Укрощение зверя - Василий Головачев

– Лева, – шепнула Сима.

– Это ты, что ли, наших девчонок обижаешь? – обратился к Максиму бритоголовый «нехорошим» тоном.

– Вы мне? – удивился Максим.

– Тебе, тебе, – мрачно проговорил второй – лохматый.

Компания Валерия притихла. Валерий оглянулся, не понимая, что происходит.

– Пошли, поговорим, – продолжил бритоголовый.

Максим беспомощно посмотрел на соседей, не зная, что делать.

– О чем?

– О музыке, – ухмыльнулся лохматый.

Валерий вскочил, обогнул стол.

– Лев Хачатурович? Здрасьте. Что у вас за проблемы?

– Это у него сейчас будут проблемы, – кивнул лохматый на растерянного Бусова. – Вставай, пошли, тебе говорят.

– Что случилось? – повернулся Валерий к Максиму.

– Я не знаю… – пожал плечами растерянный Максим.

– Он не налил водяры одной знакомой девушке, – хихикнула Сима.

– А ты замри, паскуда! – наставил на нее палец лохматый. – Тебя не спрашивают!

– Извините, Лев Хачатурович, – сказал Валерий торопливо, – он не местный, не знает тут никого, я ему все объясню…

– Заткнись! – бросил бритоголовый, посмотрел на Максима. – Чтоб я тебя здесь больше не видел, усек?

Максим, никогда прежде не попадавший в такие ситуации, хотел мирно пообещать шоумену Особняку никогда никого не обижать, но вдруг встретил торжествующе-ехидный взгляд той самой блондинки, которая требовала «мускафеид», и возмутился:

– Никого я не обижал! И никуда не пойду! Вы не имеете права…

– Что ты мигнул?! – удивился Особняк. – Повтори!

– Да ты знаешь, с кем базлаешь?! – цапнул Максима за плечо лохматый. – А ну согнись, сопляк, и целуй ему ботинки!

Максим попытался освободиться, не смог, посмотрел на смущенного таким оборотом дела Валерия, и в это время сзади послышался негромкий уверенный голос:

– Прошу прощения, господа хорошие, могу я чем-нибудь помочь?

Максим оглянулся. К ним подходил Георгий, внимательный, собранный и спокойный.

– Тебя только не хватало, – буркнул лохматый. – Ты кто такой, дядя?

Георгий достал из кармана светло-серого пиджака красную книжечку, махнул ею перед носом лохматого, спрятал, перевел взгляд на бритоголового.

– Пройдемте.

– Я Лева… – начал было бритоголовый.

– А я Жора, пройдемте.

– Я сейчас своих вызову…

– Гражданин Особняк, не усугубляйте, – сказал Георгий казенным голосом. – Прошу пройти со мной.

Во взгляде Особняка мелькнуло сомнение.

– Это он первым начал…

– Разберемся.

Особняк посмотрел на спутника.

– Лодя, зови наших…

Георгий шагнул к нему, глаза его вспыхнули, хотя тон не изменился:

– Идите, гражданин! Не то всю ночь придется провести в нардоме![5]

Бритоголовый шоумен, считавший себя, наверное, фигурой неприкосновенной, вздрогнул, помедлил, но подчинился, побрел к выходу из зала. Лохматый Лодя вприпрыжку побежал за ним. Георгий кивнул Валерию, глянул на Максима с осуждением (во всяком случае, так ему показалось) и поспешил за «крутой» парой.

Платиновая подруга Особняка кинула на Максима уничтожающий взгляд, исчезла.

Компания оживилась, раздался смех, посыпались шутки.

– Кто это? – спросили парни у Валерия.

– Секьюрити, наверно, – нашелся он, повернулся к Бусову: – Извини, Макс, но ты сам виноват…

– Ни в чем я не виноват, – возразил расстроенный Максим. – Я пошел домой.

– Остынь, все позади, давай посидим еще, время детское… а эти больше не прицепятся, гарантирую.

Максим покачал головой, сказал всей компании «до свидания» и зашагал к выходу, не слушая приятеля. Вечер был испорчен. А сидеть среди незнакомых людей белой вороной и молчать он не любил.

Валерий догнал его у вертящейся двери клуба, потянул за рукав:

– Извини, я же не нарочно. Обиделся?

– Да нет, – сказал Максим. – Просто я тут чужой.

– Вот поэтому и надо почаще появляться в компаниях, чтоб стать своим.

– Зачем? – улыбнулся Максим. – Если уж становиться своим, то в той среде, которая мне ближе.

Валерий озадаченно дернул себя за мочку уха.

– Слушай, а ведь ты прав. Я не подумал. Хотя дураки наподобие этого Левы Особняка встречаются в любой компании. Как говорил мой шеф, хорошо бы придумать для них более трудный способ размножения.

Максим засмеялся.

