Кунсткамера аномалий - Игорь Винокуров

Но прошёл немного, и захотелось вернуться. Даже не понял почему. Хотелось быть на лужайке, на открытом месте. Больше в лес не тянуло. Так же прошёл ещё один день. Мишка сделался совсем угрюмым. Почти всё время проводил у реки с удочкой, искоса поглядывая на меня, как бы изучая моё поведение. Признаться, мне было не по себе. Я не мог оценить своё внутреннее состояние, не мог понять, что со мной происходит.

На третий день решил сходить на охоту. Закинул ружьё на плечо, зашагал в сторону леса, который стоял плотной стеной за домом, в стороне от соснового бора. В лесу меня тут же плотным нудным облачком окутали комары. Лес был старый, весь заваленный умершими, состарившимися деревьями. Они цепляли за руки, ноги, как бы не желали пускать в свою глубину. Буквально метров через сто под ногами захлюпала, зачавкала вода. Сапоги проваливались все глубже и глубже, и во впадинках следов пузырилась, крутилась чёрная вонючая жижа. Начиналось болото. Оно уходило в глубь леса, окружая со всех сторон, и лес казался мёртвым, лишённым жизни. Только комары да мошки липли на потное лицо.

И вдруг я почувствовал, понял, что меня тревожило все эти дни. Я с ужасом осознал, что я здесь не один. За мной кто-то пристально наблюдал! Но откуда? Кто? Я лишь чувствовал, но не видел.

Быстро повернув, я буквально побежал к поляне. Свалился, чертыхнулся, отряхивая налипшую грязь, и вскоре выскочил недалеко от заброшенного дома. Тяжело дыша, прошёл мимо дымящегося костерка, спустился к баньке, открыл дверь – Мишки не было. Не видно его было и на берегу.

Выскочив наверх, я озирался по сторонам, а внутри всё сжалось от подступившего тошнотворного чувства одиночества. Оно наплывало, делая ноги ватными, непослушными. Мишки нигде не было. Я заорал так, что даже сам не понял, что кричу.

Внезапно я услышал Мишкин голос. Он доносился откуда-то сверху. С трудом я разглядел его почти на самой макушке берёзы, которая росла на краю поляны, изящно изгибаясь и нависая над рекой.

Я вскарабкался туда же и, еле отдышавшись, присел на сук чуть ниже Мишки. Он с испугом смотрел на меня, виновато моргая, отводя глаза. «Ты что?» – выдавил я.

И тут выяснилось, что все эти дни Мишка находился в подавленном состоянии, потому что ощущал себя на поляне неуютно. Но главное он понял, только когда я ушёл в лес на охоту. Мишка явственно почувствовал, что за ним кто-то наблюдает.

Он чувствовал на себе взгляд. Это и заставило его опрометью кинуться к дереву и лишь на его вершине осознать свою безопасность. Тогда я поделился своими ощущениями, которые почти полностью совпали с Мишкиными. Он побледнел, руки судорожно сжали берёзовые ветки, которые служили ему опорой. С дерева мы слезли, лишь когда наступили сумерки.

Не разжигая костра, быстро прошли в баньку, закрылись, поужинали консервами.

Утром долго не вставали, но о вчерашнем не говорили, старались не вспоминать свою тревогу. Позавтракали у костра и вдруг, не сговариваясь, взглянули друг на друга: мы опять начинали чувствовать ужас чьего-то присутствия. Не сговариваясь, мы прихватили ружья и пошли к берёзе.

На ней мы и провели остаток дня. Там, наверху, в шуршащей листве, у нас родился план. Завтра немедленно уходить из этих мест. Мы больше не могли выдерживать эту пытку страхом. Он нас сковывал, превращал оцепеневшие наши фигуры в какие-то мумии. Мы проклинали день, когда решили ехать в эту глушь. И шумные многолюдные московские улицы казались какой-то нереальной, фантастической мечтой.

Утром следующего дня, собрав свои вещи, захватив немного еды, мы в буквальном смысле слова рванули что было сил из этого места. В баньке остались палатка, спальники, котелки, основная часть продуктов… И записка, в которой мы сообщали нашим друзьям, что решили уехать. Дверь мы приткнули крепкой палкой".

Через пять дней натерпевшиеся ужасов друзья были в Москве. А через две недели они встретились с оставившими их на том заброшенном хуторе товарищами. Те рассказали следующее. Когда они вновь попали на хутор, на месте стоянки Павла и Миши стояла мёртвая тишина. Никого не было. Они злились на Павла и Мишу, недоумевая: что же всё-таки случилось? Дверь в баню оказалась открытой настежь. В воде у самого берега лежал смятый котелок…

Войдя в баньку, они увидели.страшную картину: рассыпанная вермишель, крупа, разорванные спальные мешки. А самое необычное – содержимое канистры с топливом для лодочного мотора было вылито на пол. Для этого надо было отвернуть крышку!

