Выстрелы над яром - Леонид Прокша
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— С панского стола.
— Пусть, но перепадало…
— Гордости у тебя нет, Максим. Мать увела Лешку на кухню кормить.
— Садись, сынок, здесь поешь. Лачинский где-то взял чарку и по старому режиму плачет…
— Братков — рабочий, такой же как и мы, — доносился в кухню голос отца. Спорщики не унимались.
— Вижу сам, что рабочий, не граф. К тому же малограмотный. Говорят, секретарша Грюнберга помогает Браткову в чертежах разбираться. Как же он может заводом руководить! Это ж машины, техника…
— Технику и машины Братков как раз знает. Мозолями ее чувствует…
— Э-э… Что вы там чувствуете! Темные люди. Разрушать только можете. Такой завод разнесли по винтику…
Отец Лешки возмутился:
— Кто разнес?
— Вы, а то кто ж?
— Твой господин Грюнберг, вот кто. Которому ты шубку подавал. Он и разнес.
— Сам, своими белыми ручками? — хихикнул Лачинский.
— При помощи таких лизоблюдов, как ты! — вскипел Лешкин отец.
— Ну, все. Разговор, наконец, окончился, — сказала мать.
И действительно. Лачинский хлопнул дверями и, ругаясь еще во дворе, вышел на улицу.
А Лешка уже в кровати вспомнил человека с зонтиком, которого как-то встретил в сквере. От него первого он услыхал фамилию — Братков. Значит он и та женщина говорили о директоре завода «Металлист», — засыпая, думал Лешка.
Наступила скучная осенняя пора. Ветер посрывал листья с ольховых деревьев в яру и оголил сады. А дожди прибили опавшую листву к земле. Непрестанный дождь загнал ребят в дощатник, где когда-то стояли дрожки. Здесь можно было хоть на «голове ходить» и Лешкина мама не ворчала: «Угомонитесь ли вы наконец?»
Сюда прибегал и Вася. Лачинская, присмотревшись к Юрке и Леше, убедилась, что пионеры не научат сына плохому.
Вырвавшись на волю, Вася и впрямь «ходил на голове» — делал стойки, сальто…
— Не мешайте, — сдерживал он малышей, которым тоже хотелось постоять на руках. — Мне нужно тренироваться. Здесь только и могу…
Если бы его мать видела, какие он выделывает трюки, схватилась бы за сердце.
Из деревни приехала Лешкина сестра Янина, гостившая у тетки. Ей там было хорошо. Тетка заботилась о ней, как о родной дочери. Первый стакан парного молока — гостье. Яичко, сметана, вершки — тоже ей. Мать знала, куда посылала любимую дочку в тяжелые голодные годы. Да и дома Янину не обижали.
— Она же у нас единственная, — урезонивала мать мальчишек, когда они начинали бунтовать: «Все Янине да Янине…»
— Почему единственная? А Катя?
— Катя еще сопливая, — ворчала мать, — а Янина — барышня на вылете. Оставит нас — будете жалеть.
Кому-кому, а Янине мать давала лишний часок поспать и работой не загружала. А уж если обновка — в первую очередь ей. Сама мать в детстве и юности нагоревалась и хотелось ей, чтобы дочь эти годы вспоминала добрым словом.
Расходы с приездом Янины в семье возросли, и мать присматривалась уже к Лешке: не пора ли его устроить на завод? Паренек вырос за лето, хоть и остался худощавым.
Янина поступила на подготовительные курсы в пединститут. В свободное от занятий время в дощатнике собирала детей, читала им книжки. Она была красивая, непоседливая, умела увлечь, уговорить, убедить. Ей даже удалось Листрата заинтересовать. Но, перед тем как войти в дощатник, он спросил:
— А того антихриста там нет?
— Какого антихриста? — удивилась Янина.
— Который с красным галстуком.
Впервые Листрат услышал художественный рассказ. И он взволновал его. Дома пересказывал матери все, что читала Янина. Услыхал старший Дудин. Сунул под нос сыну здоровенный, как гиря, кулак:
— Попробуй еще хоть раз послушать то, что пишут в тех антихристовых книжках… Приехала кансамолка… Мало пильенеры глаза мозолят? Чтоб твоей ноги больше там не было!
Но так сталось, что почти все соседи, и старые и малые, начали заглядывать в дощатник Сенкевичей. Смотрели, удивлялись. Даже Дудин не выдержал, пришел, а потом чертыхался:
— Антихристы, чего выдумали…
А все Вася. Однажды он принес целый рулон театральных афиш и плакатов. Каких там только не было картинок и фотографий! И портреты артистов, и сцены из спектаклей…
— Где ты это взял? — спросил Юрка.
— Татка с театра приносит. У нас вся кладовка ими забита.
— Давай их развесим, — предложил Лешка. Ребята взялись за работу. Прибили к стенкам яркие плакаты и афиши. Как раз и гвозди с большими шляпками нашлись. Красиво и уютно стало в дощатнике. И уходить не хотелось.
