Китай: укрощение драконов. Духовные поиски и сакральный экстаз - Алексей Маслов

Очевидно, что весь бронзовый комплекс Эрлигана и, говоря шире, эпохи Шан представлял собой исключительно «материальную» ритуальную составляющую жизни, в то время как сам вид и смысл ритуалов известен нам лишь отчасти.

Поскольку все эти бронзовые сосуды использовались, как предполагается, для приготовления ритуальной пищи, для повседневного питания применялась значительно более простая глиняная или деревянная посуда. Основа ритуала заключалась в том, чтобы накормить духов предков и порадовать их свежими жертвоприношениями. Не исключено, что сосуды могли доверху наполняться жертвенной кровью, не случайно этот акт получил название «кормление кровью» (сюэ ши).

В сосудах пища подносилась духам предков и использовалась в погребальных обрядах проводов души на Небо. Все сосуды покрывались особыми is рисунками, изображениями духов, чтобы сами духи могли без труда опознать ритуальный характер пищи и принять ее.

В этой символико-сакральной культуре лишь правитель-медиум рассматривался как человек воистину. Не случайно, как видно из гадательных надписей, правители говорили о себе: «я — единственный из людей» или «я — единственный человек» (у и жэнъ), что указывает на то, что само понятие «человек» (жэнъ) по своему смыслу заметно отличалось от современного значения. «Человеком» считался тот, кто опосредует связь между Небом и землей, и таким образом перед нами в виде правителя выступает знакомый образ медиума. Не случайно во всех иероглифах, связанных с обозначениями магов, медиумов, Неба и правителя присутствует компонент «человек».

Илл. 35. Сосуд типа «юй» с крышкой в виде тигра с геометрическим орнаментом; использовался для ритуальной пищи. Эпоха Шан.

Погребальные ритуалы занимали уже одно из центральных мест в жизни шанского общества. Сам факт возникновения богатых и, очевидно, тонко продуманных захоронений свидетельствует, прежде всего, не только о становлении концепции посмертного существования, но и о наличии четкого понимания, как надо общаться с потусторонним миром. Вообще, собственно цивилизация начинается в тот момент, когда тела мертвых начинают не выбрасывать, а именно захоранивать в соответствии с четко разработанным ритуалом. И в этом — не столько признак уважения к конкретному человеку, его заслугам и статусу, сколько осознание того, что дух его, независимо от тела и даже прижизненных заслуг, будет всегда пребывать в пространстве.

Илл. 36. Бронзовый сосуд типа «дин» весом 82 кг. Цилиндрические ножи украшены изображением таоте, сам же сосуд представляет его «тело» Эпоха Шан. Обнаружен в районе г. Чжэнъчжоу, провинция Хэнан.

Илл. 37. Сосуд для ритуального напитка типа «и» весом 71 кг. Вероятно, напиток подогревался в этом сосуде. Крышка и корпус декорированы изображением таоте, рогатых драконов куй и птиц, связанных с погребальным ритуалом. Из гробницы Фу Хао.

В конце эпохи Шан проявилась новая особенность осознания существования души после смерти — в захоронениях стали в том или ином виде фиксировать имена усопших, обычно нанося их на бронзовую погребальную утварь, что дает возможность предположить магический ритуал «идентификации» души по ее имени после смерти, и с этой чертой нам еще придется столкнуться в более поздние эпохи. Впервые удалось установить имя погребенного при обнаружении захоронения женщины Фу Хао, датируемого 1200 г. до н. э. и открытом в 1976 г. в районе Аньяна — столицы Шан. Фу Хао — «госпожа Хао» — была одной из жен У Дина, правителя Шан и одного из самых удачливых военных лидеров древности. В ее могилу было положено более двухсот бронзовых сосудов, около 750 яшмовых украшений, 560 объектов из камня и кости. Здесь же были обнаружены и около 700 раковин каури — двуполовинчатых, «завернутых» вовнутрь раковин, которые, как считается, благодаря своему характерному виду символизировали детородный женский орган, а позже служили в качестве денег.

В этом первом идентифицированном захоронении уже присутствуют все черты усыпальниц, которые встречаются на протяжении практически всей последующей китайской истории. Здесь, в частности, есть площадка перед самой могилой, на которой выполнялись все ритуалы перед погребением. В саму яму помещалось не только тело, но и жертвенные животные. Яма сверху накрывалась бревнами, которые как бы «запечатывали» погребение и скрывали его.

