Талант марионетки - Кэрри Гринберг

– Надеюсь, я ответил на твои вопросы?

– Исчерпывающе, – кивнул журналист, разминая затекшие от напряженной работы запястья. – Не сомневаюсь, наши читатели раскупят весь тираж этого номера, едва он выйдет. – Тут он не покривил душой.

Себастьен хохотнул:

– О, мне было нетрудно. Люблю приятные беседы с приятными людьми. А может, останешься и выпьешь чего-нибудь? – Его взгляд скользнул по скромному костюму Франсуа.

– Нет, я, пожалуй, пойду, – ответил Франсуа и тоже улыбнулся. – Как-нибудь в другой раз.

– Жаль, – актер улыбнулся и встал, чтобы присоединиться к своим приятелям, которые толпились на другом конце зала. Один из них негромко свистнул. – Но все-таки заходи, если окажешься поблизости, – добавил Себастьен и снова открыто улыбнулся. – У нас здесь весело.

– Это я уже заметил, – журналист оглядел собравшуюся компанию. – Спасибо за разговор!

Франсуа направился к крутой лестнице, ведущей наверх, к выходу. В девять часов, когда он явился в кабаре, помещение было почти безлюдным и выглядело просторным. Теперь, спустя два часа, оно на глазах наполнялось людьми. Актеры стекались сюда после окончания спектаклей – усталые и предвкушающие веселый вечер с друзьями. Репортер заметил Этьена Летурнье под руку с Марианной ван дер Меер и еще пару лиц, которые примелькались ему во время многочисленных посещений Театра Семи Муз.

Когда журналист добрался до лестничной площадки, входная дверь резко распахнулась, впустив вместе с влажным осенним воздухом стайку девушек в ароматном облаке терпких духов. Франсуа окружили их смеющиеся лица, а когда одна из них столкнулась с журналистом, раздался взрыв смеха. Девушка быстро извинилась, мельком взглянув на него, поправила вьющиеся каштановые волосы под блестящей лентой, а потом беззаботно сбежала вслед за подругами вниз, к столикам.

…Когда, наконец, Жюли вслед за остальными поднялась на ноги, то обнаружила, что далеко не так трезва, как ей казалось. Она пропустила момент, когда девочки разом куда-то засобирались, голова слегка кружилась от танцев и спиртного, а ноги не торопились повиноваться. Но вино оказалось чудесным: несмотря на поздний час, усталости не было и следа, наоборот – хотелось продолжать танцевать, смеяться и делать глупости. Выскочив на улицу в компании девушек, Жюли жадно вдохнула прохладный ночной воздух. Она не стала застегивать пальто – наоборот, наслаждалась приятной свежестью, которая овевала ее разгоряченное тело. Николь без устали болтала о какой-то квартире, уговаривая Сесиль ехать туда, пока та упрямилась и что-то бормотала себе под нос.

– Мы куда-то едем? Что за квартира? – вклинилась Жюли и обняла обеих девушек за плечи.

– Этьена, – пожала плечами Дениз, сообщая всем известный факт. – Тебе там понравится.

– Только скорее пойдем, а не поедем, – вздохнула Николь. – А идти туда порядочно.

– Девочки! Никаких ночных прогулок!

Они обернулись. Чуть поодаль большой тенью на фоне блестящей мостовой чернел «Пежо» с поднятым верхом, возле которого стоял улыбающийся Этьен. Он кивнул на автомобиль и показал, что они могут забираться.

– А мы поместимся? – усомнилась Дениз, но Николь уже забралась на подножку и элегантно уселась на сиденье напротив Марианны. Та улыбалась, а выражение ее глаз было как никогда мягким и мечтательным. В мгновение ока девушки заняли оба сиденья, каким-то образом уместившись в салоне. В автомобиль влезла даже Сесиль, которую Николь буквально втянула за собой. Она бросила хмурый взгляд на Марианну и резким движением вытерла влагу со щеки.

Огни ночного Парижа смазались в одно слепящее желтовато-оранжевое пятно и стремительно проносились мимо, мотор громко ревел, в унисон ему гудел клаксон, точно кричал: «Мы едем! Посторонитесь!» Тормоза взвизгнули на очередном повороте, черный «Пежо» покачнулся и вылетел на ярко освещенную улицу. Жюли вскрикнула и вцепилась в плечо Николь, а затем облегченно рассмеялась, и ее хохот заразил всех пассажиров, разнесся по пустынной улице, пугая одиноких ночных прохожих и других автомобилистов, отразился от мутной глади Сены и зазвенел в колоколах Нотр-Дам. Они с немыслимой для Жюли скоростью пронеслись мимо длинной аркады Риволи, свернули на широкие Елисейские Поля и вновь нырнули в сеть темных слипшихся переулков, а она все никак не могла остановиться, продолжая смеяться над своим страхом и глупостью.

