Беда - Джесси Келлерман

Около часа ночи напор больных ослаб, Джона прилег соснуть. Проспал полчаса, и мобильник заверещал.

— Спускайся.

Пока он сонно завязывал шнурки, снова звонок:

— Не утруждайся. Помер.

Он рухнул на койку.

Тут же проснулся от вопля прямо в ухо:

— СТУДЕНТ! СТУДЕНТ!

Джона перевернулся на спину:

— А?

— Я вызывал тебя час назад.

— Я… вы же сказали, он умер.

— Умер? — Ординатор потряс его койку. — Спятил, что ли? Приснилось, наверное. Эй — это о тебе писали в газете?

Джона кивнул.

— Применим твои таланты. Есть работенка. Только не вырубайся, уговор? Вот и хорошо. Ксерокс сломался, ступай почини.

Джона понятия не имел, как чинить ксерокс. В больнице работали ремонтники, чинили, если надо, аппаратуру.

— О’кей, — сказал он.

Затор бумаги отсюда до Милуоки. Джона уселся, скрестив ноги, и принялся извлекать хирургическими щипцами измазанные черным картриджем конфетти. От нудной работы задремывал, подавался вперед, однажды задел рукой горячие внутренности аппарата, вздулись волдыри. Час спустя образец — отпечаток обожженного среднего пальца — выполз в лоток ровный и чистенький. Джона доложил ординатору, и тот дружески похлопал его по плечу:

— Молодец, Суперхрен!

К половине четвертого утра заканчивались сутки в больнице, почти все время — на ногах, выполняя чьи-то команды. Джона сравнивал себя с облысевшей после тысяч километров резиной. Пошел умываться перед обходом, и тут в затылок ему угодил тугой комок бумаги.

— Привет, Джона Стэм.

Он кинулся к Ив:

— Что ты здесь делаешь?

Она захихикала:

— Какой ты милый в халате.

— Тебе сюда нельзя. Тебя арестуют. Куда ты собралась?

Она повела его в подвал. Кое-кто из встречного персонала кивал Ив — словно она имела полное право тут находиться; она шла, как право имеющая, точно под ногами у нее — как у кинозвезды или метрдотеля — воздушная подушка. Джона брел следом, уговаривая ее оставить эту идею.

— Оййййй! — сказала она. — Перестань и отстань. Не любила бы я тебя так сильно, Джона Стэм, так, пожалуй, сказала бы, что ты нытик.

— Нельзя туда. Там заперто.

— Чушь. Я провела разведку.

— Это незако…

— Ш-Ш-Ш, — театральным шепотом прошептала она. — Вдруг… кто-нибудь… нас… услышит.

И вошла в подвальное помещение.

— Ив! — сказал он, обращаясь к стене. — Ив.

Если торчать тут, дожидаясь, пока она выйдет, победа останется за ней. Да и охота ему попасться на глаза начальству в подвале: слоняется, мол, без дела. Одно разоблачение повлечет за собой другое, наихудшее. Нужно войти и вытащить ее оттуда, побыстрее. Джона повернул ручку и вошел в лабораторию магнитного резонанса номер четыре.

Ив пристально изучала аппарат.

— Я всегда фантазировала, каково это — видеть вещи насквозь. Знаешь, на что эта машина похожа? На первые компьютеры — левиафаны, от края квартала до края. — Она провела рукой по ровному, смуглому кожуху. — Когда-нибудь и эти начнут выпускать маленькими, хоть в сумке с собой носи. У каждого будет свой, как мобильник или кредитка. Будем гулять по городу в очках МР и рассматривать прохожих без кожи.

— Мы не имеем права здесь находиться.

— Наша жизнь нуждается в капельке романтики, — заявила она и, пританцовывая, перешла к дальнему концу аппарата. — Чего-то мне стало не хватать.

Он поглядывал то на часы, то на дверь.

— Включи, пусть работает, пока мы делаем свое дело. Увидишь наши внутренности в тот самый момент. — Она сунула голову в тоннель. — Увидишь собственные гланды, когда они сожмутся.

Он забормотал слова отказа — боже, а что, если они попадутся, боже, о черт, — но стоило ей залезть в аппарат, и Джона тут же последовал за ней.

Чудом они уместились. Механическая кровать была раздвинута — дополнительных пятнадцать сантиметров, но Джоне это не слишком помогло. Не пошелохнуться. Извиваясь, зацепился за кабель, волосы ободрал сзади на шее. Попытался выгнуться — спина завопила: «Неееет». Дельфин промеж двух волн.

Вот Ив — акробатка, да и только. Ухитрилась залезть на Джону, заткнула ему нос своим шерстяным свитером, Джона расчихался, уткнувшись в ямку ее шеи. Ты — настоящий мастер, Джона Стэм. Я поняла это сразу же, как только тебя увидела. Ты — чудо. Длинными колючими рукавами она царапала ему бока, колыхалась, испуская (фальшивые, как Джоне было известно) стоны. Ложь допекла его, и он решительно сказал: «Прекрати!» Попытался спихнуть ее с себя. Ив уперлась спиной в крышу тоннеля, всем телом давя на него.

