЛЫШИТСЯ ТА МЕЛОДИЯ, КОТОРАЯ ЗВУЧАЛА И В ДОМЕ БАРУХА, И В КОЦКЕ – «МОРДКЕ ЙОСЕФ»…

ВСЕ ОСТОРОЖНО ПОДХВАТЫВАЮТ ЕЕ.

РУКИ ПОДНИМАЮТСЯ И ЛОЖАТСЯ НА ПЛЕЧИ СОСЕДА. ВСЕ ОНИ СЕЙЧАС СОЕДИНЯЮТСЯ ВМЕСТЕ.

ЗАГЛЯДЫВАЮТ В ОКНА ПРОХОЖИЕ. ОНИ ВИДЯТ СИДЯЩИХ В ОБНИМКУ

С ЗАКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ РАСКАЧИВАЮЩИХСЯ ЛЮДЕЙ.

ОСТОРОЖНО ОТКРЫВАЕТСЯ ДВЕРЬ.

В САРАЙ ВХОДИТ НИЗКОРОСЛЫЙ ЧЕЛОВЕК С ПОЧТОВОЙ СУМКОЙ.

ОН СТОИТ, НЕ РЕШАЯСЬ ПРЕРВАТЬ ПЕСНЮ. ПЕСНЯ ПЛАВНО ЗАКАНЧИВАЕТСЯ.

ЕЩЕ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ ВСЕ СИДЯТ С ЗАКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ. ПОЧТАЛЬОН ТИХО ПРОКАШЛИВАЕТСЯ.

Почтальон. Простите меня, что помешал вам, но дело срочное.

ВСЕ ПОВОРАЧИВАЮТСЯ К НЕМУ.

Почтальон (раву Ашлагу). Это Вы, рав Ашлаг?

Рав Ашлаг. Слушаю.

Почтальон. Вот, хорошо, я Вас с утра ищу, был у Вас дома, жена послала сюда. Вас ищет Ленин… такое может быть или нет?

Рав Ашлаг. Может быть.

Почтальон. Фу-у-у, я был в полной уверенности, что меня разыгрывают, они там пишут: «Это Ленин». (Человек проходит внутрь сарая, говорит скороговоркой, обращаясь ко всем.) Ну, я знаю, кто такой Ленин, у меня там все родственники, и я по-русски и пишу, и говорю, а поэтому я им порусски отвечаю: «Этот аппарат поставили не для того, чтобы вы нас разыгрывали. Это дорогой аппарат, и это, между прочим, почта».

Рав Ашлаг (перебивает его). Что Вам написали?

Почтальон. Что Ленин будет на связи (смотрит на часы) через полчаса.

РАВ АШЛАГ РЕШИТЕЛЬНО ВСТАЕТ И ИДЕТ К ВЫХОДУ. ПОЧТАЛЬОН МАЛЕНЬКИМИ ШАЖКАМИ СЕМЕНИТ ЗА НИМ.

Почтальон. А нам только вчера поставили новый аппарат, и тут вдруг Ленин.

•

ДЕНЬ. ОЖИВЛЕННАЯ УЛИЦА ИЕРУСАЛИМА. ОНИ ИДУТ ПО УЛИЦЕ.

ЗА НИМИ ЕДВА ПОСПЕВАЮТ БАРУХ, МОШЕ, ХАИМ И ШИМОН. ПРИБЛИЖАЕТСЯ ЗДАНИЕ ПОЧТЫ.

ПОЧТА.

РАВ АШЛАГ СТОИТ ПЕРЕД НОВЫМ БЛЕСТЯЩИМ ТЕЛЕГРАФНЫМ АППАРАТОМ.

ПОЧТАЛЬОН СМОТРИТ НА ЧАСЫ.

Сказали ровно в два часа, – говорит он, – но сами знаете, это не из Тель-Авива связаться… О, ровно два.

СТРЕЛКИ ЧАСОВ ПОКАЗЫВАЮТ РОВНО ДВА.

И ТУТ ЖЕ НАЧИНАЕТ БЕЖАТЬ ТЕЛЕГРАФНАЯ ЛЕНТА. РАВ АШЛАГ ЧИТАЕТ: «Я ПРОШУ АШЛАГА. ЛЕНИН».

РАВ АШЛАГ КИВАЕТ ПОЧТАЛЬОНУ.

Пишите: «Здравствуйте, Ленин. Это Ашлаг».

ПОЧТАЛЬОН БЫСТРО ПЕЧАТАЕТ И ВОСТОЖЕННО ШЕПЧЕТ:

Вот это да, сам Ленин?!

Я все-таки нашел Вас, – приходит ответ Ленина.

Как Вы себя чувствуете? – диктует Рав Ашлаг.

Я умираю.

Это не самое страшное. Поверьте мне.

•

ПОДМОСКОВНЫЕ ГОРКИ. БОЛЬШОЕ ОКНО В КОМНАТЕ. СНЕЖНЫЕ ШАПКИ НА ЕЛЯХ. БЕЛЫЙ ЛЕС ЗА ОКНОМ.

БЛЕДНАЯ ХУДАЯ РУКА С СИНИМИ ЖИЛАМИ БЕЗЖИЗНЕННО ЛЕЖИТ НА РУЧКЕ КРЕСЛА.

ЛЕНИН СИДИТ В КРЕСЛЕ-КАЧАЛКЕ, УКРЫТЫЙ ТЕПЛЫМ ПЛЕДОМ. ОЧЕНЬ ПОХУДЕВШИЙ.

ВВАЛИЛИСЬ ЩЕКИ, ГЛАЗА ГОРЯТ БОЛЬНЫМ БЛЕСКОМ. ОН ДИКТУЕТ ТИХИМ ГОЛОСОМ.

