Портреты святых. тома 1-6 - Антонио Сикари

в молитву. И она делает это на коленях, так как хочет быть уверена, что делает это по-настоящему, также и с участием тела, а не только идей.

Вот ее обращение: она сразу бросилась в самый центр веры, она стремительно обняла Бога и позволила себя обнять, даже не будучи уверена в том, что Его руки там, во мраке, были протянуты к ней.

Она бросилась в неизвестность и погрузилась в свет, в пламя.

Позже она охотно будет употреблять термин «ослепление» и будет говорить: «Затем, читая и размышляя, я нашла Бога, но молясь, "я поверила", что Бог найдет меня, и что Он — живая истина, которую можно любить, как любят человека».

Почти повторяя святого Августина, она, полная изумления, будет вести диалог со Всевышним: «Ты жил, а я ничего об этом не знала. Ты создал мое сердце по твоей мерке, мою жизнь — чтобы она продлилась столько, сколько длишься ты, но тебя не было: весь мир мне казался тесным и глупым, а участь людей — нелепой и скверной. Но когда я узнала, что ты живешь, я стала благодарить тебя за то, что ты вызвал меня к жизни, я стала благодарить тебя за жизнь всего мира».

После подобных переживаний кажется, что возможно лишь одно призвание: жить так, чтобы молитва стала всей твоей жизнью.

И в самом деле, Мадлен тут же думает поступить в монастырь кармелиток. Но отдает себе отчет в том, что сам Бог держит ее привязанной к неразрешимой проблеме в семье, поскольку ее отец все более погружается в свою тоску, а мать едва в состоянии нести все это на своих плечах.

Но если монастырь оказывается невозможен, то из этого неизбежно следует, что мир должен стать ее монастырем.

Для начала она упивается сочинениями святой Терезы и святого Иоанна Креста, затем посещает свой приход, как обычная христианка, и там встречает, как дар, необыкновенного священника, отца Лорана — «священника, который хотел быть всего лишь священником» и который «учил практиковать Евангелие повсюду», делая его «злободневным и личным призывом» для всякого слушающего.

Мадлен называла его «Добрым Самаритянином Слова», так как он давал его в качестве исцеления и спасения всем тем, кого он встречал на своем пути. Он делался товарищем для них всех, а затем воспитывал их каждого по отдельности, вырабатывая в них способность «оставаться наедине с Господом Иисусом», чтобы дать Богу свободу действий в соответствии с Его волей.

В те первые годы «христианской жизни» она питает страсть к литературе: публикует очерки и книги стихов (даже получив престижную литературную премию), тема которых — все «смиренно скорбное» — то, что с трудом передвигается по безлюдным улицам города.

Но вот отец Лоран предлагает ей участвовать в движении скаутов, как нельзя более далеком от ее прежних интеллектуальных и художественных тревог.

Она должна научиться играм, песням, физическим упражнениям для того, чтобы руководить своим отрядом, и она проявляет неутомимую энергию и такую уверенную педагогическую интуицию, что очень скоро ей поручают воспитание самых старших девочек, которых готовят для руководящей работы, и ее девиз — «радость».

От движения скаутов вместе с двадцатью другими девушками она переходит к организации группы под названием «Божественная любовь» — в память о деятельности святого Венсана де Поля, который дал это имя женским общинам, взявшим на себя заботу о больных и отверженных.

У нее лишь один ясный план: «Добровольно принадлежать Богу, насколько человеческое существо может желать принадлежать тому, кого любит. Добровольно быть собственностью Бога таким же полным, исключительным, окончательным и гласным образом, как монахиня, которая посвящает себя Богу».

Другими словами, она хочет реализовать в миру всю ту глубину, которая присутствует в таинстве брака и всю ту цельность, которая характеризует религиозное призвание.

Ввиду этой цели неоспорим выбор в пользу целомудрия (и это делает необходимой также и созерцательную ориентацию), но всем этим она будет жить, не удаляясь от мира.

Ее план состоит в том, «чтобы дать евангельским советам проникнуть в мирскую жизнь».

В то время употребление этих терминов казалось еще странным; еще не было современных «мирских институтов», и никто еще не в состоянии был вообразить себе возможность общинной жизни для христиан в миру.

Мадлен, однако, выбирает для себя работу, которая держала бы ее в тесном контакте с бедными, и проходит соответствующий курс обучения, чтобы стать социальным работником.

В 1930 году это означает — посвятить себя городским низам, где скучены бедняки и рабочие — настоящий пролетариат, подверженный эксплуатации, который связывает свои надежды на освобождение с марксизмом.

Так с десяток девушек — без религиозных обетов, без особой формы одежды и без защиты со стороны какого-либо учреждения — решает отправиться в пригороды Парижа с намерением жить вместе, работая среди самых бедных людей, разделяя между собой все и не имея никакой собственности (ни лично, ни все вместе).

Они образуют общину «целомудренную, бедную и живущую в послушании», единственное правило которой — вместе углубленно изучать Евангелие, а единственная стабильная структура — руководительница группы.

По мнению Мадлен, группа должна быть такой простой и смиренной в обычной ткани Церкви, что почти не следовало бы ее замечать..

Используя очень мягкое сравнение, она пишет: «Моя мечта — чтобы наша группа была в Церкви подобна нити в одежде. Нить скрепляет ее части, но никто ее не видит кроме портного, который ее вшил. Если нить заметна, значит одежда сшита плохо».

Еще до того, как этот замысел удается реализовать, группа сильно сокращается: из десяти девушек остается три.

В Иврй (городке близ Парижа) им предлагают «Центр социального действия», и три мужественные девушки назначают дату своего отъезда на 15 октября 1933 года. Праздник святой Терезы д'Авила выбран нарочно, так как они отправляются для основания «нового» монастыря: их ожидает «новая» созерцательная жизнь.

Они уезжают с немногими предметами домашнего обихода и статуей Богоматери в руках.

Некоторые отчеты о положении в Иври, относящиеся к тем годам, дают нам возможность понять, что их ждет.

Рабочие работают около двенадцати часов в день, лишенные какой-либо социальной защиты и медицинской помощи и какого бы то ни было социального обеспечения; им мало платят, они живут скученно в разрушающихся квартирах. Чтобы семья могла выжить, женщины также вынуждены работать на фабрике. Здоровье здесь роскошь. В 40-е годы в самом индустриальном квартале города на пятнадцать тысяч жителей еще будет насчитываться 2000 больных туберкулезом. Широко распространенный алкоголизм является одновременно язвой и убежищем. Церковь нужна только старикам; все остальные посещают ее лишь по случаю