Машина затормозила около одного из высоких каменных домов где-то в районе Елисейских Полей, и Этьен приглашающим жестом распахнул дверь подъезда, пропуская стайку девушек внутрь. На лестнице горел тусклый свет электрической лампы, которая зигзагом освещала часть ступенек и пролетов. Жюли остановилась, чтобы поправить сползший чулок, и увидела, что у самого входа, прислонившись к дверному косяку, стоят несколько молодых мужчин.

– Какой гарем, Этьен! – присвистнул один из них и по-свойски похлопал актера по плечу. В темноте лица говорившего не было видно, но девушке показалось, что она уже слышала этот голос в театре.

Вслед за девушками она поднялась на несколько пролетов. Лестница все никак не заканчивалась, а звонкий стук каблуков по мраморным плитам не унимался и эхом разносился по дому. Девушка в тонком шелковом платье сидела на верхней ступеньке, прислонившись спиной к стене, и дремала, а в тени у окна мужчина так страстно обнимал свою спутницу, будто они были в интимном уединении спальни: женщина запрокинула голову и тихо постанывала.

Двери квартиры распахнулись перед ними, выпуская на темную лестницу яркий квадрат света, от которого заболели глаза, облако тепла и сигаретного дыма, незнакомые сладкие запахи и громкие голоса, перемежаемые взрывами хохота.

– Здесь шикарное место! – Сесиль протащила Жюли внутрь мимо толпящихся на входе людей.

– Добрый вечер, – немного удивленно проговорила та, заметив режиссера Дежардена в компании нескольких незнакомых ей мужчин, но он даже не повернул головы. – Чья эта квартира? – переспросила она, хотя, кажется, уже слышала ответ.

Дениз сбросила свое длинное шерстяное пальто и сумочку на гору одежды и подскочила к зеркалу. На ее смуглых щеках играл яркий румянец, а волосы прилипли ко лбу. Она поправила обвившую ее тонкую шею длинную нитку бус и удивленно округлила глаза:

– Этьена, конечно! Хотя здесь все бывают, это такое место…

Сам хозяин квартиры появился последним в ароматном шлейфе духов Марианны и сразу же оказался в центре внимания. Каждый из присутствующих – а их число едва ли поддавалось подсчету – посчитал нужным лично с ним поздороваться, а некоторые из девушек даже запечатлели на его щеке темно-красные поцелуи. Небрежно вытерев носовым платком следы помады, он неторопливо прошел в зал, откуда доносилась пронзительная музыка. Звуки чарльстона заставляли ноги плясать против их воли, и Жюли вместе с остальными девочками устремилась вперед.

Огромная комната с зеркалами под потолок походила на танцевальный зал в каком-нибудь дорогом клубе, однако была всего лишь частью квартиры, размеры которой сложно было представить. По углам зала стояли кадки с разросшимися пальмами, под которыми расположилось несколько низких широких диванов; в противоположном от входа конце возвышалась настоящая барная стойка со множеством разноцветных бутылок. Мансардные окна впускали в комнату свежий воздух и выпускали веселые танцевальные мелодии. Этьен переставил иглу на пластинке, и голос из патефона запел по-английски:

It had to be you

I wandered around

And finally found

Somebody who…[10]

Жюли ощутила на своей талии чьи-то руки, они развернули девушку к себе, и только тогда она увидела своего кавалера.

– Привет, Эрик! – улыбнулась она актеру с веселыми серыми глазами.

Южанин завертел ее вокруг себя, и Жюли, недолго думая, пустилась в пляс. Эрик был прекрасным танцором, и с его подачи девушка то парила над полом, изредка касаясь его ногами, то вскидывала колени, точно танцовщица канкана. Вокруг них разноцветным фейерверком разлетались яркие платья девушек, расшитые бисером и стеклярусом, отражались в зеркалах и распадались, как стекляшки в калейдоскопе. Лакированные мужские ботинки и женские туфельки отбивали такт по начищенному до блеска паркету, и чей-то громкий голос подпевал патефону:

…Or even be glad

Just to be sad

Thinking of you![11]

– Мы тоже думали о вас! – раздался с порога голос Себастьена, и оставшиеся в «Лягушке» актеры ввалились внутрь; Аделин, единственную девушку среди них, они оберегали, точно средневековые рыцари. Филипп даже поднял актрису на руки и торжественно внес в зал, хотя та и вырывалась.

– Вы бросили нас одних! – проговорила она сквозь смех, и Себастьен подхватил:

– А если бы мы не поймали такси? Вы могли нас больше никогда не увидеть! Ах, Этьен, как тебе только не стыдно!