Чужая в чужом море - Александр Розов

Грянул восторженный рев легионеров, сквозь который можно было расслышать чьи–то робкие аплодисменты из небольшой кучки репортеров. Президент Ндунти поправил на себе простой генеральский китель (который хорошо сидел на бывшем главаре банды ангольских дезертиров), вернулся за парадный стол под флагом Шонаока, и сделал два глотка минеральной воды из простого, демократичного граненого стакана.

*********************************

…

Рон Батчер хлебнул пальмового пива из кружки и прокомментировал:

— Говнюк.

— Очень много слов, — лениво сказала Пума, — Не поняла. И еще смешно. У них там день, а здесь ночь. Звезды. Я помню про вращение Земли, а привыкнуть не могу.

— А про что говорил Чоро? — все так же лениво спросила Пума.

— Про политику.

— Он неправильно говорил?

— А ты сама как думаешь? – поинтересовался экс–коммандос, знавший по опыту, что его vahine прекрасно запоминает услышанное даже в полусне.

— По ходу, ничего такого, — ответила она, — Если тебя грабят, то надо воевать, а если надо воевать, то нужно оружие и армия. Чоро — говнюк. Да. Но это он правильно сказал.

— Дальше, — поощрил ее Рон.

— Если у нас есть фермы, фабрики, школы, специалисты, наука, тогда все просто. Да. Мы придумали и сделали оружие. Мы научили немного солдат–специалистов. Мы наняли за кое–какие деньги резервистов, кому интересно. Их тоже научили. Наших людей никто не сможет грабить. Хорошо. А если у нас нет ни хрена — с чего тогда начинать?

— А с чего бы ты начала?

Пума переместилась из положения «лежа» в положение «сидя по–турецки» (что означало в данный момент крайнюю степень напряжения ума), и объявила:

— Я начинаю, как в комп–игрушке «X–fenua». Выращиваю и охраняю дешевую еду. Ее и охранять не дорого. Ее никто не будет отнимать большой военной силой, и мне не надо даже армии. Можно дать оружие фермерам, и хватит. Когда появилась еда на продажу, я начинаю делать более хорошее оружие, инструменты и ценные вещи. Если получится, то я делаю инструменты–оружие. Называется «продукция двойного назначениия». Выгодно. Потом, если у меня это есть, я могу делать образование. Я пока правильно говорю, да?

— По ходу, так, — подтвердил экс–коммандос, — Теперь вопрос. Почему Ндунти не давал фермерам дешевое оружие, которым они бы могли охранять свой добряк?

— Это понятно. Они бы тогда убили его солдат, и его тоже. А так он мог их грабить.

— Ответ верный. Идем дальше. Кто сейчас может напасть и ограбить людей шонао?

— Не знаю, — ответила Пума, — Может, ЮАР могла бы. Но это большая война. Они не захотят. Слишком дорого. Не выгодно.

— Опять верно. Теперь вспомни, что спросил у Чоро тот парень из «Spigel».

— Я помню. Он спросил: зачем тратить деньги на оружие, если люди шонао сидят в полной жопе, нет домов, негде работать, и там не голод только потому, что из Мпулу привезли кучу хавчика. Я тоже не понимаю. Чоро же не дурак. Зачем он так делает?

Рон похлопал ее по плечу.

— Это просто, как банан. Ндунти – бандит. Он привык грабить, это его образ жизни. Для того, чтобы хорошо грабить, необходимо эффективное оружие. А на людей шонао ему насрать. Ты краткий курс экоистории учила? Про государство помнишь? Вот Ндунти и есть государство в его чистой, незамутненной форме. Во Франции лет триста назад был такой король – он прямо говорил: «государство – это я». Здесь аналогичный случай.

— Тогда что он говорил про народ и демократию? – удивилась Пума.

— Это для репортеров–юро, — пояснил Рон, — У них у самих демократическое государство. Он им хочет объяснить, что его демократия демократичнее.

Пума энергично передернула плечами и обиженно наморщила лоб.

— Я ни хрена не поняла, что ты сейчас сказал. Говорить такими словами — не честно, да!

— ОК, тогда на пальцах. Смотри: демократия – это кукольный театр, куклы называются «народ». Считается, что куклы приказывают, а оффи — выполняют приказы. Ясно, что оффи приказывают сами себе, но в Европе это не принято говорить. Типа, неприлично.

— У! Это я знаю. Ты скажи что значит: «его демократия демократичнее».

— Значит, в его театре куклы больше похожи на людей, — пояснил резерв–сержант.

— Врет? – спросила Пума.

— Хрен его знает, — Рон пожал плечами, — В Европе оффи такие же говнюки, как Чоро, но он наглый мелкий бандит, а они — трусливое крупное ворье. Европарламент, конечно, на вид, более убедителен, чем Национальное Собрание Шонао…

— Национальное что? – перебила она.

