Божественный ветер. Жизнь и смерть японских камикадзе. 1944-1945 - Рикихэй Иногути

Летное поле было выщерблено воронками от бомб, но, следуя сигналам, которые я подавал рукой, самолеты умело выруливали на стартовые позиции без всяких заминок. Когда я помахал правой рукой, разрешая взлет, лейтенант Накано поднялся в фонаре кабины и крикнул:

– Капитан Накадзима! Капитан Накадзима!

Опасаясь, что случилось что-то неладное, я подбежал к его самолету для выяснения неполадок. Но пилот с улыбкой на лице произнес:

– Спасибо, капитан. Большое спасибо!

Эти простые слова, бывшие высшим проявлением верности долгу, лишили меня дара речи. Хотелось бы подыскать ответ, достойный величия момента, но ничего не приходило на ум. Поэтому я, опасаясь появления в любой момент самолетов противника и сознавая, что нельзя терять ни минуты, безмолвно дал отмашку на взлет.

Самолет Накано рванулся вперед и ушел в полет. Когда передо мной выруливал на старт второй самолет, взревел его двигатель, а пилот воскликнул:

– Капитан! Капитан!

Энергичным взмахом руки я дал ему добро на взлет, но под грохот мотора он все-таки прокричал мне на прощание:

– Спасибо за то, что выбрали меня!

Я делал вид, что не слышу этих слов, но они разрывали мое сердце. Это повторялось с каждым самолетом. В очередной крылатой машине улыбался летчик, я давал отмашку: «Номер 3… номер 4… номер 5» – каждый новый самолет так же, как и предыдущие, совершал взлет навстречу своей судьбе, оставляя меня на земле в облаке пыли.

Построившись в боевой порядок, пятерка самолетов выполнила круг над аэродромом и направилась на север. На их крыльях играли блики вечернего филиппинского солнца. Должно быть, пилоты чувствовали, как неистово молятся за них товарищи, наблюдавшие за исчезающими в небе пятью крохотными точками…

Эти пять самолетов сумели уклониться от вражеских перехватчиков и поразить выбранные цели в заливе Лингаен. Самолет сопровождения сообщил, что одна из крылатых машин пятерки поразила линкор, другая – крейсер, остальные три – врезались в большие транспортные суда. Все прямые попадания сопровождались жуткими взрывами.[27] Самолет-разведчик произвел фотосъемку этих попаданий, но во время последующих боев на суше снимки были утеряны, а мы остались без конкретных доказательств боевых успехов участников героического вылета.

На этом завершились боевые операции специального ударного корпуса с базы ВВС в Мабалакате и вскоре – со всех других авиабаз на Филиппинах. Корпус начал действовать лишь 20 октября. Однако за это время вплоть до расформирования или эвакуации подразделений японских ВВС с Филиппин с местных авиабаз было совершено 424 боевых вылета самолетов камикадзе. Согласно официальным отчетам эти летчики добились следующих результатов:[28]

Пехотинец на день

Содержание отчета с оценкой результатов последнего боевого вылета камикадзе из Мабалаката я узнал позднее, поскольку сразу после того, как пятерка самолетов поднялась в воздух, меня вызвали на штабное совещание в Бамбане. В повестке дня совещания было два взаимосвязанных, но самостоятельных вопроса. Первый состоял в том, как наилучшим образом преобразовать подразделения 1-го воздушного флота в боеспособную сухопутную часть. Другой вопрос касался организации прощального банкета для летного состава 2-го воздушного флота по случаю его переброски на Формозу.

Как офицер 1-го воздушного флота я находился в подчинении командира своей группы. Со времени прохождения мною курсов летной подготовки на летном поле в Касумигауре я прослужил в ВВС двенадцать лет. Однако после вылета пятерки самолетов, ведомой младшим лейтенантом Накано, моя летная карьера завершалась и я становился пехотинцем.

Дебаты на совещании, которые были больше эмоциональными, чем продуктивными, сосредоточились на проблеме, не имеющей отношения к тому, в чем летчики морской авиации приобрели знания и опыт. Как выяснилось, нам теперь предстояло заботиться о сооружении оборонительных позиций, боевом применении наших разнородных подразделений, обеспечении их оружием, боеприпасами и продовольствием.

Единственное, что нам обещали выделить из пехотного вооружения, это полдюжины карабинов, предназначавшихся для часовых. Кроме того, с вышедших из строя самолетов демонтировали несколько легких 7-миллиметровых пулеметов, что касается 20-миллиметровых пулеметов Зеро, то они были слишком тяжелы и громоздки для использования в горных условиях. Предстоящие бои на суше меня тревожили, я старался вспомнить основные их принципы, которые мы изучали в Высшем военно-морском училище двадцать лет назад.

