Проклятые поэты - Игорь Иванович Гарин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Классик по темпераменту и романтик по устремлениям, он дал нам незабываемые сцены в духе поэзии «Озерной школы», гётевского склада размышления о жизни и смерти, меланхолические и шаловливые картинки XVIII века.
«Геркулес Тео»
Теофиль Готье родился 30 августа 1811 года в городе Тарбе, на границе с Испанией. Хотя его род не мог похвастаться дворянскими привилегиями, он имел глубокие корни, отличался крепким здоровьем, силой и значительным состоянием. Дед Теофиля умер в возрасте ста лет, а отец, пламенный роялист и эрудит, доживший до преклонных лет, во время Французской революции организовал побег дворян и священников из авиньонской тюрьмы.
В возрасте трех лет родители перевезли сына в Париж, но впечатления «нежного возраста» были у ребенка так сильны, что он всю жизнь тосковал по солнечным Пиренеям. Париж произвел на ребенка столь угнетающее впечатление, что он признавался, как, утратив солнце и свободу, намеревался покончить с собой.
Его неукротимый характер обнаружился рано. Трех лет перевезенный в Париж, он, увидев однажды солдат, говорящих по-гасконски, бросился к ним, уцепился за их платье, умоляя свезти его обратно в Тарб. Несколько лет позднее, получив от своего отца наказание в виде легкого удара, он настойчиво требовал, чтобы мать увезла его от человека, который бьет его, ее сына.
Одаренный отрок явно не отличался усидчивостью и покладистостью, будущая «служба» не прельщала его художественную натуру. Не завершив лицея, он решил заняться «свободным художеством» – стать поэтом или живописцем. Его друг Жерар Лабрюни (будущий Жерар де Нерваль) отдал предпочтение поэзии, но Тео склонялся к живописи, уроки которой брал в ателье Луи Эдуарда Риу.
Он уже начал подавать недюжинные надежды, но представление «Эрнани» Виктора Гюго потрясло девятнадцатилетнего юношу и круто изменило его судьбу.
В девятнадцатом веке любили вспоминать – одни с восторгом, другие с негодованием – о его длинных волосах и красном жилете, в котором он во главе банды художников явился в чопорный зал французской Комедии и бешено аплодировал ультраромантической пьесе, вызывая на ссору ее хулителей. Еще раньше Жерар де Нерваль представил его Виктору Гюго, и его почтительное восхищение так порадовало мэтра, что тот склонил его заниматься только литературой. Готье сделался поэтом.
Став поэтом, Готье оказался перед дилеммой, чью сторону принять – классиков или романтиков, соперничество которых определяло художественную жизнь постнаполеоновской Франции. Для молодого поэта выбор оказался нелегким: поклонник античных традиций, он был нонконформистом; душа его принадлежала высокой классике, сердце – Гюго. Красный жилет на премьере «Эрнани» был эмблемой, призванной эпатировать зрителей «партера», представлявших вчерашний день французской культуры.
В июле 1830 года, в дни очередной французской революции, состоялся литературный дебют Готье. Время для него оказалось самым неподходящим – на баррикадах не читают стихов. Весь тираж «Стихотворений» остался на руках начинающего безвестного автора, но это вовсе не обескуражило юношу. Двумя годами позже неофит вторично издал книгу, назвав ее «Альбертус, или Душа и грех». Хотя поэма «Альбертус», это «чисто романтическое произведение с фабулой а la Гофман, с отступлениями а lа Мюссе», не прошла незамеченной в кругах литературной молодежи, в целом автору вновь не повезло: теперь Париж больше интересовала не поэзия, а эпидемия холеры, и на сей раз тираж книги, изданной автором за свой счет, остался у него на руках.
Между тем, в «Альбертусе» уже слышны мотивы будущего автора «Эмалей и камей»:
На тихом берегу зеленого канала,
Где зыбь под барками спокойно задремала,
Ушедший в небо шпиль и окна чердаков,
И аспид старых крыш, где аист пляшет танец,
И грохот кабаков, приюта буйных пьяниц, —
Фламандский городок Теньера вам готов.
Его узнали вы? Вы видите: вон ива,
Как девушка к воде, склоняется лениво,
Рассыпав волосы, вон церкви острие,
Вон утки на краю дождем размытой ямы.
Картине солнечной недостает лишь рамы,
Гвоздя, чтоб прикрепить ее.
Годом позже, в 1833-м, Теофиль опубликовал прозаическую сатиру «Les jeunes France», книгу, блещущую озорством, заразительным весельем, ярко и умно травестирующую романтизм. Молодые романтики с восторгом приняли гротески Готье: успех книги побудил издателя заказать автору «сенсационный роман», который под названием «Мадемуазель Мопен» вышел в свет тремя годами позже.
Эти три года были самыми счастливыми в жизни Готье. Красивый, богатый, принятый в лучшем обществе Парижа, он вел образ жизни салонного льва и денди, и его отцу приходилось запирать его, чтобы принудить к работе. Да и то он часто вылезал в окно – похвастать в Тюльерийском саду и на бульварах своими невероятной кройки жилетами. И в то же время в нем происходила глубокая внутренняя работа. Он должен был осознать свое отношение к романтизму.
В это время французский романтизм сводился в своем главном русле к ренессансу средневековья. Шел пересмотр этических оценок во имя эстетических. Мечтали в прошлом найти кипучие страсти, делающие человека прекрасным, примеры абсолютной доброты или абсолютного порока, все равно. Мускулистые руки жаждали поднять на щит героя.
Теофиль Готье хотел иного. Может быть, слишком поспешно объявивший себя пажом Виктора Гюго и до конца своих дней оставшийся ему верным, он лучше других сумел охранить себя от поэтического циклона, поднятого его учителем. Он не находил удовольствия изображать испанских или итальянских марионеток, и кровь, заливающая страницы романтических произведений, едва ли не казалась ему признаком дурного тона. Он уже познал величественный идеал жизни в искусстве и для искусства, идеал, которому мир может противопоставить одну только любовь. Но что, если любовь только зеркало, перед которым искусство принимает свои самые обдуманные, самые волнующие позы? Остается только смерть, но не человеку закала Готье испытывать головокружение перед этой глубиной. Для него она вся целиком укладывается в звонкие строфы «Comedie de la mort».
Ритм найден; оставалось только писать.
К этому времени Готье преуспел не только на писательском поприще: он успел стать душой молодых романтиков-бунтарей, «галантной богемы», начинающих поэтов, драматургов и художников, поселившихся в тупичке Дуайенн и разделявших идеи молодого «мэтра». Лучшие годы жизни Теофиль Готье провел именно здесь, в кругу молодых дарований (Жерар де Нерваль, Арсен Уссе, Жеан де Сеньер, Камиль Рожье, Петрюс Борель, Филоте О’Недди, Жозеф Бушарди).
Издав «Мадемуазель де Мопен» – книгу, бившую по нервам обывателя-моралиста и снабженную к тому же дерзким
