Дорога домой - Галина Гончарова

Я была в пятом классе тогда. И, как всегда, прогуливала физкультуру. Сидела за школой, читала книгу. Поглядывала на часы. Там меня и отыскала злобная стайка.

Плохо помню, что они мне говорили. Зато хорошо помню, как вырвали у меня из рук книгу Эдит Несбит, которую я с огромным трудом выпросила у библиотекарши, как она улетела в лужу, как больно толкнули меня…

Кажется, я бросилась в драку.

Ничем хорошим это не кончилось бы, если бы Катька не привела туда учителя физкультуры. А потом заявила у директора, что девчонки сами задирали меня. Толкнули. Испортили книгу. И вообще начали свару первыми.

Директор поверил. И даже заставил родителей девчонок оплатить стоимость книги. Больше никто меня не задирал. С Катей мы подружились. А потом, в седьмом классе, ее родители переехали на другой конец города.

Катя перешла в другую школу.

Сначала мы перезванивались и общались. А потом как-то закрутило…

И сейчас передо мной стояла моя старая подруга.

Но в каком виде!

Высшие силы леса!!!

Катька никогда не была толстой. Но сейчас она выглядела худой и бледной как смерть. На джинсах дыра красовалась на дыре. И не в силу моды. Просто джинсы представляли собой старье, а денег на новые у подруги, видимо, не нашлось. Старенькая кофта тоже не вызывала восторга. Модной и новой она была хорошо если три года назад. Про обувь вообще говорить не хотелось.

Волосы хоть и чистые, но тусклые и секущиеся, глаза запали, губы обветрены, и видно, что Катя часто прикусывает их, словно нервничает. А пальцы… у скелета с кафедры анатомии они потолще будут!

Лютик бесцеремонно присел рядом с Катей на скамейку, коснулся шеи…

– Ёлка, она явно недоедает. И давно. Плюс нервы, плюс какие-то проблемы… но сначала ее надо накормить.

– А она заворот кишок не получит? – усомнился Эвин, присаживаясь с другой стороны. – Ты посмотри, она же дня два не ела!

– Я ей сейчас фрейхи поставлю.

Слова у Лютика с делом не расходились. Он вытащил из кармана губку и тут же пришлепнул ее на Катино запястье.

– Это что?!

Эвин перехватил ее за руку.

– Не дергайся. Лекарство.

– Какое еще… Лёлька, что это значит?!

Я пожала плечами. Элвар обнял меня за плечи.

– Девушка, у вас ведь проблемы?

– Нет у меня никаких проблем! – попыталась соврать Катя. Ага, размечталась. Моему мужу закоренелые дипломаты врать не пытаются, а ты тут самая умная?

– Ну да. И голодаете вы, чтобы записаться в модельное агентство? Правда?

Катя покраснела. Врать она по-прежнему не умела. А с ее рыжими волосами и белой кожей даже и пытаться не стоило. Краснела она мгновенно.

Лютик тем временем воткнул в порозовевшую губку пузырек с соком фрейхи. Безумно питательный раствор, друиды его чуть ли не на вес серебра продают. В мире техники в таких случаях ставят капельницу с глюкозой. И не одну. В мире магии хватает десяти граммов фрейхи.

– Это что? Как…

– Сиди, не дергайся, – цыкнула я на подругу. – И рассказывай, как дошла до жизни такой.

– Нормальная у меня жизнь…

– Катька!

Мой грозный рев подействовал, и подруга заговорила:

– У меня недавно умерла мама…

– Теть Света?! Шхресс!

Теть Свету я отлично помнила. Удивительно добрая женщина, чем-то похожая на свою кинотезку. Только что не блондинка. И застать ее грустной было невозможно. Она постоянно смеялась, шутила, беззлобно ехидничала… там, где она, всегда ощущалось тепло и уют.

– Ну да. Попала под машину. А после ее смерти все разладилось…

– Что именно?

Катя опустила глаза.

– Отец запил. Он сейчас почти не просыхает. Приходит, забирает деньги – и опять уходит. Одно утешение, что старается держаться подальше от дома, когда пьян. Да и когда трезв – тоже. Говорит, что не может жить там, где все пропитано памятью о маме…

На последних словах голос подружки дрогнул – и я погладила ее по голове.

– Ну-ка, спокойнее. Тише, тише, кот на крыше…

– Какой кот?

– Никакой. Тут главное, чтобы крыша не съехала.

– Лёлька!

Вот так-то лучше. Я понимаю, что у нее жизненная трагедия и все такое… но я ж тоже не железная! С какими-нибудь бутнячками или буздюками сражаться – это без вопросов! Но утешать плачущих девиц… на это я не подписывалась!

Я не лекарь!

