На день погребения моего (ЛП) - Пинчон Томас Рагглз

  — Но она была не такая, как все, я действительно...

  —  Не говори так, здесь мы не говорим на таком языке.

   Тем же вечером он встретил старину «Догго» Споуксшейва.

—  Ну, если в твои планы входит Константинополь, Краучмас, так случилось, что бронь старины База Захарова в литерном вагоне свободна некоторое время.

—   И у тебя есть право ими распоряжаться, Споуксшейв?

— Думаю, он не будет возражать, Краучмас.

  — А куда, в таком случае, едет Б. З.?

—  В Японию, если верить слухам. Если не он лично, то его люди наверняка. В его конторе сейчас всё очень подозрительно, должен сказать.

  — Но послушай, Споуксшейв, разве японцы еще не полностью вооружены?

 — Да, но это они хотят ему что-то продать, понимаешь ли. Дело там мутное. У этого предмета даже нет общепринятого названия, разве что где-то буква Кью, думаю. Что-то, чем они разжились несколько лет назад и теперь выставляют на продажу на самых привлекательных условиях, почти словно...

  — Словно оно им на самом деле не нужно, Споуксшейв?

  — Словно они его боятся.

  — О боже. В таком случае, кому старина Баз надеется его продать?

 — О, в этой игре всегда найдутся честолюбцы, не так ли, ну как же, Краучмас, взгляни на свою собственную территорию.

  —  Что? Любители сидеть на ковриках.

 — Не удивлюсь, если еще и балканские интересы в любом количестве. Особенно если Баз сможет назначить достаточно низкую цену, понимаешь?

 — Ладно, мне, конечно, необходимо взглянуть, когда буду там. Могу и тебя взять в Седьмое Купе. Предстать закадычным другом старины База — это никогда не повредит, правда?

—   Знаю, мне ли не знать.

 — Мне, возможно, придется ненадолго съездить в Константинополь, — спокойно сказал он. —  Снова эти старые османские железнодорожные поручительства. Призраки никогда не уходят. Даже при новом режиме, который представил их, как бюджетные расходы на каждую милю, это всё равно кругленькие суммы, которые можно получить, если проберешься сквозь лабиринт Молодой Турции.

Но это нужно сделать лично. Вряд ли ты сможешь смотаться на несколько дней, чтобы присоединиться ко мне.

 — Репетиции нового шоу начнутся не сразу, — сказала она. — Позволь мне узнать, возможно ли это.

 Лью недолго поговорил по телефону, после чего дал ей отмашку:

  —  Они сказали, всё, что ты сможешь там найти, будет «бесценно».

— И это всё? Никакого «Удачи, Далли, конечно, мы будем платить тебе посуточно», ничего подобного?

  — Нет, но от себя лично...

  —  Что, детектив Базнайт?

  — Будь начеку. Пожалуйста. Я слышал разное про этого Краучмаса. Никто ему не доверяет.

 — А кто-то может сказать, что он — милая старая клюшка, а я — продажная распутница.

  — О, черт, сейчас ты просто флиртуешь.

   Чтобы он точно так подумал, она слегка коснулась его рукава.

  — Я буду осторожна, Лью, не волнуйся.

Позднее он поймал себя на том, что задается вопросом, не могла ли Далли оказаться Звездой. Некое извещение об окончательном освобождении Лью от его обязательств, если они еще существовали, перед И. П. Н. Т. Могло ли света ее невинности — распутницы или кого-то еще—  хватить для того, чтобы убедительно продемонстрировать ему: «Старшие Арканы», которых он так упорно преследовал, не обязательно должны быть преступниками или хотя бы грешниками? И что И. П. Н. Т. считает их таковыми из-за коренной непоправимой ошибки?

Он почувствовал это, когда провожал ее на Чаринг-Кросс. Платформы пахли сернистым угольным дымом и паром. Локомотив дрожал, решительный, цвета берлинской лазури, в свете электрических ламп. Несколько улыбающихся поклонников попросили ее расписаться на манжетах рубашку.

  — Не забудь привезти мне какие-нибудь Турецкие Сладости.

 — Почти единственное, что мне хотелось бы увидеть — это рабочий выходной для старины Д. Р.

Когда он протянул ей ее чемодан, она прижалась к нему и поцеловала в щеку.

— Ладно, — она поправила шляпу и повернулась, чтобы подняться по железным ступеням, —  жди меня, Константинополь.

