Шла шаша по соше (сборник) - Макс Неволошин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Русскому языку. И литературе. Хорошие предметы, да?
– Издалека к нам?
– Из Самары. По обмену опытом.
– Интересно, что Самаре от нас понадобилось?
– Это вам от нас понадобилось.
– Олег, уймись, ты не в допросной, – сказал Миша. – Давай накатим за встречу. А после Макс нам сам всё расскажет.
Тут я понял раздражение Олега. Выпивки у ребят осталось полбутылки. Её аккуратно разлили на четверых. Закусили. Я был уверен, что Олег не слезет с меня. И точно.
– Ну, сосед, колись, что вы там изобрели.
– Ладно. Идея такая: учебники литературы надо отменить.
– А как же учиться?
– А так. Вот, допустим, задано читать «Преступление и наказание».
– Ну.
– Школьники читают, а куда денешься? Учебника-то нет. Нельзя схалтурить по-лёгкому. Потом на уроке обсуждение: кто что понял, а учитель…
– Чего там понимать? – перебил Олег. – Убил, поймали, сел.
– Его не поймали, – сказал Миша, – он сам сдался.
– Не, – возразил Толик, – его следак прижал на косвенных.
– А я о чём? Явка или нет – закрыли бы дурака по-любому. Ну, позже на день…
– Олег, при чём тут косвенные? Я же помню книгу, там доказухи было с гулькин хер! Его элементарно развели на психику. Я каждый день этим занимаюсь.
– То-то они у вас хором колются…
– Да иди ты в жопу!
– Нет, я согласен, дело в клиенте. Если б он не поплыл и взял бы хорошего адвоката…
– Откуда у него деньги на хорошего адвоката?
– Оттуда! Он бабку-то грохнул зачем?
– А, ну да, забыл.
Я воспользовался паузой:
– Видите, уже три мнения. А в учебнике – одно, притом непонятно чьё. И дети твердят его, как попугаи. С чего у них возьмутся мозги? Убедил?
Стражи закона, подавленные логикой, молчали.
– Хорошо, Макс, – сказал Олег, – теперь напряги учительские мозги и подумай, где нам достать выпить.
– В ресторане. У таксистов.
– Выходить, одеваться… м-м-м, – поморщился Толик. – Надо позвонить этому, которого отпустили. Он мигом принесёт. Пойду с вахты звякну.
– Это кто? – спросил я.
– Выпустили днём одного злодея, тебе ни к чему.
Злодей явился минут через десять. Тощий, замёрзший человек в очках. Он достал из авоськи две бутылки водки и шампанское «на случай дам». Мне вдруг стало его жалко.
Потом я, кажется, напился. Со мной так бывает в дискомфортной компании. Помню, менты достали наручники и открывали их на время канцелярской скрепкой. Я сказал:
– Можно померить?
– Запросто! – Толик ловко защёлкнул на мне «браслеты». Они показались неприятно тяжёлыми.
– Ну вот, – усмехнулся Олег, – а сейчас ты всё нам расскажешь. Кто ты, откуда и зачем приехал.
– Учитель, – собрав остатки воли, произнёс я. – Из Самары… По обмену опытом.
Наутро соседи исчезли. Четверга я не заметил. Пятница отличалась от него лишь тем, что работа моя в этот день закончилась. И Елена Юрьевна не появилась, отчего мне стало грустно. «Уехала в область», – сказала бухгалтерша. Я отдал ей недочитанную книгу. Она мне – десять франклинов в конверте. У Бени – я давно заметил – усталое, скептическое лицо. Словно он годами убеждает меня, что не в деньгах счастье.
Я спустился в холл до рассвета. Елена Юрьевна встала с диванчика навстречу. Не понимаю, как можно так выглядеть в шесть утра. А я небритый и зубы чистил мельком. Предупреждать надо.
– Здравствуйте, – говорю, – Лена, славно, что вы здесь. Я хотел… сказать, что всё было здорово. Спасибо вам.
– Я, – отвечает, – вообще-то, за курткой пришла.
Врёшь, думаю. Куртку я мог бы отдать водителю. Снял, она взяла. Стоим, молчим. Чего она ждёт?… Обнять, что ли, на прощание? Хотя с какой стати? Вдруг слышу:
– У меня скоро командировка в Москву. И если ваше предложение останется в силе…
– Какое предложение?
– Ну как же? По рюмке кофе. То я могла бы подумать.
– Останется, – я достал записную книжку, – только у меня жена ревнивая.
– И пол-Москвы знакомых?
– Треть.
– Так это меняет дело. А жену мы расстраивать не будем.
И затем такая улыбка, что у меня ослабли ноги.
– Лена… – я взял её за руку. Но тут с улицы посигналили. Мы вышли на крыльцо.
– Счастливого пути.
– И вам, – глупо ответил я.
Мой полусон нарушил стук, запахло гарью. «О-о, твою мать», – сказал шофёр. Вышел, открыл капот, повозился. Взял из салона бутыль и снова исчез под капотом. Взметнулось облако пара. Я забеспокоился. Шофёр сел рядом. «Значит, так. Сейчас поймаю тебе кого-нибудь. А сам – в гараж, если дотяну. Ты уж извини. Юрий Ильич обе новые машины за… Погоди, едет кто-то!»