Собрав уцелевшее, они уплыли. Оставленную Павлом и Мишей записку не нашли…

Больше, сообщил Павел Гусев, бывать в тех местах ему не доводилось. Остались лишь память и ужас, панический ужас, испытанный впервые в его жизни. Испытать такое вторично не было никакого желания.

А вот другая история – похожая, но с одним отличием: источник ужаса показался на глаза человеку! Но тому от этого стало лишь ещё хуже. А описал странное происшествие Герман Арутюнов в замечательном труде «О природе ужасного». В нём приведены примеры встреч людей с гоминоидом, иными словами, с так называемым снежным человеком. При внезапных столкновениях с ним людей обуревает невыразимое чувство ужаса. Что интересно (не для жертвы, разумеется) – иногда ужас накатывает ещё до того, как появится его мохнатая причина. Именно это и произошло в августе 1966 года со студентом И. Староверовым, который охотился на рябчиков в лесу километрах в пятидесяти к северу от Вологды. На обратном пути вдруг налетел шквалистый ветер. Разразилась гроза. "Внезапно, – сообщает Староверов, – меня охватил ужас: я почувствовал на себе чей-то взгляд… зарядил оба ствола дробью. Всё время осматривался. Остановился в месте, где во все стороны можно было окинуть взглядом местность метров на двадцать-тридцать.

При очередном шквале ветра обратил внимание на берёзку метра три высотой, которая росла от меня метрах в двадцати перед большой елью. При одном из порывов ветра она наклонилась так, что я увидел за ней странное существо, от которого далее уже не мог оторвать глаз.

Первое, что пришло в голову: леший! Хотя в него я, конечно, не верил и никогда о нём не думал. Существо стояло под ёлкой в метре от ствола. Правым боком ко мне. Хорошо были видны рука, вытянутая вдоль туловища, и плечо. Голова находилась в ветвях ёлки. Ноги были скрыты травой и кустами. Рост существа до двух метров.

Из ветвей меня буравил его взгляд. Он как бы «предлагал» мне покинуть территорию. Было видно, как ветер трепал шерсть на нём. Цвет её серо-бурый.

Взяв ружьё в правую руку, я двинулся далее по дороге. Она подводила меня все ближе к существу – всего восемь-десять метров разделяло нас. До этого места я старался не смотреть на него прямо. Лишь фиксировал его фигуру боковым зрением, направив ствол ружья в сторону ёлки. По мере же удаления от него поворачивался в его сторону, а под конец шёл задом. Существо не пыталось выйти из-под ёлки. Как только дорога пошла сквозь густой лес, побежал. Никто меня не преследовал… До 1990 года никому о происшествии не рассказывал".

Иногда же бывает так, что нечто вызывающее ужас действует, оставаясь невидимым. О таком именно случае рассказал в 1983 году Арутюнову, когда тот был участником экспедиции, искавшей гоминоида в Таджикистане, учитель по имени Николай. С ним Арутюнов познакомился на одной из туристских баз под Душанбе. Вот рассказ Николая:

"Было это недалеко от озера Пайрон. Решили мы с крепким хлопцем Вовкой дежурить в палатке по очереди. Причём с условием – не братье собой никакого оружия и техники, например рации. Первую ночь дежурил он. Утром пришёл весь белый. Говорит: «Пусть Коля идёт. И если подтвердится то, что со мной было, тогда и я расскажу».

Я зарёкся не спать, поэтому перед дежурством заранее отоспался. Сижу, слушаю. Вдруг в двенадцать ночи – шаги. Мягкие такие, но слышно. Открываю полог палатки – никого. Закрою, посижу – опять шаги. Всё время палатку открытой держать нельзя, так нас инструктировали, чтобы не отпугнуть гоминоида. Но другого выхода нет. Решил низ палатки, примерно сантиметров сорок, не закрывать. Думал: опять услышу шаги – высунусь и успею рассмотреть его прежде, чем убежит. Немного посидел – опять шаги. Правда, далеко, еле слышно. Тогда я на коленях подполз к незастёгнутому пологу и прижал голову к брезенту. Все просто: шаги будто ближе – высуну голову и увижу. Но тут началось непонятное… В середине живота закрутило, разлилось что-то холодное, в голове застучало, заколотило. И накатило странное ощущение, сонливость, что ли, или ещё что-то. Видимо, отключился. И, наверное, ткнулся носом прямо в полог, так что голова оказалась на улице.

Сколько пробыл в таком состоянии, не помню. Потом прикинул: наверное, минут сорок.

Очнулся от того, что меня кто-то гладит по щеке! На ощупь оно, это самое гладящее, твёрдое, как дермантин. Я спросонья и хлоп, и накрыл то, что меня гладило! Чувствую: рука, покрытая негустым волосом. Тут только до меня что-то дошло, и я заорал нечеловеческим голосом. И… потерял сознание. Когда пришёл в себя – вокруг никого, все тихо. Но так было мне тогда мерзко, так не по себе, что с меня хватит, встречаться больше не хочу".