МОЛОДАЯ ТЕЛЕГРАФИСТКА СТРЕМИТЕЛЬНО ПЕЧАТАЕТ.

Ленин. Вы оказались правы. Я не знаю, что теперь делать.

Вы уже ничего не сможете изменить – приходит ответ. – Будет террор.

•

ИЕРУСАЛИМ.

Там будет так плохо? – с тревогой спрашивает почтальон.

Печатайте! – не отвечая ему, говорит Рав Ашлаг. – Ленин, Вы не поняли главного.

ПОЧТАЛЬОН БЫСТРО ПЕЧАТАЕТ.

Сам человек, своими силами не может изменить своей природы. Не может. Человек рождается и умирает эгоистом.

•

ГОРКИ.

ЛЕНИН ВДРУГ ВЫТЯГИВАЕТСЯ В КРЕСЛЕ. ЕГО ХУДАЯ РУКА ВЗДРАГИВАЕТ.

Я хотел построить счастливый мир. – Голос его становится громче. – Разве ваш Творец не хочет, чтобы люди были счастливы?!

Только этого Он и хочет. Но для чего Вы хотели построить новый мир?

У ЛЕНИНА СЛЕЗЯТСЯ ГЛАЗА.

И ОН ВЫКРИКИВАЕТ ОТРЫВИСТО.

Чтобы все были равны! Чтобы не было богатых и бедных! Мир справедливый, чистый!.. Почему Он не дал мне это сделать?!

Эгоисты не могут построить справедливый мир. Они строят несправедливый мир – для себя.

ТЕЛЕГРАФИСТКА СМОТРИТ НА ЛЕНИНА. ЖДЕТ. ВДРУГ ЛЕНИН ТИХО ПРОИЗНОСИТ:

Что теперь будет, Ашлаг? Со мной. Со всеми нами. Со всем, что мы тут сделали?..

ОНА ПЕЧАТАЕТ.

•

ИЕРУСАЛИМ. БЕЖИТ ТЕЛЕГРАФНАЯ ЛЕНТА. РАВ АШЛАГ ДЕРЖИТ ЕЕ В РУКАХ. ПОЧТАЛЬОН СМОТРИТ НА РАВА АШЛАГА. И УЧЕНИКИ НЕ СВОДЯТ С НЕГО ГЛАЗ.

Все будет очень хорошо, – произносит он. – Человечество пройдет через тупики, через боль, страдания. И все равно построит справедливый мир. Мир любви, а не ненависти.

СМОЛКАЕТ.

ЗАМИРАЮТ ПАЛЬЦЫ ПОЧТАЛЬОНА.

Просто, к сожалению… через страдания… – произносит рав Ашлаг.

ОН ПОДХОДИТ К ОКНУ.

Не слышат. – Может быть, он говорит это себе. Но почтальон печатает и эти его слова. – Не слышат, что есть путь Света, – говорит рав Ашлаг. – Не слышат… пока.

ПЕРЕГЛЯДЫВАЮТСЯ МОШЕ, ХАИМ, БАРУХ И ШИМОН. РАВ АШЛАГ СТОИТ У ОКНА, НЕ ШЕВЕЛЯСЬ. СОЛНЕЧНЫЙ ДЕНЬ В ИЕРУСАЛИМЕ.

•

ГОРКИ. ТЕЛЕГРАФНАЯ ЛЕНТА ЗАМИРАЕТ НА СТОЛЕ. ЛЕНИН ОБЕССИЛЕННО ОТКИДЫВАЕТСЯ НА СПИНКУ КРЕСЛА-КАЧАЛКИ.

Да… – шепчет он. – И все-таки… мне страшно умирать, Ашлаг.

ЗА ОКНОМ ПАДАЕТ СНЕГ. ЛЕНИН ЗАКРЫВАЕТ ГЛАЗА.

Прощайте…

•

ИЕРУСАЛИМ. СТУЧИТ АППАРАТ. ТЕЛЕГРАФНАЯ ЛЕНТА ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ. РАВ АШЛАГ ЧИТАЕТ ДВА ПОСЛЕДНИХ СЛОВА:

«ПРОЩАЙТЕ… ЛЕНИН».

Рав Ашлаг, – нарушая молчание, тихо спрашивает почтальон. – У меня там остались все родные.

Пусть любыми путями выбираются оттуда, – отвечает Рав Ашлаг. – Сюда.

•

НОЧЬ.

КОМНАТА РАВА АШЛАГА.

ПЕРО БЫСТРО ВЫВОДИТ РОВНЫЕ ЛАКОНИЧНЫЕ СТРОЧКИ ПРЕДЛОЖЕНИЙ.

ГУБЫ РАВА АШЛАГА ШЕПЧУТ:

Голос рава Ашлага. …однако один грех совершила эта нация, и Творец не простил им. А дело в том, что та возложенная на них драгоценная работа, которой является «любовь к ближнему своему» и которую они начали выполнять, должна быть ради единения с Творцом, с этим Великим Законом Любви, окутывающим нас, как мать ребенка. Они же делали ее ради себя.

РУКА ПИШЕТ.

СЛЫШИТСЯ ГОЛОС РАВА АШЛАГА:

Если бы целью их был Творец, они в течение нескольких лет поднялись бы в своем благосостоянии выше всех стран вселенной, вместе взятых, …и раскрыли бы великую страну любви – страну Творца…

РАССВЕТ ПОДНИМАЕТСЯ ЗА ОКНОМ.

ПЕРО ЛЕЖИТ НА ИСПИСАННОМ ЛИСТЕ БУМАГИ. РАВ АШЛАГ СПИТ, ПОЛОЖИВ ГОЛОВУ НА