Они вышли из клуба на освещенный тротуар. Хлопнула дверца одного из стоящих напротив автомобилей, к приятелям подошел невысокий пожилой мужчина, в котором Бусов узнал водителя Георгия.

– Добрый вечер, молодые люди. Садитесь в машину.

Валерий и Максим переглянулись.

– Я бы еще потусовался тут, – нерешительно сказал бармен.

Из вертящейся двери клуба вышел Георгий.

– Потусуйся. А мы с твоим квартирантом побеседуем где-нибудь в спокойном месте.

– Тогда я пошел. – Валерий вскинул вверх сжатый кулак, скрылся за дверью.

– Я никуда не хочу ехать… – пробормотал Максим.

– Тогда мы подвезем тебя домой.

– Вы… следите за мной?

– Опекаем, – усмехнулся водитель. – К сожалению, сработала БАЗа Храма Морока, поэтому тебе придется какое-то время потерпеть наше присутствие.

– Что за БАЗа? Я уже второй раз слышу…

– Пожалуй, пришло время объяснить, – сказал Георгий. – Садись в машину, неудобно разговаривать на улице.

Разместились в кабине белой «Вербы», машина выехала со стоянки клуба, влилась в транспортный поток вечерней Москвы.

– А что вы с ним сделали? – полюбопытствовал Максим, имея в виду «наехавшего» на него Леву Особняка.

– Ничего, отпустил, – ответил Георгий. – К утру он обо всем забудет.

– А эта БАЗа… почему она сработала в мою сторону? Какое отношение я имею к Храму Морока?

– К этому Храму имеем некоторое отношение мы, – сказал водитель.

– Ну и что?

– К сожалению, ты попал в круг наших ведомых, а магия БАЗы реагирует на всех людей, так или иначе затрагивающих интересы секты Морока.

Максим недоверчиво посмотрел на водителя.

– Вы говорите – магия? Это же… фантастика… сказки.

– Ты еще убедишься, что это реальность, – сказал Георгий. – Орден Морока создавался черными магами, приспешниками Морока, еще в конце четвертого века нашей эры, когда наступила Ночь Сварога. Хотя первоначально это был военный монашеский орден, участвовавший в походах на Египет русколанского князя Великосана. Но после смерти Буса Белояра, кстати, твоего прямого предка, и разгрома Русколани гуннами часть этого монашеского ордена откочевала на Приднепровье, оттуда на север, к Белому морю, и в конце концов осела в Подмосковье и Москве.

– В истории этого нет.

– Историю писали слуги Морока, чтобы скрыть истину. И это им удалось. Но Ведическая Традиция не умерла, еще есть Хранители, несущие свет истины, и пока они живы – живы и боги наши, и наш Род.

– Хранители – тоже маги?

– Далеко не все. Но большинство из них выбрали для себя жертвенные пути: учить, лечить и судить.

– Почему – жертвенные?

– Потому что люди этих профессий всегда чем-то жертвуют – здоровьем, энергией, психикой, временем, удобствами, личной жизнью.

– Вы… тоже?

Водитель и Георгий обменялись взглядами.

– По-разному, – сказал водитель. – Области нашего влияния – культура, наука, ремесла, краеведение, музейное дело, летописание – короче, все, что может разбудить уснувшие души родичей. А вот ему приходится рисковать чаще, ибо он Витязь, заступник Рода.

– Но ведь культура и наука… все остальное… не дают власти… разве влияния на них достаточно для вашего дела?

– Нет, недостаточно, – качнул головой Георгий. – Нас уничтожают всеми имеющимися у слуг Морока средствами, и физическое уничтожение – еще не самый страшный метод. Но в моменты угроз существованию Рода как расы запускается скрытый механизм сопротивления насилию, в результате чего появляются Люди Резерва, лидеры, способные вести за собой людей и сплотить Род. И ты один из них.

Максим вздернул бровь, с удивлением и недоверием посмотрел на спокойное сосредоточенное лицо Витязя.

– Я? Вы шутите?

– Мы похожи на шутников? – усмехнулся водитель, сворачивая во двор дома, где жил Валерий.

– Но я же вовсе… не лидер… я хочу заниматься своим делом… петь…

– Ты и будешь заниматься своим делом, только на ином уровне, зная Традицию.

– По-моему, вы ошибаетесь насчет меня.

– Да, иногда мы ошибаемся, – согласился Георгий. – Но мастера жизни – нет. Каждый человек несет в себе устойчивый паттерн психических состояний, свободно ими читаемый. Они и вычислили тебя, так как ты излучаешь в диапазоне отзывчивости, открытости, любознательности и доброжелательства.

Максим покраснел, усилием воли попытался скрыть смущение.

– Я просто так живу… Вы мне расскажете о Традиции?

– Для этого мы и встретились. Но я и Тимофей плохие наставники, мы люди дела. Тебе придется вести беседы с одним из родноверцев.