Вела Сезон 1 - Ли Юн Ха

— Нам нужно поговорить с кем-нибудь из начальства. Где их можно найти?

Старушка тихо усмехнулась.

— Кима? Где можно с кем-нибудь поговорить?

— Надо получить номер, — сказал человек рядом со старушкой. — Без номера с вами не будут разговаривать.

«…в порядке прибытия. Текущее время ожидания — пятьсот шестьдесят семь часов. Если…»

— Мне нужно увидеть главного, — настаивала Асала. — Должен же быть кто-то… — Она окинула взглядом трюм и море сгрудившихся тел.

Почти шестьсот часов. Они начали осознавать число. Нико подсчитали — больше трех хайямских недель.

Нико присели рядом со старушкой и ее партнером.

— Хотите сказать, что вам нужно ждать почти шестьсот часов, только чтобы попасть в лагерь? Только чтобы войти?

Партнер старушки отклеили и облизали крышечку с аварийного пайка.

— Ты хочешь сказать, нам нужно ждать почти шестьсот часов, друг мой. Ты с нами. Пожалуйста, устраивайтесь на полу поудобнее, ни в чем себя не стесняйте. — Они пригласили сесть ироничным жестом.

Нико не ответили, а выпрямились и повернулись обратно к Асале. Сколько людей… свернулись на полу во сне, играют в простые игры, баюкают детей и просто ожидают — ожидаюттри недели… И они еще даже не вошли.

Прорвавшись через бездну, что пыталась их убить, на кораблях, что буквально рассыпались на части, эти люди достигли своей цели — и им сказали подождать. Чтобы попасть в лагерь беженцев, где тоже придется ждать. И ждать. Годами. А то и целую вечность.

Полная безнадежность оглушила Нико мощно, как никогда. Им хотелось закричать: «Как, как вы справляетесь, как вы терпите, когда этому нет конца, когда вам просто раз за разом талдычат взять номерок, ждать, еще неделю, еще год, еще семнадцать лет…»

— Может, санитары знают, — сказала Асала, разворачиваясь. — Не может же вся система быть автоматизированной. Тут должен быть человек, чтобы…

Нико проследили за ее взглядом. Тяжелые двери за ними задвинулись.

«Текущее время ожидания — пятьсот семьдесят часов…»

— Новый план, — объявила Асала. — Найдем тебе зарядку, чтобы ты связались со своим контактом. Что тебе нужно, чтобы где-нибудь подключиться?

«…время ожидания — пятьсот семьдесят три часа…»

— Нико.

— Зарядка. Точно. Э-э, давай посмотрим.

Люди с их спасательного корабля еще ждали у стендов. Нико с Асалой пристроились к одной из очередей. Асала переминалась с ноги на ногу, глаза бегали — воплощение нетерпения.

«Текущее время ожидания — пятьсот семьдесят семь часов».

— Как-то неправильно, что мы хотим влезть в очередь, — сказали Нико.

Асала удостоила их взглядом, который, как они надеялись, должен уже был остаться в прошлом — где-то между выволакиванием ее бесчувственного тела с завода по переработке водорода и проникновением в тюрьму на смертоносном холоде Гипатии. И почему им всегда кажется, что стоит заработать толику ее уважения, как та тут же утекает сквозь пальцы?

— Мне напомнить, зачем мы тут? — прошипела Асала.

Точно. Они на миссии. А чувства Нико — эгоистичная роскошь.

— Мы здесь, чтобы помочь беженцам, — простонали Нико. Они и сами не знали, говорят это Асале или напоминают себе. Они все еще не определились, насколько верят в версию о бунте, но люди на «Веле», спасавшиеся с Эратоса, все те люди с видеозаписей — они заслужили вернуться на Внутреннее Кольцо и выжить. Любой ценой.

Но и эти люди — тоже.

Нико начинали чувствовать, будто их миссия ни хрена не значит.

«Текущее время ожидания — пятьсот девяносто девять часов. Если потеряете свою временную продовольственную карточку…»

***

Сорайя еще раз сложила в столбик.

«Черт».

Кислорода не хватит.

Продовольствие можно растянуть: снова урезать пайки, затягивая пояс и отказывая родителям, чьи дети и так недоедали. Про вакцины можно забыть, закрыть глаза и молиться. Но без кислорода не обойтись. Они и так разрежали воздух, насколько осмеливались.