Ситуация с характером погребений заметно изменяется лишь в IV–III вв. до н. э. Захоронения всегда были особым способом показать статус и прижизненные достижения умершего. Теперь над захоронением сооружаются погребальные курганы, покрываемые лесом. Вполне возможно, что такой обычай пришел от кочевников, однако на китайской почве он приобрел всю необходимую помпезность и ритуальную обстоятельность. Апофеозом сооружения роскошных усыпальниц с насыпным холмом над ними можно считать грандиозную могилу первого императора Китая Цинь Шихуан-ди II в. до н. э. в районе города Сиань.

До начала 80-х гг. XX вв. считалось, что основным центром развития цивилизации и, как следствие, ритуалов, представлений о мире и власти в Китае была культура вокруг Аньяна в Хэнани, которая и понималась как цивилизация Шан. Спорадические находки в других регионах не давали основания полагать, что в Китае могли существовать другие цивилизационные центры, сопоставимые с Аньянским.

Первоначально случайные находки, а затем и регулярные раскопки, проведенные за пределами бассейна Хуанхэ — традиционного центра развития китайской цивилизации, внезапно показали странную картину, заставившую целиком изменить взгляд на истоки древней цивилизации.

Оказалось, что на юге Китая, а также в провинциях Цзянси, Сычуань существовали крупнейшие культурные центры, не уступавшие по размаху Аньянскому. Они были современниками Шан и, как выяснилось в дальнейшем при исследовании бронзовой утвари и изображений на ней, были связаны с Шан какими-то культурными связями или, по крайней мере, обменивались технологиями и продуктами.

Илл. 38. Треножник типа «Эмм» для ритуальной пищи, представляющий лик и тело мистического монстра. XI–IX вв. до н. э.

И, тем не менее, древние тексты не упоминали об этих центрах — они как бы выпали из «писаной истории», став известными только благодаря археологическим находкам. Очевидно, что вся писаная история Китая формировала представление об одном или, по меньшей мере, о едином центре развития цивилизации в районе Хуанхэ. Все иные центры либо выпадали из общей картины, либо оказывались более поздними, да к тому же и зависимыми от Шан. В действительности же большинство культур являлись абсолютно самостоятельными по своему генезису и оригинальными по технологиям и культурному развитию.

Древняя история Китая, прочитанная по текстам, была «шаноцентрич-ной», а история, реконструированная на основе раскопок, показала мульти-центричность развития Китая.

Отголоски этой мультицентричности оказались заметны на протяжении многих веков и даже тысячелетий, отразившись в различных комплексах легенд, разных культурных типах, разных наречиях (а в ряде случаев, строго говоря, в разных языках, объединенных лишь иероглификой).

Таким образом, независимо от Шан на территории Китая обозначились несколько самостоятельных центров, вероятно, первоначально никак не связанных между собой. Очевидно, что несмотря на утверждения древних текстов власть шанских правителей была далеко не универсальной.

Однако распространение культуры Эрлигана — безусловно, одной из самых развитых в тот момент — привело к росту связей с другими регионами Китая, до тех пор развивавшимися в основном независимо друг от друга и имевшими свою оригинальную культуру. Постепенно вне влияния и контроля основного домена стали развиваться очень мощные культурные, а затем и политические центры.

Тем не менее, региональные культурные центры испытывали очевидное взаимовлияние, и культура оказывалась как бы склеенной из многих течений и представлений, что с очевидностью можно видеть в общих мотивах и декоре на бронзе. Так, практически повсеместно проступает образ некоего рогатого существа с огромными глазами, получившего название таоте, о сути которого мы еще скажем ниже.

Если углубиться еще дальше — за бассейн Хуанхэ, например в Хунань, здесь уже с очевидностью выявляется абсолютно самостоятельный стиль в бронзе и ритуальном орнаменте, что, в частности, хорошо видно на находках из Нинсяна, открытых в 60-х гг. XX в. В этом районе формировалась знаменитая южная традиция, которая надолго сохранила в своих недрах архаику мистических культов и оккультных техник, связанных с древнейшими ритуалами.