Пришедшая в голову Кливу Краучмасу идея продать Далли в гарем сначала показалась ему отличной, но некоторым месть кажется более сладкой, чем прибыль, и вскоре он понял, что она более конструктивно послужит в качестве взятки кому-то полезному. Кроме того, пуритане, сейчас находящиеся у власти в городе, который некоторые начали называть Стамбулом, твердо решили покончить со всеми пережитками эпохи султанов, и теперь Клив был вынужден мириться с довольно нелюбезным обхождением в тех самых офисах Османского Агентства по долгам, где он прежде осуществлял некоторые из своих, как ему казалось, еще более византийских схем. Хуже того, другие — немцы, что не удивительно — побывали там до него, и сборы были ничтожные. Учитывая перспективу вернуться в Англию практически с пустыми руками, Клив, виня Далли во всех своих бедах, во время приступа безумия решил, что единственный способ выбраться — это продать ее куда-нибудь как белую рабыню при посредничестве не примирившихся с новым порядком Старых Турков и их помощников из империи Габсбургов, которые в конце концов оказались венграми.

Так или иначе, поскольку в его описании Далли были упомянуты ее знаменитые рыжие волосы — черта, часто свойственная попутчицам Бэзила Захарова, ее будущие похитители Ими и Эрно, которые сели в «Восточный экспресс» в Сегеде и прокрались, тайно, как опереточные пираты, в особых центрально-европейских шляпах-трилби, в купе Далли, решили, что крадут девочку Захарова, за которую международный оружейный магнат заплатит круглую сумму выкупа.

Тем временем Кит Травес сидел в литерном вагоне поезда, едущего в другую сторону, в Париж, согласно расписанию, он должен был въехать в Будапешт прямо сейчас, если бы не выехал позже из-за загадочных действий революционеров на железной дороге — по этой причине, так уж вышло, его поезд и поезд Далли прибыли в Сегед одновременно.

Кит выглянул в окно и заметил в поезде напротив хорошенькую рыжую головку, у которой были неприятности. У него было всего пять-десять минут, чтобы просто сбегать туда и посмотреть, что к чему.

 —  Девочка Захарова!

 —  Нет... Кто, я?

  — Девочка Захарова! Рыжие волосы! Смотри!

  — Полагаю, вы машете кулаками из-за моих волос, —  сказала Далли.

Двое мужчин переглянулись, словно обдумывая маловероятную возможность ошибки. Пришло время размышлений.

 —  Девочка Захарова! — снова начали кричать они.

—  Парни, — в дверном проеме лучезарно улыбался Кит Траверс, — думаю, вы перепутали купе?

 —  Тебя здесь просто не может быть, — сказала Далли.

Кит рассматривал молодую женщину в изящном наряде для путешествий, солнечный свет лился в окно поезда за ее спиной и освещал ее волосы, не скрытые шляпой. Он фокусировал взгляд, пока не убедился, что видит именно ее.

  — Хорошо.

Наган 7.62 мм за его ремнем не скрылся от внимания Ими или Эрно, которые начали быстро исправляться, чтобы создать впечатление психически здоровых людей.

  — Это Седьмое Купе, да?

 —  Это еще куда ни шло.

— Мы всегда к услугам господина Захарова и его почитаемых очаровательных «девочек Захарова». Вы едете из Вены?

  —  Нет, — ответила Далли.

  —  Девочки Захарова всегда садятся в Вене.

  — Ну, видите ли, дело в том, что...

  —  Ими, господин Краучмас сказал «девочка Захарова», правда?

 —  Именно так он и сказал.

— Вы, —  Ими повернулся к Киту, — мистер Захаров? Господин Краучмас говорил, что вы будете выглядеть как-то по-другому.

 — Вас двоих послал Клив Краучмас? Что за жалкий мерзавец, — заявила Далли.

 — Послушайте, Fönök, босс, — доверительно сказал Эрно, делая вид, что тянет Кита в сторону, — должен сказать, мы хотели купить подводную лодку...

   В руке Ими вдруг оказался маленький «браунинг» FN.

 —  Bocsánat, простите.

—  Во-первых, я — не Бэзил Захаров, знаменитый торговец смертью, а это —  не девочка Захарова, а на самом деле — моя жена Евфорбия, да, и мы планируем провести свой медовый месяц в Константинополе, Военное министерство Великобритании было столь любезно, что предоставило нам это купе, которое на этой неделе свободно благодаря тому, что мистер З, как вы уже заметили, находится где-то в другом месте...