Будь милым, попросила она.

Не хочу этого.

Хочешь, хочешь.

Усилием воли Джона пытался сбить эрекцию, но не получалось. Лицом к лицу. Сделай то, что я попрошу. Она схватила его за руку, поднесла к своей щеке. Давай.

Он легонько шлепнул ее по щеке.

Сильнее.

Сперва он не понял, потом дошло: она хочет, чтобы он ударил всерьез. Что-то новенькое. Они пробовали разное, как любая парочка, но это — другое, на такое он никогда не согласится. Джона отдернул руку, Ив схватила его за другую, он и эту отдернул, руки-плавники, жертва талидомида против сексаматика-3000. Джона отказался делать это. Он сказал «нет».

Хорошо, сказала она.

И, резко изогнувшись, со всей силы треснулась головой о крышу тоннеля.

Грохот чудовищный, как будто они оказались внутри колокола. Джоне показалось — это он башкой врезался. Она снова выгнулась и проделала это еще раз. БААМ! — отдалось по всей комнате. Джоне представилась жуткая картина: Ив убьет себя, коченеющее тело заблокирует его в аппарате, череп лопнет, как сваренное всмятку яйцо, по его лицу потекут кровь и мозги. Она изготовилась стукнуться еще раз. Джона потянулся остановить ее, и она схватила его за руку: Хороший мальчик. Как ее остановить — ударить? Он чувствовал, как в Ив нарастает возбуждение. Вот почему ей нравилось, чтобы он тискал ее задницу, вот почему она просила дергать ее за волосы. Этого она хотела, а ему стало дурно, и он ни в коем случае не хотел этого — и все же позволил. Он хотел притвориться перед самим собой, будто удивлен, но удивлен не был: сам виноват, напросился. Он отдал ей свою руку и предоставил Ив колошматить себя его рукой. Она запела песнь кита, все жилы в ее теле напряглись, она ударила себя в лицо, дважды, трижды, она била и била, раскровянила себе нос, капли крови упали ему на лицо, похожие на капельки птичьего кала, и он не мог больше сносить это, но тут она затряслась и простонала — О!О!О! — и ее внутренности сжались, сдавили его внутри, и он — что он мог поделать? — кончил.

Аппарат гудел. Никогда раньше Джона не проходил МРТ. Ханна делала, какие-то проблемы с плечом. Что чувствовал Джона? Странная смесь мертвого спокойствия и электрического возбуждения. Вес Ив на нем — покрывало или бремя? Жила у нее на шее билась, барабанила ему в щеку. Она что-то шептала ему. Кровь, кровь просачивалась в поросль его двухдневной щетины, тянулась струйкой в уголок рта. Джона замерз. Руку дергало — позднее он увидит, что раскрылся тот порез на костяшках. Они перемазали изнутри аппарат МРТ. Придется простерилизовать. Красные всплески на стенах, пещерное искусство дурного вкуса. Она села, провела языком внутри нижней губы, словно отыскивая застрявший кусочек шпината. Вытолкнула себе в руку кровавый осколок. Глаза ее округлились, она предъявила Джоне свою находку: зуб.

Обнажила в улыбке только что появившуюся щель. Снова рухнула всем телом на Джону.

— Любовь моя, — замурлыкала Ив, — разве тебе было плохо?

15

Среда, 13 октября 2004

Электив по хирургии, первая неделя

Последний месяц практики делился между двумя элективами по хирургии, по две недели каждый. Офтальмология Джоне скорее понравилась. Все ординаторы с бородами, словно от них это требуется по форме.

— Трясешься! — Доктор Эйзен, хирург, ткнул в Джону затянутым в перчатку пальцем.

— Тут холодно.

— До сих пор не привык?

— Есть вещи, к которым невозможно привыкнуть.

Прежде он открывал рот лишь затем, чтобы пробормотать «да», «нет» или «виноват». Все присутствующие уставились на разговорчивого студента.

— Верно, — сказал доктор Эйзен. — Потому-то я и развелся с женой.

На операционном столе — больной М, двадцать девять лет, симпатическая офтальмия. Он потерял глаз, когда в его нелицензионное такси врезался фургон. И вот — одна из таинственных трагикомедий тела: другой глаз, вовсе не пострадавший в аварии, начал отмирать. Автоиммунная реакция грозила слепотой, если не вмешаются медики. Чтобы спасти здоровый глаз, нужно вылущить тот, погибший. Пациент лишился стереоскопического зрения, и, вероятно, предметы будут слегка размываться в уцелевшем глазу, но зато он получит протез, который сможет вынимать на вечеринках — отличный фокус (Смотрите, что покажу!).