Выжить вопреки - Константин Третьяков

Мы сидели около палатки и потягивали подогретый на примусе чай. Костер разжигать не рискнули. Со стороны города не раздавалось никаких звуков. Огней тоже не было. Звери молчали. Молчала природа. Первой идти отдыхать должна была Даша. Но почему-то она не торопилась.

— Ты тут бывал раньше? Ну, до войны, — спросила девушка.

— Нет, не приходилось. В Питере, в Москве был. А в Сибирь ни разу не ездил, — признался я. — Но слышал, что город был красивым.

На несколько минут в воздухе повисла тишина.

— Ты как-то рассказывал, что был в Москве после ядерной. Что там?

— То же, что и здесь. Радиация.

— А люди? Есть ли те, кто выжил? Метро? — в голосе девушки послышалась какая-то надежда.

— Даша, ты точно хочешь знать? — нехотя спросил я.

— Да, я должна это услышать.

Я взглянул в полное решимости лицо девушки. Было видно, что вопросы даются ей нелегко. Но она хотела услышать правду.

— В подземку я спустился только в одном месте. На Маяковской. Ближе к Кремлю подойти было невозможно. Там было кладбище. Судя по всему, люди удачно обосновались там, после нала войны. Но это и стало причиной их гибели. Во время вторжения спруты забрались на станцию, не оставив никаких шансов жителям подземки. Подозреваю, что это произошло повсеместно, — безжалостно отрезал я.

— А людей ты никаких не встречал?

— На окраине случайно заметил двух военных. Они были из части в Подмосковье. Выходили за запасами и шли обратно. Из подслушанного мной разговора, я понял, что город полностью мертв. За время войны, практически каждая недружественная страна поставила перед собой цель уничтожить сердце нашей страны. Я проследил за ними около пяти километров. Тогда же я услышал о закрытом городе под Томском.

Снова тишина. Даше надо было обдумать услышанное. Навсегда распрощаться с друзьями и родными.

— Миш, а у тебя была семья? Ты никогда не рассказывал, — неожиданно перевела разговор девушка в другое русло.

От неожиданности, я вздрогнул и задумался. С одной стороны, мне было очень хорошо с Дашей. С другой, был ли я готов ей открыться? Чем больше ты открываешься перед человеком, тем более становишься уязвимым. Тем больше привязываешься к человеку. Тем страшнее его терять.

Я заглянул внутрь себя. Что я чувствовал по отношению к этой красивой девушке? Что, если завтра и ее не станет? Или я уже и так к ней привязался настолько, что больше не могу без нее.

— Жена, двое детей, — вырвалось у меня.

— Они погибли во время войны?

— Нет. В первые часы вторжения. Я ни чем не смог им помочь.

— Не вини себя, — произнесла Даша, нежно обняв меня. — Ты ни в чем не виноват.

— Давай не будем об этом. Я пока не готов. Может позже, — произнес я осторожно, боясь спугнуть девушку.

— Хорошо, — отозвалась Даша.

Еще какое-то время мы так и сидели, обнявшись около руин великого города. А потом я отправил девушку отдыхать. Следующий день обещал быть тяжелым. Надо было набраться сил.

Глава 11

Ночью Даша сменила меня на посту, и я отправился в палатку. Спать особо не хотелось, но отдых был просто необходим. За годы путешествий мне удалось приучить себя засыпать при любой возможности. Ведь никогда не знаешь, когда удастся отдохнуть в следующий раз. И здесь стоял вопрос не желания, а банального выживания. Так как все силы могут пригодиться в любой момент. Так и в ту ночь, как только голова коснулась земли, я провалился в объятия Морфея.

2029 год.

На этот раз мои сны занесли меня в Петербург. Мой план побега из логова бандитов сработал, на удивление, идеально. Все, без исключения, бросились в погоню. Я некоторое время пролежал под кроватью. А как только убедился, что все тихо, быстро собрал оружие, еду и все необходимое. Чтобы лишний раз не рисковать, в первый день я прошел не так далеко, километра два, и до вечера спрятался в лесополосе. Ночью, под покровом темноты, продолжил свой путь. И так каждый день. После пленения, моя осторожность стала граничить с параноидальностью. Хотя, может по этому, мне и удалось прожить зиму.

Сам не понимая зачем, я направился на север. Ночевал в заброшенных дачах и поселках. Иногда просто, в плащ-палатке под открытым небом. Чудом удалось не замерзнуть. Еще большим чудом было то, что в одном из городов по пути, в магазине для охоты, я нашел арбалет и научился охотиться. Встреч с людьми мне удавалось избегать. Как выяснилось, к одиночеству достаточно просто привыкнуть.

Ближе к Новому Году, во мне стал формироваться план дальнейших действий. Просто выживание ради выживания, конечно, было не плохой целью, но хотелось чего-то большего. Разум отказывался принимать, что цивилизация навсегда потеряна. Кто-то обязательно должен был выжить и научиться противостоять нечисти. Мне захотелось найти такое место. Рана в душе от потери близких начала затягиваться. Но теперь ей на место пришло желание отомстить. А сделать это в одиночку было невозможно. Начинать надо было со столицы. Где еще можно было все выяснить, как ни там?

Я задумался об этом, когда находился невдалеке от Онежского озера. Для осуществления цели, надо было навестить какую-нибудь воинскую часть. Надежды на то, что город остался цел после войны, у меня не было совершенно. Значит, надо было найти защиту от радиации. Путь в столицу пролегал недалеко от Питера, так что любопытство заставило меня туда завернуть.

В середине марта, когда растаял снег, я подходил к Сверенной Венеции со стороны дороги жизни. Когда-то, сразу после окончания учебы, мы с Ирой были в Питере. Город поразил своей красотой, каналами, мостами, музеями и людьми. Да, люди там были какие-то «не такие». Подчеркнуто вежливые, доброжелательные. Никто ни кому не хамил, не оскорблял. А может, это нам тогда так повезло. После мы неоднократно собирались еще раз съездить туда, но судьба распорядилась по-другому.

Как всегда, дождавшись темноты, благо зимой темнеет рано, я миновал кольцевую дорогу и вошел в город. Месяцы скитаний благоприятно отобразились на моем физическом состоянии. Каждое утро я начинал с зарядки. Учился падать, бесшумно передвигаться, быть незаметным. Но все равно, учитывая, что большую часть времени мне приходилось проводить в лесу, в городе находиться было крайне некомфортно. Казалось, что из окон домов на меня все время кто-то смотрит. Под покровом