Через минуту, пересев в кабину фуры, я наслаждался движением, высотой и тишиной. Я люблю молчаливых водителей. Особенно когда молча довозят по назначению. Без таких, например, слов как:
– …тут до порта километров восемь осталось. Подвезёт кто-нибудь. А мне направо.
– Не понял.
– Вылезай. Тебе в другую сторону.
– Сколько ты хочешь?
– Нисколько, у меня график. Опаздываю.
Я остался на шоссе. Обвязал вокруг шеи носовой платок. Поднял воротник пиджака. Стою минут десять.
В моей жизни случались лохматые моменты. Один раз в меня стреляли. Пару раз били. Я переворачивался на байдарке, тонул. В Мюнхене пьяный шизофреник запустил в меня сотовым телефоном. Всё это было гнусно, но так или иначе решаемо. Оставшись на пустынной трассе Юрга-Кемерово, я испытал чуть ли не мистический ужас. Летальный исход вглядывался в меня.
Вдруг – чудо! – автобус. Автобус! Я выскочил на дорогу и замахал, как сумасшедший бабуин. Подонок, обогнув меня по встречной, скрылся. Я понял – голосовать бесполезно. Семь утра, шоссе, мороз. И нелепый чудак в костюме, с дипломатом. Ну его к чёрту. Места суровые, люди ходят всякие. А если у него там бомба? Или бежит от кого. Нет, иди-ка ты, друг, пешком. Иду, чтоб хоть как-то согреться. Офисные туфли скользят по насту. Быстро двигаться невозможно, а медленно – замерзаю. Вдруг услышал собственное бормотание: «Шла Саша по шоссе и сосала сушку… шла шаша по соше и шасала шушку… шла шашапашаше…»
Сзади вынеслась легковушка. Потом другая. Махнул на шум, не оборачиваясь: закоченел. Машина резко сбавила ход, остановилась чуть впереди. Чёрный массивный зад. Багажник поместит троих, если компактно уложить. Господи, только не это. Окно поехало вниз. Мои опасения подтвердились. Два чисто конкретных пацана сериального типа. Похожи на моих гостиничных знакомых, как одна семья. Так они и есть одна семья. А у меня штука баксов в кармане. Им это мелочь на сигареты, но приятно. Из салона между тем любопытствуют:
– Чёт ты не по сезону нарядился, а, братан?
– Куда путь держишь?
– В аэропорт. Тачка сломалась, вот иду пешком.
– Ну, ладно, садись. Подвезём.
Я сел в просторную, а главное, очень тёплую машину.
– Когда твой самолёт?
– Восемь сорок.
– Хм. Московский рейс… Ты москвич, что ли?
Интонация сползла вниз.
– Не, из Самары, в Москве пересадка.
– А чё у нас забыл?
– Командировка. По обмену опытом.
Эти фразы стали выскакивать из меня легко и естественно.
– Обменялся?
– Ага.
– Мы тоже тут недавно обменялись, хэ-хэ… опытом боевых действий.
Все замолчали. Через минуту братки заговорили на экономические темы: «лаванда», «откат», «цена вопроса»… Я старался не вникать. Здание аэропорта вернуло способность думать. Сколько платить и надо ли? Даю пять тысяч ельцинок, и червонец в кармане наготове.
– Так нормально?
– Нормально.
Усмехнулись, но взяли! Вот тебе и бандиты на крутом авто. Или они не бандиты? Их ведь сейчас не поймёшь: вид одинаковый, язык тоже. Многие парни плечисты и крепки, как верно отметил поэт.
В самолёте у меня поднялась температура.
– Я так и знала, – сказала жена, – вечно из командировок являешься больной. Всю дорогу ходил без шапки?
– Нет.
– Врёшь.
– Вру.
Температура 37.5 изводила меня несколько недель. И никаких других симптомов. Уши, горло, нос – в порядке, как и всё остальное. Врач посоветовал удалить давно запущенный коренной зуб. Удалил – безрезультатно, не считая внешних перемен. Таблетки не спасали. Жена лечила меня ингаляциями и горячим пивом «Белый Медведь». Это помогало, но временно. Работал я мало. Днями валялся на тахте, смотрел кассеты и пил горячего «Медведя». Кое-как читал обязательные лекции. От командировок отказался. В итоге Гоше это надоело, и он привёз мне сильный французский антибиотик. Через сутки я поправился. Всё-таки есть польза от эксплуатации человека человеком. А Елена Юрьевна так и не позвонила. Что, разумеется, к лучшему.
Поэма революции, или Рукопись 2
Наркома тяготил этот ресторан. Он бывал тут до войны с первой женой, любившей поглазеть на богему и знаменитостей. Распорядок дня строился под них. Открывали в двенадцать. До трёх подавали завтрак. В меню значилось:
Завтрак: 75 копеек
Графинчик водки: 40 копеек
