Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Торвин говорил мало, но тоже выразил желание отправиться в морской поход.
– Кто будет управлять Домом Мудрости вместо тебя? – спросил Шеф.
– Фарман, – сразу ответил Торвин.
Странный выбор, ведь Фарман не разделял интереса Торвина к кузнечному ремеслу. Этот человек весь вечер сверлил Шефа мрачным взглядом, будто заклиная уехать.
Шеф ввалился в спальню, отпустил слуг, стянул с себя королевские одежды и бросил их в угол; завернувшись в одеяло, попытался заснуть. Даже на перине, сменившей доски и солому, на которых Шеф спал большую часть жизни, сон долго не шел. А потом началось.
* * *
Во сне он смотрел на карту. Но это была настоящая карта, резко отличающаяся от той, которую он собственноручно повесил на стену в своем просторном кабинете. И еще больше отличающаяся от других, которые он собирал по всему христианскому миру. На большинстве христианских карт мир изображают в виде буквы Т, ножкой служит неизведанная земля Африка, а равные по размеру Европа и Азия образуют верхнюю перекладину. Осью мира, его центральной точкой, неизменно оказывается Иерусалим.
Собственная карта Шефа была подробно прорисована на севере и западе, быстро расплываясь белыми пятнами в неизвестности юга и востока; он отказался наносить там детали, не подтвержденные надежными источниками. Во сне карта не была похожа ни на христианские, ни на его собственную. Но Шеф интуитивно почувствовал, что она верна. Слишком изрезанная, богатая незнакомыми очертаниями и полная излишних подробностей, чтобы быть игрой воображения.
Страны на карте были обозначены разными цветами. Сначала Шеф увидел свои владения: Британию, Данию, Норвегию, Швецию и алые острова. Рядом с ними начали окрашиваться в синее другие земли. Вот посинели владения франков напротив Британии, потом вся Центральная Европа, германские княжества, а теперь синяя волна затопила сапог Италии. Империя Шарлеманя. Ныне снова объединенная благодаря Святому Копью, попавшему в руки истинного наследника Карла Великого, хотя и не наследника по крови. В руки Бруно Германского, нового императора.
Шеф вздрогнул, услышав хладнокровный голос, слишком хорошо ему знакомый.
– Спокойнее, – произнес тот. – Это не видение мира Хель. Ни змея, ни Локи не будет. Просто смотри на карту. Видишь, у тебя только в одном месте на суше есть граница с империей, внизу полуострова Ютландия. Ты укрепил границу от Дитмарша до Балтийского моря, вдоль древней Даневирке, датской линии укреплений, которые построил король Гудфрид. Но у Бруно границ много. На востоке… – (И Шеф увидел, что синее пропадает в почти бесцветной дымке, окрасившейся зеленым.) – Страна степей и лесов. В любой момент оттуда могут нагрянуть огромные армии. Но они исчезают так же внезапно, как появляются. Они не слишком беспокоят Бруно. На юго-востоке… – (Вдруг появился золотистый язык, протянувшись от вершины итальянского сапога в глубину Азии.) – Греки. Их столица Константинополь, а Бранд ее называет Миклагард, Великий Город. Ныне они не так богаты, как арабы. Зато истинные наследники римлян и римской цивилизации. Греков Бруно тоже не боится, хотя у него есть на них планы. Он хочет включить их в цивилизацию всех христиан, сочетающую культуру и коварство греков с энергичностью и жестокостью немцев. Перед таким союзом дрогнут даже степные воины. А теперь смотри на серебро.
И серебро появилось, словно раскатанный ковер пересек карту, охватывая земли, которые Шеф и представить себе не мог, далеко на восток от Византии и в самой глубине Африки.
– Земли Дар-аль-Ислама, дома покорных воле Аллаха, – проговорил холодный голос. – Нет бога, кроме Аллаха, и неудивительно, что ненависть сильнее всего между теми, кто одинаково верит в Единого Бога. Может быть, в одного и того же Бога. Но ни одна из сторон этого не признает. А теперь посмотри на земли Дар-аль-Харба, дома Войны. – (Между серебром и синевой появилась сверкающая линия и пролегла через горы Северной Испании.) – Разбойничьи герцогства, теперь они усилились благодаря ордену Копья, ордену воинственных монахов.
И отсверк перешел на юг Франции.
– Разбойничьи гнезда мусульман, – пояснил голос. – Ныне им угрожает воспрянувшая империя.
Сияние охватило Сицилию, Мальту, Сардинию, Мальорку и другие Балеарские острова.
– Это ключ, – сказал голос. – Острова контролируют Внутреннее море.
Шеф видел, что постепенно серебряное везде превращается в синее. Словно ножницами обкорнали края арабской Испании.
Объединить синее и золотое, подумал Шеф. Обрезать серебряное, превратить его в синее. Тогда это будет самый крупный союз государств в мире.
В поле зрения вернулась красная полоска, прочерченная на одном из углов империи. Его земли простираются от острова Сцилла до мыса Нордкап. Но они не шире карандашной линии.
– А вот где ось. – Голос доносился теперь издалека, словно его источник уже уходил.
На христианских картах всегда изображали Иерусалим в качестве центра земли, оси мира, точки предназначения. Шеф увидел, как центральная точка засияла, выделилась на фоне бледнеющих красок его сна, словно придвинулась к нему. Точка в самом центре Внутреннего моря уравновешивающая север и юг, восток и запад. Но он не знал, что это.
Его мысль метнулась вслед удаляющемуся наставнику, взывая:
– Где? Где?
И голос донесся из холодного и враждебного далека:
– В Риме. Иди в Рим, сын мой. Там ты обретешь мир…
* * *
Шеф проснулся с таким содроганием и конвульсиями всех мышц, что деревянная рама кровати затрещала и заспанные стражники вбежали из коридора. «Он хочет, чтобы я шел в Рим, – подумал Шеф. – Это был Риг. Он сказал „сын мой“. При таком отце это не сулит ничего, кроме беды».
Глава 5
В тот момент, когда подгоняемый течением флот вышел из устья Темзы и повернул на юг, чтобы Узким морем пройти в Бискайский залив, Шефа удивила собственная неистребимая жизнерадостность. Ведь оснований для оптимизма не было. Своим видениям он доверять не мог. Друзья, чувствовал он, что-то от него скрывают. И все же он ощутил прилив энтузиазма, едва под ногами закачалась палуба корабля.
Может быть, размышлял Шеф, все дело в новизне, которую всегда обещает морское путешествие. Словно бы ветер перемен, достаточно свежий на земле, по крайней мере в его стране, на море еще сильнее. Он не мог не сравнивать нынешнее плавание с предыдущим, восьмилетней давности, когда он заплыл далеко на север, в конце концов победил Рагнарссонов и уступил Святое Копье своему сопернику