Когда завершился обмен мнениями по вопросам боевых действий на суше, мы со своим командиром отправились на другое мероприятие. Со времени прибытия на Филиппины немногим менее двух месяцев назад личный состав 2-го воздушного флота разделял с нами все тяготы войны. Теперь мы собрались вместе в небольшой пещере, приспособленной под убежище, чтобы попрощаться. На длинные столы были выставлены блюда с сушеной каракатицей и чашки сакэ. Прощальный банкет был в полном разгаре, когда прибыл адмирал Фукудомэ со штабом 2-го воздушного флота.

За столом раздавались банальные тосты: «Счастливого пути», «Удачи», «До скорой встречи» и т. д. Однако сердца подсказывали, что мы расстаемся навсегда.

Тем вечером с Формозы прибыли два бомбардировщика, чтобы взять на борт офицеров штаба 2-го воздушного флота. По окончании банкета поджидавшие автомобили должны были привезти их к местам стоянки самолетов на аэродроме Кларк.

Прежде чем завершился прощальный банкет, поступило сообщение, что к западу от острова Иба обнаружено крупное соединение противника, двигавшееся курсом на север. Больше никто не сомневался, что оно двигалось в залив Лингаен.

Переправка документов авиагруппы на Формозу

Незадолго до полуночи 6 января мы с капитаном Тамаи собирались вернуться в штаб, когда прибыл курьер с сообщением о том, что с нами хочет встретиться адмирал Ониси. Тамаи шел впереди по извилистому проходу в пещере в направлении помещения, занимаемого командующим. Хотя мне приходилось часто бывать в кабинете адмирала в штабе, его личные покои я посещал впервые. Помещение было небольшим по площади и содержалось в чистоте и порядке. Мебель, отличавшаяся простотой и скромностью, включала стол, кровать и несколько стульев.

После обмена приветствиями Ониси предложил нам сесть и неторопливо заговорил:

– Решение о переброске личного состава 1-го воздушного флота на позиции в горах принято, стало быть, вопрос решен. Однако я считаю важным, чтобы кто-нибудь донес до сведения нашего народа представление о высоком моральном духе личного состава специального ударного корпуса и значении его операций. Я полагаю, что вы оба подготовлены для выполнения этого задания наилучшим образом. Поскольку 201-я авиагруппа остается в горах, а Тамаи является ее командиром, было бы неправильно загружать его иной работой. Поэтому считаю, что вы, Накадзима, должны отправиться на родину один.

Такой поворот событий застал меня врасплох. До сих пор 201-я авиагруппа и ее личный состав составляли всю мою жизнь, я полагал, что должен оставаться с ними до конца. Поэтому внезапное предложение покинуть их требовало глубоких размышлений. Ониси обратил на меня испытующий взор, но я не мог говорить.

Пока я подбирал нужные слова, чтобы выразить свои чувства, в небольшой комнате воцарилось напряженное молчание. Адмирал заговорил снова:

– Понимаю, Накадзима, вам трудно расстаться с товарищами. Но сейчас не время для личных переживаний. На родине люди не имеют реального представления о специальном ударном корпусе и его операциях. Кто-то должен рассказать им об этом. Если вы откажетесь ехать, я прикажу вам сделать это.

Подобное заявление не оставляло места для колебаний, но оно не разрешало мой внутренний конфликт. Тем не менее отправиться на такое задание принудительно было бы неприлично, я не мог не согласиться. Я с трудом выдавил из себя:

– Поеду и сделаю.

Адмирал Ониси улыбнулся. Он поднялся со стула, подошел, крепко пожал мою руку и сказал:

– Прекрасно, я надеюсь на вас.

Мы уже оставили город Мабалакат и разместились в бомбоубежище рядом с летным полем. Я вышел из комнаты адмирала Ониси и поехал на автомобиле к себе, размышляя над важностью задания. Непривычно и страшновато было думать о том, что именно мне поручили достойно представить соотечественникам моих героических соратников. Меня единственного избавили ради этого от смерти в горах Филиппин.

Сутки ушли на упорную работу по сбору документов и записей, касающихся организации, операций и достижений специального ударного корпуса. Было подготовлено два комплекта документов. Один предназначался для меня, другой – для доставки младшим лейтенантом Такэси Симидзу, которого выбрали из оставшихся пилотов-камикадзе в целях увеличения шансов на сохранение документов. Для транспортировки документов выделили два самолета-разведчика, их башни для стрелков освободили от вращающихся пушек, чтобы там разместились мы с документами.