Мать как-то зашла проверить, что это дети притихли, и ахнула:
— Как в клубе!
Потом стали заглядывать соседи. И тогда у Юрки родилась идея:
— Давайте подготовим представление. Спектакль будет платный, по пятаку за билет. И тогда скорей соберем деньги на «монтекристо».
Оставалось найти пьесу, наметить исполнителей и начинать репетиции.
Зинаида Антоновна привела Лешу в отдаленный угол сада над самым яром и сказала:
— Вот здесь и будем копать…
Неподалеку лежала куча почерневших листьев и мусора. Все это надо было собрать и закопать, чтобы снег лег на чистую землю. Правда, листья можно было сжечь, но когда они сгорят, такие мокрые… А ждать, пока высушит солнце, малая надежда.
Утро выпало пасмурное. По небу низко плыли дождевые тучи. Яр окутала мгла.
Зинаида Антоновна ушла за лопатой для себя. А Лешка начал копать в указанном месте. Черный пласт земли поддавался легко, и вскоре паренек добрался до глины. Копать стало тяжелее. Лешка сбросил куртку, расстегнул ворот рубашки. Белесая чуприна его взмокла. На переносице появились мелкие капли пота. Они становились все крупнее, стекали по щекам, а одна даже повисла на кончике носа. Лешка смахнул ее и выпрямился.
Он решил отдохнуть. Да и торопиться не было нужды. Сегодня воскресенье. Если бы тетя Зина не позвала помочь в саду, мать нашла бы дома работу. А ее делай не делай, эту домашнюю работу, — конца не видно. Здесь хоть заработаешь, матери деньги отдашь, и она скажет: «Спасибо, сынок, деньги как раз очень нужны».
А когда они не нужны?.. Такая семья! «Эх, скорее бы пойти на постоянный заработок, а не так, от случая к случаю, — думает Лешка. — На завод. Вместе с отцом, как взрослый, ходить на работу, вместе зарплату получать, вместе домой возвращаться». Учиться можно и работая. На вечернем рабфаке. Как учился старший брат Федор. А ему тогда было не на много больше лет, чем теперь Лешке.
Холодный ветерок напомнил — пора погреться. Лешка наклонился, воткнул заступ в глину, а когда выпрямился, чтобы глину отбросить, увидел Тамару. Она вприпрыжку бежала к яме с лопатой, а за ней, не торопясь, шла Зинаида Антоновна.
— Я тоже хочу копать, — возражала племянница тетушке, которая утверждала, что и без нее обойдется. Правда, Зинаида Антоновна была убеждена, что физическая работа девочке не повредит, но родители Тамары были другого мнения. И тете Зине не хотелось выслушивать их упреки.
На Тамаре был костюм не совсем подходящий для работы в саду, но попроще у нее вряд ли что было.
— Добрый день, Леша. Пришла помогать…
— Ну, ну, — улыбнулся Лешка. Он почувствовал, что она пришла помогать именно потому, что он здесь.
— Вот нагонишь мозоли и не сможешь играть на пианино, тогда будет мне, — ворчала, подойдя, Зинаида Антоновна. — Ты лучше постой, а мы с Лешей сами управимся.
— Ой, тетя, оставьте: я играю пальцами, а не ладонями…
Тамара с силой воткнула лопату в грунт. Отбросила глину. Потом еще раз копнула…
— Не торопись, — посоветовал Леша. — С непривычки натрешь мозоли.
После третьей лопаты Тамара уже дышала с трудом, но не сдавалась. На ее покрасневшем лице появились капельки пота. «Старается, — подумал Леша, — может ради меня?». И эта мысль почему-то была ему приятна.
Тетя Зина не могла стоять без дела, к тому же не хотела «висеть» над увлеченными работой детьми.
— Я пойду за граблями, буду подгребать листья, — сказала, уходя от ямы.
— Отдохнем немного, — остановил Леша Тамару.
Сигнал был подан вовремя. Тамара заметно устала, но первой не хотела объявлять передышку.
— Да, пожалуй… — согласилась девочка.
— А у тебя крепкие руки! — удивился Леша.
— Тренировка. Сколько лет бью пальцами по клавишам. Дай-ка свою руку… Что, чувствуешь?..
— Чувствую… — покраснел Леша от прикосновения ее мягких пальцев и крепкого пожатия.
После небольшого перерыва Тамара тряхнула кудрями и опять начала энергично работать. Она впервые была с Лешей так близко: дышала, говорила, сталкивалась с ним лицом к лицу, смеялась. Впервые и Лешке было так приятно работать.
Во время следующей передышки он сказал:
— У нас есть свой клуб…
— В школе?
— В школе — пионерская комната. А то у нас во дворе, в дощатнике. Сами оборудовали. Там когда-то дрожки стояли…