— Это когда Чоро собирает легионеров на площади, что–то говорит, они кричат «ура!». И когда они крикнули, считается, что народ одобрил. В Европарламенте для этого сделаны кнопочки на столах. Депутатам платят — они нажимают кнопочки. Результат такой же.

— На площади – прикольнее, — решила Пума, после короткого размышления.

Рон допил банку пива, смял в ладони, как бумажную, бросил в мешок, и сообщил:

— Многие юро тоже думают, что на площади прикольнее. А другие юро говорят, что это фашизм. Вопрос, кто лучше: бандиты или ворье. Бандитов многие юро боятся. Бандит в политике – это всегда война, ему же надо грабить, верно? А ворье не воюет, даже когда надо. Ты помнишь по экоистории: Европа сдалась Гитлеру практически без боя.

— Чоро говорит для тех юро, которые думают, что бандиты лучше? – уточнила Пума.

— По ходу, да, — подтвердил он, — Наверное, он думает, что они дадут ему денег.

— Это логично, — согласилась она, — Тогда почему ты думаешь, что это плохо? Если Чоро кому–то нравится, пусть дают ему деньги. Это дела юро. Их деньги, их проблемы.

— Ты хотела бы, чтобы тебя считали другом Чоро? – спросил резерв–сержант.

— Не очень, — призналась Пума.

— Вот то–то и оно. А скажут, что мы – его друзья. Что все канаки – его друзья. Мы с тобой полетим отдохнуть в Швецию, к Олафу и Фрис, а на нас будут смотреть, как на бандитов и фашистов. И все из–за этого говнюка, который перешел красную линию.

Пума внимательно посмотрела на него.

— Красную линию? Ты мне про такое не говорил.

— Это элементарно, — сказал он, — Это то, что отличает полисмена или солдата от бандита или маньяка. И те и другие стреляют в людей. Но первые не переходят красную линию, а вторые только за ней и живут. Многие люди будут думать, что мы перешагнули красную линию, потому что ее перешагнул этот сраный афро–гитлер.

— Рон, Люди будут так думать, потому, что мы убьем Аккана?

— Не только поэтому, — ответил он, — Но и поэтому — тоже.

— А никак нельзя им объяснить, что мы на правильной стороне? Что мы не перешагнули?

— Кому–то сможем. Кому–то нет. Не знаю.

— Плохо, — вздохнула Пума, — Но мы же летим на Новую Британию, да? А там с этим как?

— По фигу, — сказал он, — Оскэ и Флер на это насрать. Хти, Мео, и всем местным – тоже.

— Значит, это ничего?

— Это ничего, — подтвердил экс–коммандос.

…

=======================================

81 – ОГНЕМЕТ и ФИНАНСОВАЯ ПИРАМИДА.

Дата/Время: 23 сентября 22 года Хартии.

Место: Транс–Экваториальная Африка. Зулустан

Гамо — Тейжери. Театр боевых и денежных акций.

=======================================

К середине дня трое репортеров собрались под наскоро возведенным навесом на склоне восточного холма, приблизительно в 2000 метрах от крааля Гамо. «В целях обеспечения эффективной работы прессы» (как выразился интуни Озогаи), к ним было приставлено отделение из десятка солдат, во главе с молодым старшиной Ткева, который, во–первых, все время улыбался, а во–вторых (что более существенно) бегло болтал на basic english. К его недостаткам следовало отнести то, что болтал он почти не переставая – в основном, о политике. В первые минуты знакомства, Жанна, Кейт и Леннат получили стальные каски и тяжелые бронежилеты, и узнали, что Ткева не любит исламистов, коммунистов и ООН, а любит короля, свою жену и США. Услышав, что Жанна – канадка, а Кейт – британка, старшина согласился что «Канада и Британия – тоже хорошо», и организовал всем троим горячий чай и свежие лепешки с полевой кухни. Каску и бронежилет старшина требовал надевать при выходе на «рабочую точку» (пулеметную позицию, расположенную на той стороне холма, которая была обращена непосредственно к осажденному краалю). Побыв там полчаса, сняв короткие ролики, и получив изрядную дозу адреналина из–за очередной перестрелки между осаждающими и осажденными (грохот работающих пулеметов, звон стреляных гильз, визг пуль, пролетающих над укрытием, и т.п.), репортеры вернулись под навес. Из–за жары все время хотелось пить, а здесь наготове был чай.

С момента завершения первой фазы операции, обстановка вокруг крааля Гамо, на вид, не особенно изменилась. Голые люди, запертые в кольцевом загоне из арматуры в центре крааля (их было 126), так и лежали на земле, опасаясь приподняться. Иногда кто–то из них решался доползти до маленького мутного пруда и полакать воду (не поднимаясь, а прямо так, лежа на животе). Внешняя стена была кое–где разрушена 20–мм снарядами из орудий бронетранспортеров «Condor Rheinmetall». Применять более мощные средства генерал Исанго опасался: один тяжелый снаряд мог случайно разнести всех спасаемых в клочья.