– Сто лет Лёлька. Ты давай дальше рассказывай. Папаша запил. Это ясно.

– А Янка попала в секту.

Упс.

– Куда?!

– Туда! Называются эти уроды «Дети Воскресения Христова». Приползли из Америки, черти б их взяли! Молятся, поют, Янка туда вообще сначала ходила английский изучать. Но ты понимаешь, какая засада? Они этот английский изучают на библейских текстах! А после уроков – чай с печеньем и душеспасительной беседой! Сначала она просто смеялась. Затем там задерживаться стала. А уж потом…

– Потом – это до или после смерти матери? – вдруг напрягся мой любимый.

Катя задумалась.

– Сложно сказать.

– Сколько она уже туда ходит?

– Года два.

– Хм-м…

– И что ты этим хочешь сказать?

– Пока – ничего. Пока мы не посмотрим на эту секту, я не смогу сказать, где причина, а где следствие.

– Мы?! Посмотрим?!

– А что – ты ее так бросишь?

– Любовь моя, и кто из нас двоих больший филантроп? Ты или я?

– Эвин. Ты посмотри, как он глядит на девочку.

Я перевела взгляд на оборотня, который, пользуясь паузой, подносил к Катиным губам стакан с водой и уговаривал выпить.

– Не поняла.

– И очень жаль. Она ему очень понравилась.

– Катьке только этого и не хватало…

– Чего?

Я задумалась. Действительно – чего? Интрижки? Да о чем может идти речь? Если Эвин здесь будет еще неделю – от силы. А потом мы удерем на родину. В мир магии. Ничего они толком не успеют. Ни влюбиться, ни жениться…

А бросить девчонку в такой ситуации действительно некрасиво. Нам-то ее проблемы и гроша ломаного не стоят! Поможем и не заметим.

– Дорогая, а как насчет не быть затычкой в каждой бочке?

Я пожала плечами, глядя на то, как Эвин подсовывает Катерине сухое печенье.

– А чем нам тут еще заниматься целую неделю? С ума сойдешь от скуки!

– Действительно. Но, может быть, здесь есть кружки шитья? Или вышивания?

– Ты собрался шить? И что же?

– Я? Любовь моя, а ты вообще-то в курсе, что невеста в Элварионе обязательно должна вышить сорочку в подарок жениху? И сама ее сшить, конечно!

Я хлопнула ресницами. Вот тебе раз! Элвары? Вышивание?

– Так мы же от эльфов тоже происходим!

– И что же? Две другие-то части шитьем не увлекаются.

Да и вообще. Я бы скорее представила, как элварская невеста дарит своему жениху пояс с ножом. Или сам нож. Или меч… Короче, что-нибудь крутое и боевое. И что мне теперь делать? Ежели надо? А я даже носки толком штопать не научилась. Вечно у меня такой авангард получается, что самой страшно. Один раз носок к пятке пришила, у другого носка горловину заштопала намертво, не специально, просто о своем задумалась…

От мрачных размышлений меня отвлекло тихое хрюканье. Тёрн не смеялся в голос только потому, что боялся переполошить половину улицы.

Разыграл?!

Ах ты… ты… да я тебя сейчас… ну, погоди у меня!!!

Клыкастый мерзавец увернулся от подзатыльника и послал мне воздушный поцелуй.

– Выходи за меня замуж и отрави мне оставшиеся три тысячи лет жизни?

– Я тебе… Я тебя!!! Я тебе штаны зашью!!! Намертво!!! Я тебе пояс верности крестиком вышью!!! Ну, попадись ты мне только!!!

Мои попытки догнать увертливого элвара оборвал Керрон, который сгреб меня в охапку и приподнял над землей.

– Ёлка, бить его величество на глазах у верноподданных – это плохой пример.

– А вам самим ему ни разу настучать не хотелось?

– И подстрекать к революции – тоже.

– Гады, – заключила я. – Сговорились?

– Мы тебя тоже все любим.

– Исключительно платонически, я надеюсь?

– Можешь даже не надеяться. – Тёрн принял меня из рук телохранителя. – Кому ты еще такая колючая нужна кроме меня?

Я скорчила ему рожицу, но драться не стала. Вот уж действительно, кто бы меня еще терпел такую?

– Я тебя просто люблю.

– И я тебя…

Кто сказал? Кто ответил? Разве это важно, когда любишь? Поцелуй оборвал Эвин:

– Ёлка, ты вообще-то с подругой разговариваешь – или с мужем дерешься?

– А что – одно другому мешает?

– Ёлка? – удивилась Катя. Бедная девчонка вообще смотрела на нас как на сумасшедших, но хоть бежать не пыталась. По-моему, она уже дошла до той стадии, когда хочется не бежать, а хоть кому бы поплакаться.