Великая ложь XX века (с дополнительными иллюстрациями) - Юрген Граф

Увиденное похоже его удовлетворило и привело в возбужденное состояние. Хотя курил Гиммлер редко, он взял у офицера сигарету и, неловко ею затягиваясь, принялся смеяться и шутить.

Ставшаяся непринужденной атмосфера вовсе не означала, что о главном забыли. Несколько раз Гиммлер отходил от офицеров, чтобы через глазок посмотреть на ход операции и, когда запертые были мертвы, выказал живой интерес к следующей стадии.

Особым подъемником трупы были доставлены в крематорий, но их сожжение началось не сразу. Сперва надо было вырвать золотые зубы, а у женщин отрезать волосы, которые якобы использовали для изоляции торпедных головок. В стороне складывали трупы богатых, уже заранее отмеченных евреев. Возможно, кто-то из этих хитрецов спрятал драгоценности или даже, может быть, бриллианты в теле, в каком-нибудь отверстии.

Дело было непростым, но в руках умелых рабочих новый механизм функционировал безупречно. Гиммлер подождал, пока из трубы не пошел густой дым, и бросил взгляд на часы. Был час дня — время обеда».

Оставим пока Освенцим и вспомним о газовых камерах, в которых и сегодня умирают люди.

Первая казнь при помощи газа состоялась в 1924 году в американском штате Невада. Впоследствии этот способ стал применяться и в других штатах как более гуманный по сравнению с казнью на электрическом стуле или на виселице. Казнь свершалась при помощи цианистого водорода.

Сама казнь — чрезвычайно сложный процесс. Подготовка, казнь и последующая дезинфекция камеры продолжаются несколько часов. Например, в балтиморской тюрьме весь процесс состоит из почти 48 операций, часть которых довольно сложна. Газовая камера должна иметь хорошую изоляцию, ибо иначе для тюремного персонала и свидетелей казнь превращаетя в игру со смертью. Вот как протекает процедура казни:

Вначале приговоренного крепко привязывают к стулу. Затем шарики цианида бросают в сосуд с разбавленной серной кислотой. Шарики растворяются, выделяя смертоносный газ. Приговоренный им дышит и через 45 секунд теряет сознание.

Смерть наступает приблизительно через три минуты. После этого газовую камеру надо хорошенько провентилировать в течении 20 минут. Газ нейтрализируют в воздухоочистителе и потом выводят через высокую трубу. Спустя еще 20...30 минут в камеру входят врач и два его помощника в противогазах, защитной одежде и перчатках и выносят труп. После этого в камере делается уборка. Поскольку никогда нельзя исключить утечку газа, то для наблюдающих всегда наготове имеется аппаратура скорой помощи *.

Неудивительно, что все больше американских штатов отказывается от этого фантастически сложного, опасного и к тому же дорогого способа казни, заменяя его другим — смертельным уколом.

Силезский золотой зуб

«В 1593 году прошел слух, будто в Силезии, у семилетнего мальчика после выпадения молочных зубов вместо коренного вырос золотой зуб.

Гортиус, профессор медицины из университета г. Гельмштадта, написал в лето 1595 историю сего зуба; он утверждал, что зуб якобы имеет естественный и одновременно сверхъестественный характер и дарован дитяти Богом, дабы утешить утесняемых турками христиан.

В историках зуба недостатка не было и в том же году рассказ о нем написал Руландус.

Два года спустя другой ученый Ингольстетерус выступил против его теории золотого зуба, на что Руландус дал изящный и ученый ответ.

Либавиус, еще одна знаменитость, собрал все сказанное о золотом зубе, присовокупив собственные соображения.

Единственным недостатком всех этих замечательных сочинений было то, что зуб совсем не был золотым. Как выяснил один ювелир, к зубу была умело прикреплена золотая пластинка.

Итак, сперва были написаны книги и лишь потом в эксперты позвали ювелира».

Фонтенель «Золотой зуб» [138].

3...5 мая 1984 года в Штутгарте прошел конгресс экстерминистов на тему «Убийство евреев во 2-й мировой войне». На сем конгрессе уста ученых мужей изрекали весьма глубокие премудрости. Вот несколько образцов их интеллектуальной глубины — первым даем отрывок из доклада г. Сола Фридлендера [139]:

«Функциональная точка зрения … считает, будто у национал-социалистов отсутствует необходимая взаимосвязь между идеологической базой и политической инициативой. Согласно этой позиции, функциональные решения находятся в таком отношении к политическому контексту, что роль высшей директивной инстанции порой сильно ограничена вмешательством разных полунезависимых исполнителей и ее решения часто кажутся планомерными только при последующем анализе».