В лагере «Гала» все знали, что нужно готовиться к периоду вылетов с орбиты Гипатии — космическим условиям, когда перескочить между планетами могут даже маломощные кучи лома. За этот месяц к их стенам, и без того трещавшим по швам, будет слетаться все больше, больше и больше кораблей, больше и больше отчаянных людей — а им нужна еда, вода и долбаный кислород. Здесь все знали, что корабли начнут прилетать и не прекратят; знали заранее за годы — и вот теперь они встречают лишь передний край первой волны и уже надрываются. Чтобы это предотвратить, Сорайя вымаливала, выменивала и выторговывала ресурсы у всех, у кого только могла: у любой благотворительной организации, сколько бы денег та ни прикарманивала; у каждого контакта в правительстве Гань-Дэ; у каждого контакта на Хайяме, Хорезми или между планетами. Даже у гребаных Хафиза — а торговаться с такими людьми все равно что жонглировать ножами, пусть даже на первый взгляд у них с Сорайей одна и та же цель. Самопровозглашенный лидер так называемого Ордена Борея назначили себя истинным голосом беженцев, хотя сами только с каждым днем усложняли работу Сорайи в три тысячи раз…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И все же из-за мысли о Хафизе и Ордене по груди Сорайи полоснул острый нож невозможной надежды — а также гнева, чуть не высосавшего всю надежду обратно. «Нет. Не думай о Хафизе, не думай, что они предлагает что-то возможное. Это не решит насущные проблемы, а прямо сейчас Хафиз только вставляет тебе палки в колеса, как и всегда».

Кроме того, частично из-за Хафиза «Гала» и нависла над точкой невозврата — из-за грандиозных планов Хафиза, пока они проворачивали темные делишки за спиной Сорайи, из-за воровства Хафиза у всех, пока они объявляли себя спасителем человечества, из-за бредовых фантазий Хафиза, пока они спихивали собственно сохранение жизней на плечи Сорайи, рассчитывая, что она будет снова и снова достраивать лагерь, а Хафиз и Орден — дальше загребать славу чужими руками.

Никто не хотел тянуть на себе лагерь и решать реально существующие проблемы «Галы». И никто другой не примет ответственность на себя, когда Сорайе придется разворачивать корабли, полные людей. Родители, дети и младенцы и так каждый день едва не отдавали жизни, лишь бы добраться сюда, а теперь Сорайе придется обречь их на смерть в ожидании, потому что это у нее не хватает для них кислорода. Все, кто ей отказывал, в том числе Хафиз, — им-то не придется говорить: «Нет, вы не можете пристыковаться, я знаю, что вас там ждет медленная смерть, но, если вы пристыкуетесь, мы все тоже умрем, извините, до свидания». Впрочем, зная Хафиза, Сорайя думала, что они будут не прочь сказать все это слово в слово.

О Великая Мать, больше всего Сорайе хотелось включить какое-нибудь видео, выключить мозг и проспать неделю. Она потерла глаза, и ее взгляд упал на яркие картины пальцами и восковыми мелками, которые она приклеивала аккуратными рядами у себя над пультом. Она сохраняла каждый врученный подарок — чем более импровизированный и неумелый, тем лучше. Но рисунки детей она повесила здесь, потому что ей нужно было видеть их каждый день так же, как этим юным иммигрантам нужна была она.

Сорайя уперлась лбом в ладони. Думай. Выжми кровь из камня. Раньше ведь получалось.

В голову приходили только два варианта: невозможный и еще более невозможный. Можно на удаче и чистой силе воли ввести в строй новые бараки — или убедить Гань-Дэ наконец перенести лагерь на поверхность. Второе — безнадежно. Но блок бараков — он уже есть, он построен — может, не до конца, но выручит хотя бы в следующие несколько недель…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Сорайя? — Мангаджей выглянула из-за пласт-шторки своей рабочей ниши. — Блок J сообщает, что у них в белковом лишайнике завелись грибковые блохи. Спрашивают, им все равно раздавать еду людям или нет?

Черт.

— А Сирипорн только что прислала отчет, что ей снова пришлось перекрыть секцию Зета в блоке К. К ним поступили предупреждения об утечке. Но она хотела напомнить, что от секции Эта и выше датчики сломаны, так что она не знает, не стоит ли перекрыть и их в качестве превентивной меры.