Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий - Урсула Ле Гуин

— Тогда сегодня вечером мы поужинаем с Венайком Слосе, сотрапезником с Кувера, третий район. Разумеется, я проделал кое-какую подготовительную работу перед вашим приездом.

Он восхитился снисходительностью, которую я проявил, изучая его страну. Манеры здесь были совершенно отличные от кархидских. Там его поведение подорвало бы его шифгретор и оскорбило меня.

Во время набега на Снувенсин я потерял свой эрхенрангский костюм и мне была нужна одежда, поэтому после обеда я сел в такси и поехал в нижний город. Хеб был такой же, как в Кархиде, но вместо легких летних брюк орготы круглый год носили зимние, мешковатые и нескладные.

Цвета одежды у них варьировались между синим и красным. И материал, и покрой, и изготовление — все было довольно плохим. Стандартная работа. Одежда показала мне, чего не хватало этому большому городу — элегантности. Отсутствие элегантности — дешевая плата за просвещение, и я с радостью уплатил бы ее. Я вернулся в дом Шусгиса и принял горячий душ, бивший со всех сторон, как колючий туман. Я вспомнил о холодных и мелких тазах в восточном Кархиде, в котором я мылся этим летом, о бассейне в моем кархидском доме, обросшем до крыши льдом.

Что элегантность? Да здравствует комфорт!

Надев новый красный костюм, я вместе с Шусгисом поехал на прием в его личном экипаже с особым шофером. В Оргорейне гораздо больше слуг, чем в Кархиде. Это потому, что все орготы являются служащими государства. Государство должно найти работу для граждан и находит ее. Таково, по крайней мере, общепринятое объяснение, хотя, подобно большинству экономических объяснений, оно, возможно, обходит главную из причин.

В ярко освещенной, высокой, белой приемной зале сотрапезника Слосе было около тридцати гостей. Трое из них были сотрапезниками, остальные — высокопоставленные чиновники. Это была не просто группа орготов, любопытствующих взглянуть на «чужака». Я был не «диковинкой», как все два года в Кархиде, не уродом, я был ключом к будущему.

Какие двери предстояло мне открыть?

Вероятно, эти чиновники, приветствовавшие меня, знали об этом, но сам я не знал.

И не узнал во время ужина. По всей Зиме, даже в суровом варварском Перунтере, считается крайне вульгарным говорить о делах за едой. Поскольку ужин был накрыт очень быстро, я отложил свой вопрос и занялся клейким рыбным супом, наблюдая за хозяином и гостями. Слосе оказался хрупким моложавым человеком, с необыкновенно светлыми, яркими глазами и резким голосом. Он выглядел идеалистом, преданным какой-то одной мысли. Слева от меня сидел еще один сотрапезник, толстолицый человек по имени Оболе. Он казался добродушным и любопытным. После третьей порции супа он принялся расспрашивать меня, в каком мире я родился.

— Говорят, — предположил он, — что он теплый, теплее, чем Зима, но насколько?

— Ну на Земле на этой самой широте никогда не бывает снега.

— Не бывает снега?

Он рассмеялся с искренней радостью, как смеется ребенок хорошей сказке, ожидая дальнейших невероятных рассказов.

— Наши приполярные области подобны вашей обитаемой зоне. Мы дальше ушли от последнего оледенения, чем вы, но оно еще не кончилось. В основном Земля и Гетен очень похожи. Все обитаемые миры похожи друг на друга. Человек может существовать только в определенном окружении. Гетен — это предел выносимых человеком условий.

— Значит, есть более теплые планеты, чем ваша?

— Большинство из них теплее, некоторые горячи — Илк, например, преимущественно песчаная и скалистая пустыня. С самого начала она была теплой планетой, а ее цивилизация нарушила естественное равновесие пятьдесят-шестьдесят тысяч лет назад, она сожгла на топливо леса. Там сейчас живут люди. Туда ссылают преступников.

Это вызвало у Оболе улыбку, спокойную и одобрительную улыбку, которая вдруг заставила меня пересмотреть оценку этого человека.

— Некоторые наши мистики учили, что потусторонний мир действительно существует на других планетах во вселенной. Встречались ли вы с этой мыслью, Ай?

— Нет. Меня описывали по-разному. Но еще никто не называл меня привидением.

Говоря это, я случайно взглянул направо и увидел привидение. Темный, в темной одежде, мрачный и спокойный, он неподвижно сидел за столом, как зритель на пиру.

Внимание Оболе было отвлечено другим гостем, и большинство слушало сидевшего во главе стола Слосе. Я негромко сказал:

— Не ожидал увидеть вас здесь, лорд Эстравен.

— Неожиданности делают жизнь более привлекательной.

— Я хочу вам кое-что передать.

Он вопросительно взглянул на меня.

— Деньги, ваши собственные деньги. Их послал вам Форет рем ир Осбот. Они в доме Шусгиса. Я передам их вам.

— Вы очень добры, господин Ай.

Здесь, в изгнании, он был спокоен и покорен. Казалось, он не расположен болтать со мной, и я рад был прекратить разговор. Но время от времени в течение всего длинного роскошного ужина, в беседе с этими влиятельными орготами, которые хотели подружиться со мной или использовать меня, я ощущал его присутствие, замечал его смуглое лицо. И мне пришла в голову мысль, которую я отверг, как совершенно безосновательную: что я не по своей воле появился в Оргорейне, чтобы есть жареную рыбу с сотрапезниками. Это он завлек меня сюда.

9. Эстравен-предатель

Восточно-кархидское предание, рассказанное в Коринхеринге Тоборрцем Черхава и записанное Дж. А. Предание известно во многих вариантах.

Давным-давно, до дней короля Аргавена Первого, который превратил Кархид в единое королевство, была кровавая вражда между домейном Стока и домейном Эстра в земле Карм. Распря продолжалась три поколения и конца ей было не видно, потому что спор шел из-за земли. Плодородные земли редки в Карме, а гордость домейна в том, насколько обширны его пределы.

Лорды в земле Карм горды и обидчивы, они отбрасывают черные тени.

Случилось так, что один юноша, наследник лорда Эстра, охотясь на озере Айсфут на пестри в месяце Иррем, вступил на подтаявший лед и провалился в воду. Хотя ему удалось при помощи одной лыжи выбраться на лед, дела его были плохи: стоял курем (курем — влажная погода с температурой от нуля до минус двадцати градусов) и приближалась ночь. Он понял, что ему не пройти восемь миль вверх по холму до Эстра, и потому отправился в деревню Эбос на северном берегу озера.

Когда наступила ночь, с ледника спустился туман и покрыл все озеро, так что юноша не видел даже своих лыж. Он шел медленно, опасаясь снова провалиться под лед.

Холод пробирал его до костей. Он понимал, что скоро уже не сможет двигаться. Наконец сквозь туман и ночь он увидел впереди свет. Берег был крут и местами лишен снега, поэтому юноша отбросил лыжи, ноги его уже не держали, но он упрямо шел на свет. Он ушел далеко в сторону от Эбоса. Перед ним оказался маленький одинокий домик в лесу из деревьев торе.