Еще глубокомысленнее высказался Мартин Бросат [140]:

«Хотя на сухом языке историков мы можем описать генезис проблемы и представить отдельные документы, мы не в состоянии адекватно рассказать об истории Освенцима. Поскольку все нам в принципе ясно, то мы посему склонны приводить, якобы объясняя непонятные события, внеисторические демонические или диавольские причины. Мне кажется, что некоторая моральная заостренность спора вызвана тем, что подход, приемлющий много причин вместо одной крупной дьявольской, сомнителен из-за происходящего в этой связи умаления события или даже его релятивизации».

Аядреас Хильгрубер тоже продемонстрировал мастерство в формулировках [141]:

«Возник вопрос, затрагивающий аспекты антропологии, социальной и индивидуальной психологии, о возможных повторах в ином идеологическом контексте при подлинных или снова выглядящими экстремальными ситуациях и совпадениях».

И под конец — слово Гансу Моммзену [142]:

«В этой связи можно указать на типичную для Гитлера манеру говорить по еврейскому вопросу лишь в чрезвычайно общих словах, придерживаясь специфически визионерских формулировок; хотя Гитлеру нельзя приписать какое-то сознательное намерение, все-таки оно стало одним из главных способов камуфляжа при выполнении программы геноцида» [143].

Представим себе, что Фориссон и его соратник Гийом сумели бы, замаскировавшись, пробраться в это сиятельное общество и задать вопросы почтенным мыслителям. Гийом, вероятно, спросил бы у Фридлендера:

«Г-н Фридлендер, судя по энциклопедии холокоста, в мае-июле 1944 года в Освенциме всего за 52 дня было уничтожено и потом сожжено 400 000 венгерских евреев. В это время в Биркенау имелось 4 крематория под номерами II-V, тогда как крематорий I, как известно, уже не действовал и был превращен в бомбоубежище. Из названных четырех крематориев два: IV и V уже давно не функционировали — их построили небрежно и не ремонтировали, потому что хватало мощности остальных крематориев.

В каждом из крематориев II и III имелись, как Вы можете прочесть в литературе о холокосте, по 5 трехмуфельных печей. В современных крематориях, которые оснащены компьютерами, в одной топке за час сжигается всего один труп и работают они по 24 часа в сутки. Предположим, упрощая, что крематории Биркенау работали бы в том же режиме, хотя это, конечно, невозможно. В этом случае в 30 топках двух действовавших печей за день можно было сжечь 720 трупов. За 52 дня, следовательно, число сожженных как максимум равнялось бы 37 440 трупам. Где же сжигались трупы остальных 362 560 убитых венгерских евреев? После июля — не в крематориях, ибо, согласно литературе о холокосте, массовые убийства шли до ноября и новые трупы тоже надо было сжигать, иначе в Биркенау имелись бы братские могилы».

Фридлендер в расстерянности уставился бы на Гийома. Разве он — специалист по крематориям?

Следующий вопрос Гийом мог бы обратить к Бросату:

«Г-н Бросат, согласно очевидцам, в Биркенау трупы сжигались — главным образом в мае-июле 1944 года — в глубоких рвах, поскольку мощности крематориев не хватало. Один мой знакомый, г-н Жан-Клод Прессак, попытался однажды сжечь в яме мертвого кролика. Это ему не удалось, хотя он истратил уйму бензина. Можно ли физически вообще сжигать трупы в глубоких рвах, где нет притока кислорода?»

Бросат беспомощно пожал бы плечами. Разве он — физик?

Затем, возможно, Хильгруберу задал бы вопрос Фориссон:

«Г-н Хильгрубер, согласно очевидцам, гранулы с циклоном Б бросали в отверстия на потолке морга I, превращенного в Биркенау в газовую камеру при одинаково устроенных крематориях II и III. Показания свидетелей, правда, не совпадают в деталях: так, Врба говорит, будто гранулы падали на головы приговоренных к смерти, а по словам Хенрика Таубера, их опускали в проволочной сетке, чтобы узники их не трогали и можно было проще вести уборку по окончании операции. Однако все свидетели единодушны в том, что циклон в газовые камеры попадал через отверстия в потолке.

Как известно, отступая, немцы взорвали в Биркенау четыре крематория, но крыши морга I — крематория II еще целы. В них действительно есть два отверстия, которые ведут в морг, то бишь в предполагаемую газовую камеру. Правда, уже через короткое время выясняется — отверстия были сделаны в потолке лишь после взрыва, проведенного то ли русскими, то ли поляками. Отверстия имеют странные размеры; железная арматура бетонного потолка просто согнулась и цела; у отверстий нет трещин от взрыва, как должно быть, если бы при взрыве они уже существовали (при взрыве из-за отверстий давление падает). Как же палачи-эсэсовцы могли бросать циклон в газовую камеру, если в потолке отверстий вообще не было?»